собраниях до своего отступничества; были рабы христиан,  которые  видели  их
поведение   и   знали,   что   они   исповедуют   христианство.   Однако   в
действительности ничто не было достоверно, хотя судебная улика  кажется  нам
полной и совершенной, потому что отступники, которым была  обещана  награда,
если они разыщут христиан, пользовались клеветой без боязни понести кару.  С
своей стороны, рабы доносили на своих господ, чтобы избежать смерти, которая
угрожала им, если бы они объявили себя христианами.
     XL. Мнение, что дьявол представляет иногда колдуна, принимая  его  вид,
приводит  к  большим  затруднениям.  Или  надо  предположить,   что   дьявол
завладевает ложем супруга, или надо согласиться, что  муж  его  занимает,  а
дьявол отправился играть роль колдуна  на  собраниях  или  в  другом  месте.
Первый случай влечет двойное невольное преступление плотского  общения,  так
как дьявол может быть инкубом и суккубом без ведома жены  или  мужа.  Второй
случай делает невозможным доказательство преступления. В самом деле, как  бы
многочисленны ни были  факты,  выставленные  против  обвиняемого,  последний
может сказать: "У меня нет большего врага, чем дьявол. Он  принял  мой  вид,
чтобы я прослыл виновным; потому что я был у себя дома, и докажу свое алиби"
[139]. Никогда запирающийся обвиняемый  не  мог  быть  осужден  на  законном
основании, как были осуждены  в  Логроньо  пять  человек,  выданные  в  руки
светской власти.
     XLI. Педро де Валенсия закончил свою докладную записку словами: нет  ни
одного процесса, который требовал бы больше критики и рассудительности,  чем
процессы, возбужденные против колдунов и ведьм; для этих  случаев  следовало
бы составить особую инструкцию для  инквизиторов;  он  не  считает  разумным
присуждать к релаксации запирающихся обвиняемых,  какие  бы  улики  ни  были
собраны для доказательства  их  преступления,  потому  что  все  они  крайне
недостоверны; при сомнении лучше пощадить виновного, чем покарать невинного,
или наказать его суровее, чем он заслуживает.
     XLII. Кардинал представил дело колдунов Логроньо  в  совет  инквизиции,
где оно долго обсуждалось. Вскоре  совет  послал  инструкцию  провинциальным
инквизиторам,  рекомендуя  действовать  собразно  этой  инструкции  и  точно
следовать ее духу в процессах этого рода, которыми  им  придется  заниматься
впредь. Он указывал большое число предосторожностей, которые нужно принимать
при допросе свидетелей и при признаниях и показаниях обвиняемых. Эти меры не
были безуспешны, так как я не думаю, чтобы с этого времени справлялось  хоть
одно общее аутодафе  вроде  аутодафе  1610  года.  Другим  результатом  этой
счастливой перемены было ослабление пыла, который  прилагали  к  доносам  на
колдунов, и падение вкуса к колдовству. С этой эпохи просвещение увеличилось
и число колдунов сократилось вместе  с  числом  простофиль,  веривших  в  их
чудеса. Если бы Педро де Валенсия жил в наши дни,  он  радовался  бы  своему
заявлению о том, что колдовство представляет феномены достоверные, но  чисто
естественные, действия воображаемые,  но  рассматриваемые  как  реальные,  и
другие, имеющие основанием обман.
     XLIII.  Я  писал  в  другом  месте  о  многих   процессах   инквизиции,
разбиравшихся  в  царствование  Филиппа  III.  Я  ограничусь  здесь   только
упоминанием о процессе дона Антонио Манрике,  графа  де  Мораты,  сына  дона
Педро, обвиненного в 1603 году за то, что он высказал еретические тезисы. Он
произнес отречение, не подвергаясь позору аутодафе. Я видел  его  процесс  в
Сарагосе в 1812 году вместе с процессом множества лиц из высшего дворянства.
Часть их я  назвал.  Среди  других  отмечу  дона  Хуана  де  Гуреа,  сеньора
д'Аргавьесо, обвиненного в 1559 году; Хуана Переса д'Оливана,  члена  совета
инквизиции, судимого в 1559  году;  дона  Хуана  де  Каласансы,  сеньора  де
Кларава-лье, арестованного в 1564 году; Дениса де Реус, сеньора де Ма-лехана
и де Лусеника, оговоренного  в  1581  году;  дона  Франсиско  де  Палафокса,
сеньора и первого маркиза де Арисы, оговоренного в 1586  году,  и  господина
Габриэля де Хуана, регента Майорки, дело которого относится к 1534 году.


       Глава XXXVIII

САМЫЕ ИЗВЕСТНЫЕ ПРОЦЕССЫ И АУТОДАФЕ В ЦАРСТВОВАНИЕ ФИЛИППА IV

     I. Филипп IV вступил на престол 31 марта 1621 года и умер  17  сентября
1665 года. За сорок четыре года  его  царствования  Испания  последовательно
имела главными инквизиторами: 1) в  1621  году  дома  Андреа  Пачеко  [140],
который наследовал дому Луису де Алиаге, подавшему в отставку 23 апреля  под
давлением короля; 2) в 1626 году, по смерти Пачеко, кардинала  дома  Антонио
де Сепата-и-Мендоса; 3) в 1632 году, когда он оставил свою  должность,  дома
Антонио де Сотомайора, архиепискоЯа и королевского духовника; 4) в 1643 году
дома Диего де Арсе-и-Рейносо [141], епископа Туи, Авилы и  Пласенсии,  после
того как его предшественник также отказался от должности. Дом Диего  умер  в
один день с испанским королем Филиппом IV.
     И. Многие события должны были дать почувствовать мудрому  правительству
необходимость  уничтожения  трибунала   инквизиции,   как   неполитического,
покушающегося на чужие права и противного судебному порядку и  общественному
спокойствию,  или  если  не  полного  устранения,  то,  по   крайней   мере,
ограничения его власти одними процессами по делам несомненной ереси,  о  чем
неоднократно просили кортесы королевства, и подчинения формам, установленным
для светских судов,  чтобы  в  корне  уничтожить  безмерные  злоупотребления
тайного судопроизводства. Но вялость  Филиппа  IV  не  позволила  произвести
столь полезную реформу. Этот государь,  наоборот,  разрешил  инквизиторам  в
1627 году расследовать дела  о  контрабанде,  относящиеся  к  вывозу  медной
монеты, и распоряжаться четвертой долей того, что попадет  в  их  руки.  Эта
мера не менее скандальна, чем принятая против переправки лошадей из  Испании
во Францию.
     III. В числе самых известных аутодафе эпохи Филиппа IV есть  некоторые,
история которых лежит у меня  перед  глазами;  я  передам  их  как  наиболее
важные.
     IV. 21 июня 1621 года  инквизиция,  желая  отпраздновать  на  свой  лад
восшествие Филиппа IV на престол, предложила в виде  зрелища  для  народного
увеселения аутодафе Марии де ла Консепсион, святоши  и  известной  лицемерки
предшествующего царствования.  Она  сначала  обманула  много  народа  своими
мнимыми  откровениями,  притворной   святостью,   частыми   приобщениями   и
многочисленными  экстазами;  наконец,  она  впала   в   самое   разнузданное
распутство с духовниками и другими священниками. Ее  обвинили  в  заключении
договора с дьяволом, а также в  том,  что  она  впала  в  заблуждения  Ария,
Нестория [142], Эльвидия, Магомета,  Лютера,  Кальвина,  материалистов  и  в
безбожие. Ей велели появиться на аутодафе в полном санбенито,  с  митрой  на
голове и кляпом во рту. Она получила двести ударов кнутом и была приговорена
к пожизненному заключению в  тюрьме.  Признаюсь:  если  бы  я  мог  одобрить