в ереси. Последние прибегли к преступным  средствам  для  искажения  истины;
поэтому он считает необходимым опубликовать это сочинение и обвинить Позу  и
его защитников в формальной ереси и уклонении от суда. Он готов доказать это
перед папой, королем, епископами,  инквизиторами  и  согласен  подвергнуться
каре по закону возмездия, если вводил кого-либо в  заблуждение,  как  только
обвиняемые захотят явиться сами и вызвать его в суд перед  каким  бы  то  ни
было трибуналом и в каком угодно месте. Он заявляет: если они  откажутся  от
этой дискуссии, он  будет  продолжать  оповещать  на  латинском  языке  весь
католический мир, что Хуан Баутиста Поза - реформатор, фальсификатор,  явный
еретик, пропагандист и epecuapg. Он берется обнаружить это и доказать, что в
отношении к своим апологиям Поза злонамеренно, а не по неведению  защищал  и
продолжает защищать  еретические  тезисы,  истинность  которых  он  пытается
доказать в глазах  невежд,  уродуя  и  искажая  тексты  Священного  Писания,
соборов и Отцов Церкви. Он берется также доказать, что руководители иезуитов
и ученые ордена не  только  одобряют  учение  Позы,  но  еще  назначили  его
учителем для публичного наставления в их императорской мадридской коллегии и
что они стараются дискредитировать перед королем и советами  Его  Величества
декреты конгрегации кардиналов главной римской инквизиции,  чтобы  принизить
их значение. Наконец, в таком щекотливом деле он не может не обвинить их как
подозреваемых в ереси в высшей степени.
     XXI. Узнав об этом, Урбан VIII решил было объявить Позу еретиком. Но он
не сделал этого из боязни не угодить мадридскому двору, первый министр коего
был явным покровителем иезуитов. Он только лишил Посу  звания  профессора  и
потребовал, чтобы он был  отправлен  в  иезуитский  монастырь  какого-нибудь
городка Кастилии с запрещением проповедовать, учить и писать. Хотя  иезуиты,
произнося свой четвертый обет, обещают повиноваться  папе  без  оговорки  и,
говоря вообще, являются чрезмерными сторонниками его неограниченной  власти,
они,  однако,  отказались  повиноваться  Урбану  VIII,  потому  что   видели
поддержку в мадридском дворе. Вне Испании  был  незамедлительно  опубликован
труд Альфонсо де Варгаса, о котором я говорил в XXV главе этой
     Истории и в котором автор  раскрыл  перед  всеми  изощренную  хитрость,
политическое вероломство и  порочность  учения  иезуитов,  генерал  которых,
стараясь  извинить  в  Риме   непослушание   двух   монахов,   ссылался   на
невозможность исполнить приказания Его Святейшества ввиду запрета испанского
короля.'Таково было положение вещей, когда герцог Оливарес впал в немилость.
Тогда  запретили  в  Испании,  так  же,  как  давно  уже  сделали  в   Риме,
произведения Позы. Сам он был приговорен к отречению от ересей,  к  которым,
по-видимому, приводили некоторые его  тезисы.  Они,  однако,  не  так  часто
встречались и не так подталкивали к  опасным  выводам,  как  утверждали  его
враги. Но последние были вдохновлены чрезмерной заботой о  чести  школы  Св.
Фомы и думали, что она уронит свое значение, если иезуиты добьются  принятия
для императорской мадридской коллегии предположенного  ими  учебного  плана.
Обе стороны неистово отстаивали свои интересы, католическая же религия  была
только  предлогом  этих  скандальных   выступлений.   Слишком   обыкновенный
результат всех дискуссий, возникающих среди школьных богословов.
     XXII. Процесс  другого  иезуита,  известного  безнравственностью  своих
произведений, окончился гораздо удачнее. Я имею в виду Джованни  Никколо  де
Диану,  уроженца  города  Кальяри  в  Сардинии.  Он  был  привлечен  к  суду
инквизиторами этого острова за проповедь, произнесенную им в день  праздника
св. Люцифера [149], архиепископа Кальяри, пришедшийся в этот год на Троицкое
воскресенье. Данное обстоятельство  в  связи  с  историей  этого  святого  и
отношением, которое он имел к арианской ереси, привело проповедника к  тому,
что он высказал несколько тезисов,  сочтенных  еретическими.  Инквизиционный
трибунал Сардинии  повелел  взять  их  назад.  Но  иезуит  опубликовал  свое
оправдание и покинул остров, чтобы явиться  в  Испанию.  Он  предстал  перед
главным инквизитором и потребовал  суда  верховного  совета.  Тот,  выслушав
нескольких  квалификаторов,  аннулировал  19  декабря  1653  года  приговор,
произнесенный в Сардинии, и, не довольствуясь  оправданием  иезуита,  избрал
его одним из своих квалификаторов.
     XXIII. В Сицилии был другой процесс, более щекотливого свойства  -  Али
Арраэса Феррареса, прозванного ренегатом. Это был тунисский мавр,  уважаемый
монархом этой страны, командир. Его взяли в плен и отвезли в Палермо, но  он
был выкуплен и вернулся в Тунис [150].  Христианские  рабы,  жившие  в  этом
городе, узнав о его прибытии, были удивлены  тем,  что  с  отступника  взяли
выкуп, а не отправили его в тюрьму  святого  трибунала.  Трибунал,  узнав  о
разговорах этих рабов-христиан, заявил, что ему было неизвестно,  будто  Али
Арраэс Феррарес был христианином до исповедания магометанства и что он носил
прозвище  ренегата,  которое  могло  родить  подозрение.  Али  был  захвачен
вторично  в  1624  году;   хотя   не   было   другого   доказательства   его
отступничества,  кроме  молвы,  он  был  заключен   в   тюрьму   сицилийской
инквизиции. Для  установления  улик  его  преступления  выслушали  множество
свидетелей - сицилийских, генуэзских и других, которые  знали  его  лично  и
видали в Тунисе и других местах.  Все  единодушно  показали,  что  Али  имел
прозвище ренегата, а некоторые добавили, что они по слухам знают, что он был
христианином.  Али  отрицал  этот  факт.   Однако   трибунал   признал   его
изобличенным  и  присудил  к  релаксации.   Верховный   совет   решил,   что
преступление  доказано  не  полностью,   уничтожил   приговор   и   приказал
подвергнуть подсудимого пытке для получения новых улик  и  вынесения  нового
приговора. Али вытерпел мучения пытки и по-прежнему упорно все  отрицал.  Он
нашел способ уведомить тунисского властителя о своем положении. Мавританский
монарх получил его письмо в то время, как к нему привели пленников  -  брата
Фернандо де Рейна, брата Бартоломео Хименеса, брата Диего де ла Торре и трех
других кармелитов, которых захватили, когда они направлялись  в  Рим,  чтобы
дать отчет генералу их ордена по делам  монастырей  в  провинции  Андалусия.
Тунисский монарх  велел  им  написать  сицилийским  инквизиторам,  чтобы  те
выпустили Али на свободу и получили выкуп,  и  объявить  им,  что  в  случае
отказа он заключит в тесные тюрьмы  и  подвергнет  пытке  всех  христианских
рабов, находящихся в его власти. Монахи извинились, говоря, что они не знают
инквизиторов, и выставляя другие доводы. Дело на этом и замерло.  Между  тем
сицилийские  инквизиторы  задумали  перевести  своего   узника   в   тюрьму,
называемую Викария, но верховный совет приказал посадить его  в  застенок  и
заковать. В августе 1628 года  Али  воспользовался  новым  случаем  написать
тунисскому государю и сообщил ему, что он  заключен  вместе  с  христианским
капитаном  в  темную  и  вонючую  тюремную   камеру,   где   им   приходится
удовлетворять свои естественные нужды; они терпят самое дурное  обращение  и
почти умирают от голода. Когда письмо Али  дошло  до  африканского  монарха,
испанские монахи вступили в переговоры о  выкупе.  Государь  призвал  их  и,
держа в  руках  письмо  Арраэса  (согласно  тому,  что  писали  они,  с  его
разрешения, 2 сентября того же года сицилийским  инквизиторам),  сказал  им:
"Зачем хотят мучениями заставить этого ренегата стать христианином? Если  не