обвиняемых, и этот обычай был даже основан на одном распоряжении  верховного
совета, декретированном 22 января  1582  года  по  случаю  процесса  Мигуэля
Санчеса, умершего в тюрьме после осуждения. Правда, прокурор  мог  возбудить
дело против памяти, погребения и имущества умершего, но в этом случае он был
обязан вызвать родственников умершего, которые  имели  право  его  защищать.
Когда это  средство  не  употреблялось,  дело  не  шло  дальше.  Изображения
примиренных  есть  изобретение,  оскорбительное  для  чести  семейств;   его
виновники имели целью увеличение  количества  жертв.  Этот  результат  может
подтвердить  общее  мнение  о  духе,  который   не   перестает   вдохновлять
руководителей инквизиции.
     XVI. 13 апреля 1660 года инквизиция Севильи справила общее аутодафе  из
сотни осужденных. Здесь были: два двоеженца, три колдуна,  один  лжекомиссар
инквизиции и девяносто четыре еврея. Из последних трое были  сожжены  живьем
как нераскаявшиеся, четверо задушены  и  тридцать  три  казнены  фигурально;
примирено  было  сорок  шесть,  семеро  произнесли  отречение,  как   сильно
заподозренные, была также принесена статуя умершего примиренным.
     XVII. Кроме публичных аутодафе и  процесса,  о  котором  я  упоминал  в
главах XXIV, XXV и XXVI, при Филиппе IV было несколько частных дел,  которые
заслуживают стать известными из-за имени и ранга участвовавших  в  них  лиц.
Дон Родриго Кальдерой, маркиз де Сиете-Иглесиас  (Семь  церквей),  секретарь
Филиппа III, был  привлечен  к  суду  инквизицией,  которая  не  успела  его
осудить, потому что он  был  обезглавлен  в  Мадриде  в  1621  году  в  силу
приговора  королевских  судей.  Инквизиторы  обвиняли  его  в   употреблении
колдовства и наваждения  для  возвращения  королевского  благоволения.  Этот
пункт был воспроизведен в  обвинении  прокурора  мадридского  трибунала,  но
судьи не придали ему никакого значения; они поступили совершенно  правильно,
так как маркиз, желая доказать, что он не употреблял  никакого  дьявольского
приема, или если и употреблял его, то без результата, умолял короля из своей
тюрьмы объявить некоторые факты, которые могли  служить  к  его  защите.  Но
монарх, без сомнения, не  испытавший  никакого  влияния  колдовства,  сказал
меньше, чем желал обвиняемый. Известно, что маркиз  был  жертвой  придворной
интриги и что граф-герцог Оливареc  [147]  нанес  непоправимый  ущерб  своей
чести, хладнокровно глядя на казнь человека, который во время своего  фавора
оказал ему большие услуги.
     XVIII. Дом Луис Алиага, архимандрит Сицилии,  духовник  Филиппа  III  и
главный инквизитор, отказался от последней должности в 1621 году по  приказу
Филиппа IV. Вскоре после того как его преемником стал  кардинал  Сапата,  он
был привлечен к суду мадридской инквизицией  за  некоторые  приписанные  ему
тезисы, заподозренные в лютеранстве и материализме. Алиага умер в 1626 году,
и его процесс не пошел далее предварительного следствия. Можно  думать,  что
при продолжении  дела  Алиага  доказал  бы,  что  стал  жертвой  интриганов,
обманывавших короля, как было это в 1620 году при Филиппе III, когда  маркиз
де Сиете-Иглесиас был обвинен  в  отравлении  Алиаги.  Это  обвинение  судьи
отвергли как не основанное ни на каких доказательствах.  Если  справиться  с
мемуарами того времени, этот монах заслужил  свою  опалу.  Креатура  герцога
Лермы [148], он стал по своей низости и вероломству причиной  падения  этого
вельможи и,  вследствие  этого,  маркиза  де  Сиете-Иглесиаса,  который  был
наказан за свои и чужие интриги  преследованием,  предпринятым  против  него
этим презренным человеком.
     XIX.  В  1645  году  состоялся  процесс  дона   Гаспара   де   Гусмана,
графа-герцога Оливареса, фаворита и первого  министра  Филиппа  IV.  Он  был
привлечен к суду мадридской инквизицией при главном инквизиторе  доме  Диего
де Арсе, который ему был обязан епископствами Туи, Авилы  и  Пласенсии.  Дом
Диего не забыл своего благодетеля; его мудрости герцог обязан  благоприятным
исходом дела,  которое  в  других  руках  могло  бы  иметь  самые  гибельные
последствия. Герцог Оливарес впал в немилость в 1643 году. Вскоре  к  королю
посыпались докладные записки с жалобами против бывшего министра,  в  которых
он  был  обвинен  в  величайших  преступлениях,  что  доказывает   испанскую
пословицу:  "Каждый  ломает  ветку  с  упавшего  дерева".  В  то  же   время
предпринято было преследование герцога трибуналом, который принял все ложные
донесения. Он был оговорен как верящий в гадательную астрологию, потому  что
советовался с  несколькими  лицами,  слывшими  за  искусных  в  разгадывании
будущего по положению созвездий. Его представили также  врагом  католической
Церкви, несмотря на все его старания спрятать под лицемерным  покровом  свои
истинные чувства. Это пытались доказать, уверяя, что он хотел отравить  папу
Урбана VIII. Называли даже аптекаря во Флоренции, который  изготовил  яд,  и
итальянского  монаха,  который  взял  на  себя  исполнение  этого   гнусного
заговора. Наконец, предлагали представить доказательства всех  злодеяний,  в
которых его обвиняли. Инквизиция велела начать предварительное следствие. Но
дело шло медленно и появилась необходимость достать показания свидетелей  из
Италии, что затянуло первые формальности процесса, который еще  не  позволял
выпустить приказ об аресте, когда герцог-граф умер.
     XX. Сочинения  иезуита  Хуана  Баутиста  Поза  были  предметом  занятий
испанской и даже римской инквизиции почти все  царствование  Филиппа  IV,  в
частности с 1629 по 1636 год. Я говорил в XXV главе этой Истории,  в  статье
Бальвоа, о мемуаре, представленном университетом Саламанки против  иезуитов.
Целью его было помешать помещению в  университете  императорской  мадридской
коллегии, руководимой этими отцами.
     Поза написал в защиту претензий своих собратьев. Его раскритиковали. На
его ответ  последовало  возражение.  Иезуит  опубликовал  новые  доклады  и,
наконец, том этих статей - по-латыни  -  для  Рима  и  по-кастильски  -  для
Испании. Все эти сочинения были осуждены декретом римской  инквизиции  от  9
сентября 1632  года.  Враги  иезуитов  желали,  чтобы  испанская  инквизиция
предприняла подобную же меру. Она давно отказывалась из  боязни  не  угодить
графу-герцогу Оливаресу, который пользовался тогда большим весом и  духовник
коего был иезуит. В это время Франсиско Роалес, уроженец Вальдеморо,  доктор
университета Саламанки, податель  милостыни  и  советник  короля,  профессор
математики и преподаватель кардинала инфанта дона  Фернандо,  опубликовал  5
октября 1633  года  сочинение,  наделавшее  много  шуму.  Автор  докладывает
католической Церкви вообще  и  каждому  ее  члену,  в  частности  верховному
первосвященнику, другим епископам, трибуналам инквизиции и всем католическим
государям,  что  сочинения  Позы  еретические  и  запятнаны   атеизмом.   Он
рассказывает, что решил доказать истинность этого приговора  самому  Позе  в
частных беседах,  а  затем  в  присутствии  семи  иезуитов,  назначенных  их
начальниками для присутствия при  этой  дискуссии  по  приказу  короля,  при
герцогах Лерме и де Ихар, графах де Салинас и де Салданья  и  многих  других
грандах Испании. Он доказал на их глазах ложность ссылок и  авторитетов,  на
которые опирается иезуит Поза. Этого выступления оказалось  недостаточно,  и
он донес публично, под свою ответственность,  испанской  инквизиции  на  его
учение как на еретическое, а автора и иезуитов, его защитников,  заподозрили