эволюции, так и по линии модификации того специфического приспособления в
виде каменных орудий, которое они посредством имитационного механизма
получили в наследие от предыдущей ступени. Нельзя утверждать, что эти
модификации во всех отношениях неизменно означают техническое
"совершенствование": мы наблюдаем и регрессы в некоторых отношениях, утрату
отдельных, с нашей точки зрения, ценных приемов обработки камня.

Но чрезвычайно важно, что в течение плейстоцена модификации приемов
обработки камня становятся все более частыми, темп их нарастает, хотя в
абсолютных величинах интервалы все равно остаются грандиозно большими. Вряд
ли это нарастание темпа можно объяснить только ускоряющимся ритмом
оледенении (или плювиальных периодов), как и ритмом смены фаунистических
комплексов. Вероятно, тут есть и другая причина: каждая новая модификация
этих приемов, очевидно, все более мешала глубокому наследственному
закреплению данной инстинктивной формы поведения, т. е. все более облегчала
возможность следующей модификации уже без вымирания большинства особей.
Ледниковый периода шаг за шагом расшатал прежде неразрывную связь эволюции
орудий с эволюцией вида; в результате этого к концу его сложилась
возможность эволюции орудий при неизменности вида. Но только возникновение
общества окончательно превратило эту возможность в действительность.
Общество дало толчок эволюции орудий при неизменности не только вида, но и
среды. Итак, логика материализма требует признания, что первоначально труд,
"создавший самого человека", был не плодом сознания, творческой мысли
предка человека, а животнообразным, инстинктивным трудом, что древнейшие
орудия труда существовали еще "в качестве органов его тела". "Инстинктивный
человек" -- это двуногое неговорящее существо между обезьяной и человеком,
обезьяночеловек в смысле прямохождения, плотоядения и т. д., т. е.
животное, принадлежащее к семейству троглодитид.

"Скачок" от обезьяны к человеку необъясним, мистичен, если имеется в виду
обезьяна, ничем существенным не отличающаяся, скажем, от шимпанзе и
гориллы, не имеющая сколько-нибудь значительных накопленных предпосылок для
скачка: прямохождения, привычки к мясной пище, пользования зародышевыми
орудиями, высокоразвитой высшей нервной деятельности. Напротив, скачок
понятен, если речь идет о происхождении человека от троглодитид,
представляющих собой своеобразное, в известном смысле очень
специализированное семейство, развившееся из антропоморфных обезьян
третичного периода. Но его представители, даже высшие, еще не обладают
общественной и духовной природой человека. "Первая предпосылка всякой
человеческой истории, -- писали Маркс и Энгельс, -- это, конечно,
существование живых человеческих индивидов (лучше перевести: особей. -- Б.
П.). Поэтому первый конкретный факт, который подлежит констатированию, --
телесная организация этих индивидов (особей. -- Б. П.) и обусловленное ею
отношение их к остальной природе" . Палеоантропология как раз и
устанавливает этот конкретный факт, служащий предпосылкой человеческой
истории. Троглодитиды не обезьяны в том смысле, что ряд морфологических
признаков (комплекс прямохождения) и экология (комплекс плотоядения)
отличает их от остальных обезьян, и эти признаки войдут впоследствии в
характеристику исторического человека, но эти признаки совершенно
недостаточны, чтобы назвать троглодитид людьми.

К их телесной организации следует, несомненно, отнести также чрезвычайно
высокий уровень индивидуальной высшей нервной деятельности. Способность
организма к образованию условных рефлексов, к дифференцированию воздействий
окружающей среды и двигательных реакций была у них, безусловно, еще выше,
чем у антропоморфных обезьян, которые в свою очередь стоят в этом отношении
выше других млекопитающих. От бобра до шимпанзе -- огромная дистанция
эволюционного развития головного мозга и его функций, а от шимпанзе до
археоантропа и палеоантропа -- не меньшая. Общим между всеми ними является
лишь то, что их нервная деятельность оставалась в рамках первой сигнальной
системы.

Что касается зародышевых орудий, то приведенные выше примеры показали, что
пользование орудиями вовсе не характеризует "высшую" или "низшую" ступень
биологической эволюции, -- они встречаются у некоторых насекомых, рыб,
птиц, зверей. Троглодитиды не отличались в принципе этим признаком от
других делающих зачаточные орудия животных, хотя бы он и был у них выражен
более ярко, чем у бобров. Но при наличии совокупности прочих условий этот
признак оказался предпосылкой, фактором очеловечения. Нельзя смешивать
предпосылку и результат, не скатившись к телеологии. Нельзя отождествлять
возможность с необходимостью и с действительностью.

Выражение "инстинктивный труд" одними авторами ныне принято, у других
вызывает протест, так что на всесоюзном симпозиуме по проблемам
происхождения общества было принято даже что-то вроде запрещения впредь им
пользоваться. Придется пояснить еще раз. Не всякая жизнедеятельность, не
всякий процесс, совершающийся между организмом и природой, может быть
назван трудом. Согласно точному смыслу слова, труд налицо там, где есть не
только процесс (или субъект) труда и предмет труда, но и третий элемент,
средство (и как частный случай -- орудие) труда. Только при наличии и этого
третьего элемента понятие "труд" допустимо применять. В рамках этого общего
определения труд и может быть разбит на две основные формы: а)
инстинктивный животнообразный труд и б) общественный сознательный труд.

Средство труда -- это не принадлежащий к органам тела предмет (или комплекс
предметов), помещаемый между тем, кто трудится, и предметом труда и
подвергнутый предварительной обработке для механического, физического,
химического, наконец, биологического воздействия на предмет труда или же
для устранения воздействия с его стороны. В связи с этим определением
следует подчеркнуть, что политическая экономия и исторический материализм
не проводят какого-либо радикального различия между понятиями "средство
труда" и "орудия". Сводить общетеоретический вопрос о роли средств труда в
генезисе человека и общества только к механическим орудиям нет логических
оснований. Просто в центре споров оказалось это явление из-за
профессионального кругозора археологов. Маркс же "главную роль" среди
средств труда в доисторическое время отвел не орудиям, а прирученным
животным. Мне представляется это гениальным провидением. Маркс писал: "В
пещерах древнейшего человека мы находим каменные орудия и каменное оружие.
Наряду с обработанным камнем, деревом, костями и раковинами главную роль,
как средство труда, на первых ступенях человеческой истории, играют