уничтожат инквизицию или, по крайней мере, если инквизиторы не пошлют  этого
человека вскоре на галеры с другими рабами,  я  велю  сжечь  всех  христиан,
которые находятся у меня в плену. Напишите им об этом от меня".  Три  монаха
исполнили это приказание и  добавили  в  своем  письме:  если  правосудие  и
религия требуют смерти узника, инквизиция не должна  бояться  угроз,  потому
что они готовы, хотя бы в оковах, скорее претерпеть мученичество,  если  это
нужно, чем одобрить дело, противное правосудию и религии.  Тунисский  монарх
затем согласился на выкуп шести монахов. Однако Али Арраэс был еще в  тюрьме
в 1640 году, упорно отрицая, что он был крещен; к концу шестнадцати лет  его
заточения инквизиторы не получили больше доказательств, чем  в  первые  дни.
Тунисский государь предложил обмен Али на пленного  священника.  Сицилийская
инквизиция отказалась принять это  условие,  говоря,  что  выкуп  священника
лежит на обязанности его родственников, а выпустить нераскаявшегося ренегата
на свободу значило бы принять прямое и активное участие в  его  твердости  в
магометанстве и в его вечном осуждении.  Инквизиторам  представили,  что  их
отказ может иметь самые пагубные последствия для всех христианских  рабов  в
Тунисе.  Это  соображение  было  бесплодно  и  не  тронуло  их,  как   будто
шестнадцатилетнего   заключения   не   было   достаточно,   чтобы   доказать
инквизиторам, что Али умрет магометанином в их застенке. С  другой  стороны,
разве не являлась великим беззаконием отсрочка суда  над  ним  после  такого
продолжительного времени под предлогом, будто они ожидают  новых  обвинений,
вопреки тому, что формально требует устав святого трибунала?
     XXIV. Дело совершенно иного характера, наделавшее много шума  в  свете,
занимало тогда в Мадриде верховный совет.  В  этом  городе  находился  новый
монастырь бенедиктинок во имя Св. Плакиды, в околотке прихода  Св.  Мартина.
Первым духовником монастыря был брат Франсиско Гарсия, монах того же ордена,
который в среде своей братии считался человеком умным ц святым. Донья Тереза
де Сильва (которая принимала активное участие  в  основании  монастыря  и  в
течение четырех предыдущих лет ничего не  предпринимала  без  советов  брата
Франсиско) была назначена его настоятельницей,  хотя  ей  исполнилось  тогда
только двадцать шесть лет. Это отличие было как бы наградой за ее хлопоты по
учреждению монастыря, который своим возникновением был  обязан  щедрости  ее
семьи и протонотария Арагона, основавшего монастырь для нее. Община состояла
из тридцати монахинь, которые, по-видимому,  были  добродетельны  и  избрали
монашескую жизнь по собственному желанию, без всякой  уступки  тем  семейным
соображениям, которые приводят в монастырь других.  В  то  время  как  новый
монастырь пользовался хорошей репутацией, поступки и  слова  одной  монахини
заставили думать, что она находится  в  сверхъестественном  состоянии.  Брат
Франсиско Гарсия прибег к заклинаниям бесов. 8 сентября 1608  года,  в  день
Рождества Богородицы, объявили, что она одержима.  Вскоре  некоторые  другие
монахини оказались в таком же состоянии. В  день  ожидания  родов  Пресвятой
Девы  {Праздник  ожидания  родов  Пресвятой  Девы  был  установлен   королем
Рекисвинтом IX [151]. В Толедо, как и во всех  церквах  Испании,  этот  день
торжественно празднуется 18 декабря.} настоятельница монастыря донья  Тереза
впала в него сама. То же почти тотчас же приключилось с четырьмя  или  пятью
другими  монахинями.  Наконец,  из  тридцати  монахинь  двадцать  пять  были
охвачены этой заразой. Можно судить о  необычайных  вещах,  происходивших  в
общине тридцати женщин, заключенных в одном доме с двадцатью  пятью  бесами,
настоящими или  мнимыми,  завладевшими  их  телом.  Один  из  них  по  имени
Перегрино был их главою, остальные ему повиновались. Относительно  состояния
девиц шли совещания между учеными и уважаемыми за  добродетели  людьми.  Все
думали, что монахини были  действительно  одержимы.  Их  духовник  ежедневно
повторял заклинания. Так как необыкновенные припадки  участились  и  внушали
иногда опасения, духовник не только приходил в монастырь, но и проводил  там
ночи и дни для  возобновления  заклинаний.  Наконец  он  решил  принести  из
дарохранительницы Святые Дары и выставить их в зале, где  община  собиралась
для  работы;  перед  ними  молились  в   продолжение   сорока   часов.   Эта
исключительная сцена повторялась неизменно  в  течение  трех  лет.  Было  бы
трудно сказать, когда бы это прекратилось, если бы не вмешалась  проведавшая
об этом инквизиция. В 1631 году  она  велела  посадить  в  секретную  тюрьму
города Толедо  духовника,  настоятельницу  и  нескольких  монахинь,  которых
вскоре разослали по разным  монастырям.  Брат  Франсиско  был  оговорен  как
еретик-иллюминат; к этому прибавили, что  монахини,  которых  он  развратил,
хотели скрыть свое состояние, прикинувшись одержимыми. После отвода, который
выставили против главного инквизитора и некоторых членов верховного  совета,
и после нескольких жалоб королю, расследованных министрами, дело разбиралось
в 1633 году. Духовник и  монахини  были  объявлены  заподозренными  в  ереси
иллюминатов. На монаха падало сильное подозрение,  на  монахинь  легкое.  Их
подвергли  разным   епитимьям   и   распределили   по   другим   монастырям.
Настоятельница была сослана, лишена права совещания в течение четырех лет  и
права голоса на двойной срок. По истечении его она вернулась в монастырь Св.
Плакиды. Так как видели, что она ежедневно совершенствуется  в  добродетели,
ее  начальники  приказали  ей,  под  страхом  наказания   за   непослушание,
обратиться в верховный совет с просьбой о пересмотре процесса.  Несмотря  на
свое смирение, настоятельница повиновалась, сказав, что она делает это не  в
защиту  собственной  чести,  но  ради  чести  всех  монахинь  и   монастырей
бенедиктинского ордена. Предприятие представляло большие затруднения; однако
их преодолели благодаря сильному весу протонотария Арагона  и  графа-герцога
Оливареса,  который  значил  еще  больше.  Прошение   доньи   Терезы   дышит
чистосердечием и смирением. Рискуешь впасть в заблуждение в  вопросах  этого
свойства, когда читаешь подобные писания. Тереза жалуется  не  на  осудивших
ее, но на брата Альфонсо де Леона,  бенедиктинского  монаха,  который  после
долгой дружбы с братом Франсиско Гарсией стал его врагом и использовал  этот
случай для мести ему;  на  дома  Диего  Серрано,  которому  верховный  совет
поручил  допросить  монахинь  и  который,  следуя  советам  брата  Альфонсо,
заставлял монахинь писать и подписывать то, что из-за спешки и страха они не
отличили от своих действительных  показаний,  благодаря  коварству  Серрано,
который утверждал, что это одно и то же; при допросе монахини заявляли,  что
брат Альфонсо обманывал их.  Наконец,  Тереза  жалуется  на  трех  монахинь,
которые по частным причинам были недовольны ею и  ее  подругами.  Когда  был
разобран вынесенный приговор, стало очевидно, что можно войти  в  обсуждение
процесса с  тем  большей  уверенностью,  что,  как  бы  ни  судить  о  факте
одержимости, ясно и бесспорно одно: здесь не только не  было  ни  ереси,  ни
вредного учения, ни какого-либо повода подозревать  его,  но  не  замечалось
даже малейшей  непристойности  или  чего-либо  не  подходящего  к  характеру
монахинь; всякое действие  этого  рода  было  невозможно,  потому  что  брат
Франсиско нигде и никогда не оставался наедине ни  с  одной  из  них,  кроме
исповедальни, и что, наоборот, ужас и скорбь монахинь были так велики,  что,
когда брат Франсиско бывал в монастыре, двадцать  пять  одержимых  постоянно
желали быть вместе на его глазах и действительно почти все находились с ним.