продолжаться долго и что в конце концов ты дашь только  уговорить  тебя,
потому что я нужна тебе, потому что я тебе нравлюсь.  И  вот  ты  просто
веришь мне, - почему?
   - Я не знаю, Иолла. У меня больше совсем нет сомнений.
   Она  смотрела  на  него,  она  восхищалась  им.  Какой  усталой   она
чувствовала себя в этот жаркий день, под тяжестью того, что  было  такой
ясной истиной, и к чему она должна была подвести его  ощупью  с  помощью
умных слов. "Неужели мы, действительно,  слепые,  погруженные  каждый  в
свой глубокий мрак?"
   И вот он пришел, справившись со всем, что постигло его, посмотрел  на
ее чело и нашел его совершенно чистым, и почувствовал в себе  достаточно
силы и гордости, чтобы поверить всему. О, он молод!
   Она радостно воскликнула:
   - Поди сюда, Нино!
   Он упал к ее ногам. Она взяла обеими руками его голову и  заговорила,
прильнув  к  его   белокурым   волосам.   Доказательства   и   убеждения
превратились в благодарные ласки.
   - Ты не знаешь, почему веришь мне? Я объясню тебе:  потому  что  наши
души родственны!.. И заметь себе: я еще никому не говорила этого!
   - Я люблю тебя, Иолла!
   - Я говорю с тобой, точно сама с собой, я слушала  тебя,  точно  свои
собственные грезы. О, грезить об одном и том же -  это  все.  Подумай  о
том, как мы с давних пор играли друг с другом, и каждый знал, что думает
другой. Еще когда я была ребенком и пастушкой Хлоей, не  правда  ли,  ты
был тогда Дафнисом?
   - Я всегда любил тебя!
   - Конечно. В Венеции ты выдавал себя сотни раз, дитя.  Но  мы  всегда
делали вид, что ничего этого нет. Помнишь?
   - Я был так горд только потому,  что  был  еще  мальчиком  и  не  мог
надеяться  ни  на  что.  Но  теперь,  когда  я  стал  мужчиной  и  твоим
возлюбленным, я совсем смиренен... Иолла,  мне  стыдно,  что  я  касался
других женщин, низких.
   - Ты будешь это часто делать, и я не буду чувствовать себя обманутой.
   - Я слаб и люблю приключения, я сознаюсь в этом.  И  мои  приключения
всегда кончаются женщиной.
   - Слушай: мы любим друг друга, как свободные и равные, уважающие друг
друга даже в своих  заблуждениях.  Мы  не  хотим  разрушать  друг  друга
страстью. Ты разрушишь, может быть, другую, и не сломит ли  какая-нибудь
женщина  твою  силу  и  твою  гордость?  Но  я  хочу  тебя   молодым   и
решительным... Ты опять расстанешься со мной...
   - Никогда!
   - О, ты увидишь, как это  просто...  Мы,  Нино,  слишком  любим  друг
друга. Мы не могли бы  неистовствовать  друг  против  друга  от  великой
страсти. Я видела ее и  -  испытала  сама.  Ты  знаешь  о  кроткой  Бла,
поэтессе, которая когда-то умерла в Риме? И о  великой  Проперции?  Одна
отдала себя на съедение животному. Другая дала себя замучить  до  смерти
остроумному ничтожеству, и никогда не подозревал он  блаженства  и  мук,
источником которых был!
   Нино чувствовал, как дыхание возлюбленной на его затылке  становилось
теплее и порывистее. Он с сжавшимся сердцем спросил:
   - А ты, Иолла?
   - Я...
   Она возмутилась против воспоминания  о  Якобусе.  Она  выпрямилась  и
нетерпеливо повела плечом.
   - О, меня моей страсти научил не человек. Три богини, Нино,  жестокие
от нежности, одна за другой влили мне в сердце свою высокую страсть -  к
свободе, искусству и любви.
   - И всегда и везде ты - Иолла.
   - Ты узнаешь меня?
   Она подняла голову с колен и заглянула ему в глаза.
   - Ах, за это слово я поцелую тебя!.. Ты любишь меня -  и  поэтому  ты
знаешь, что я существую. Ты  веришь  в  женщину,  которую  ты  называешь
Иоллой. Другие знали сначала революционерку, и многие мечтали  с  ней  о
свободе.  Но  она  превратилась  в  энтузиастку  искусства,  с   которой
чувствовали одинаково лишь немногие. Затем ею овладела лихорадка  любви,
и против нее возмутились все. Они настолько варвары,  что  видят  только
поступки, а не человека... Как далека я была всегда от всех... Из  своей
чуждой страны я часто причиняла им вред, я знаю, меня должны ненавидеть.
   Нино вскочил.
   - Они не посмеют! Они будут наказаны слепотою, как  поэт  Стезихорос,
поносивший Елену! Что за дело до того, приносила ли ты пользу или  вред.
Ты священна, я вижу тебя в бессмертном величии. Я молюсь на тебя  именно
потому, что у тебя было, не знаю, сколько возлюбленных. И я считаю  твои
приключения такими же далекими и достойными уважения, как мифологические
любовные истории!
   Она наслаждалась его энтузиазмом.
   - Нет, я не буду жаловаться, - медленно и блаженно сказала она.  -  У
меня были люди, родственные мне:  Бла,  Сан-Бакко,  которому  свобода  в
награду за его великую любовь принесла мученическую смерть, Проперция  -
все гордые и несчастные, все созданные  из  бездн  каждой  пропасти,  из
звезд каждого неба!.. И с тобой, Нино, я могла говорить так, как будто я
уже не одна. Благодарю.
   Солнце взошло. Они увидели свои лица в светлом,  блистающем  воздухе.
Вокруг них, в саду сотни красок с шелестом вставали из мрака.
   Они подошли к откосу. Море улыбалось и изгибало свои члены.  Горизонт
пел в утреннем ветре. Залив открывался перед ними, как  большой  круглый
цветок, наполненный свежим хмелем. Нино сказал:
   - Смотри, как ясно и сильно выделяется на небе замок, в  котором  жил
Асклитино.


   В течение недель они не нуждались ни в чьем обществе,  каждому  нужен
был только другой.  Затем  они  узнали  из  газет,  что  молодая  партия
готовится к новому походу. Вождь написал Нино. Герцогиня видела, что  он
неспокоен, она попросила его последовать зову. Он уехал.
   При расставании он был бледен и взволнован, но она сказала:
   - Что это была бы за любовь, если бы она держала тебя вдали от жизни?
Разве мы враги?
   - Нет... До следующего раза, - воскликнул он.