волосы вытащили из тайника императрицу.

     -- Пощадите! -- молила она.

     -- Проси об этом Вэйского гуна! -- крикнул Хуа Синь.

     Босая, с распущенными волосами, под охраной воинов в латах, императрица
вышла из дворца.

     Хуа Синь, которому Цао Цао поручил выполнение этого черного дела, был
человеком, известным своими талантами. Его ближайшими друзьями в юности были
Бин Юань и Гуань Нин. В то время говорили, что втроем они стоят одного
дракона, и называли Хуа Синя головой, Бин Юаня -- туловищем, а Гуань Нина --
хвостом дракона.

     Однажды был такой случай: Хуа Синь и Гуань Нин вскапывали огород. Под
лопатой сверкнуло золото. Гуань Нин не обратил на него никакого внимания, а
Хуа Синь поднял находку, повертел в руках и снова бросил в землю. В другой
раз Гуань Нин и Хуа Синь сидели и читали книги. Вдруг на улице послышался
крик. Гуань Нин не сдвинулся с места, а Хуа Синь отложил книгу и пошел
посмотреть, что случилось. За это Гуань Нин назвал его невежественным и
прекратил с ним знакомство, а сам бросил службу и уехал в Ляодун. Он стал
вести замкнутую жизнь, носил белую шляпу и никогда не ступал ногой за ворота
дома. Хуа Синь сначала служил Сунь Цюаню и от него перешел к Цао Цао. И вот
теперь Цао Цао поручил ему схватить императрицу Фу.

     Потомки сложили стихи, в которых сожалеют о поступке Хуа Синя:

     Злое дело в тот день Хуа Синю исполнить поручено было.
     Он разрушил в убежище стену и императрицу схватил.
     Крылья дал он свирепому тигру, помогая династию свергнуть.
     Будь же проклято имя злодея, что правителя честь оскорбил.

     Кроме того, есть еще стихи, восхваляющие Гуань Нина:

     В Ляодуне доныне есть дом, где некогда жил Гуань Нин.
     Мир покинув, ушел человек, стихнул кров его, тронутый тленьем,
     Как смешон был ему Хуа Синь, что гонялся за славой пустой,
     Ибо лучше на свете прожить, предаваясь одним развлеченьям.

     Хуа Синь ввел императрицу в зал, где находился император. Сянь-ди поднялся
навстречу, обнял ее и заплакал.

     -- Вэйский гун повелел мне немедленно привести приговор в исполнение, --
предупредил Хуа Синь,

     -- Не придется нам больше жить друг для друга! -- горестно воскликнула
императрица, обращаясь к императору.

     -- Неужели в Поднебесной могут твориться такие дела! -- воскликнул
император, ударив себя в грудь.

     Ци Люй велел под руки увести императора во внутренние покои.

     Когда Хуа Синь привел императрицу к Цао Цао, тот встретил ее бранью:

     -- Я относился к тебе с открытой душой, а ты хотела меня погубить! Казнить
тебя мало!

     И он приказал своим телохранителям до смерти забить императрицу палками.
После этого были схвачены отец и два сына императрицы Фу, а также Му Шунь и
все их родные. Они были казнены на базарной площади. Случилось это в
одиннадцатом месяце девятнадцатого года периода Цзянь-ань [214 г.]. Потомки
сложили об этом такие стихи:

     Жесток был и лют Цао Цао, таких больше в мире не сыщешь.
     А честный и храбрый Фу Вань поступил, как все верные слуги.
     Как жаль, что рассталась чета не как муж и жена расстаются,
     Ведь даже средь бедных людей не так расстаются супруги.

     Лишившись своей супруги, Сянь-ди с горя несколько дней не пил и не ел. Потом
к нему пришел Цао Цао и сказал:

     -- Не печальтесь государь! Я желаю вам только добра и готов отдать вам в
жены свою дочь. Она умна, послушна и вполне достойна жить рядом с вами во
дворце!

     Сянь-ди не посмел отказаться, и в первый день первого месяца двадцатого года
периода Цзянь-ань [215 г.] дочь Цао Цао, по имени Цао Гу-жэнь, стала
законной императрицей. Никто не решился против этого возражать, так как сила
и власть были в руках Цао Цао.

     Вскоре он вернулся к своим мыслям о войне против княжеств У и Шу и созвал
военный совет.

     -- Прежде чем что-либо решать, следовало бы поговорить с полководцами Сяхоу
Дунем и Цао Жэнем, -- сказал советник Цзя Сюй.

     Цао Цао послал за ними гонцов. Первым приехал Цао Жэнь и хотел пройти прямо
к Цао Цао. А тот в это время был пьян и спал; у входа на страже стоял Сюй Чу
и не пропустил Цао Жэня.

     -- Как ты смеешь меня останавливать? -- вскипел Цао Жэнь. -- Я сам
принадлежу к роду Цао!

     -- Вы родственник моего господина, это правда, -- согласился Сюй Чу, -- но
в то же время простой военачальник, несущий службу на окраине страны. А я
хоть и не родственник, зато служу при господине и без разрешения никого к
нему не пропущу!