роли которого, в особенности его верхней формации, мы уже говорили в связи
с постановкой проблемы происхождения второй сигнальной системы. Это
образование присуще только Homo sapiens.

Можно сказать, что это главное морфологическое звено второй сигнальной
системы. Отсюда по исключительно богатым нервным путям и контактам
происходит возбуждение, активация (с помощью сетевидной, или ретикулярной,
формации) отвечающих "задаче" или "намерению" двигательных центров мозга и
одновременное торможение всех других двигательных центров, не идущих к делу
.

Эволюционная морфология мозга не может ничего прямо сказать о развитии
функциональной асимметрии полушарий (доминантность -- субдоминантность,
правшество -- левшество). Вообще говоря, асимметрия как один из аспектов
парности работы полушарий головного мозга обнаружена у животных:
симметричные центры двух полушарий могут в данный момент находиться во
взаимном антагонизме, т. е. в одном полушарии выполнять функцию
возбуждения, во втором -- торможения . Но у человека асимметрия закреплена:
лишь кора одного полушария, обычно левого (у правшей), управляет всей
второсигнальной функцией. Афазиологией доказана левосторонность управления
динамикой как речевой, так и рече-мыслительной деятельности в лобных долях.
Однако пока недостаточно подчеркивается, что вся эта односторонность
управления второй сигнальной системой, т. е. локализация всех прямо
причастных к ней зон и центров в "доминантном" полушарии, означает
сопряженное торможение центров, управляющих неречевыми движениями --
преимущественно с противоположного, "субдоминантного" полушария, но отчасти
с того же . Если так, можно существенно переакцентировать обычное
восприятие понятий "правшество", "левшество": дело не в том, что у "правши"
правая рука (и другие органы) обладает некими повышенными возможностями, а
в том, что у него, напротив, приторможена, снижена левосторонняя моторика
(в первую очередь руки), у "левши" -- наоборот. Есть немало оснований
ограничить недавнее слишком абсолютное представление о двигательном
"правшестве" и "левшестве": в большинстве случаев то и другое как-то
смешано в индивиде. Но по некоторым данным онтогенеза можно предполагать,
что в филогенезе асимметрия прошла три фазы: правшество -- левшество --
снова правшество; поэтому их следы у нас могут наслаиваться друг на друга.
Что же мы обнаружили, выясняя древнейшие уровни, "исходные рубежи" второй
сигнальной системы с помощью эволюционной морфологии мозга, афазиологии,
генетической психологии? Мы обнаружили, что древнейшие зоны речевой
деятельности возникают в моторной (двигательной), а не сенсорной
(чувствующей) области коры. Это и отвечает выдвинутому выше тезису, что
вторая сигнальная система родилась как система принуждения между
индивидами: чего не делать; что делать. Мы получим дальнейшее подкрепление
этого тезиса, перейдя от тотальных параметров, характеризующих особенности
головного мозга Homo sapiens, к эволюционному сравнению состояния отдельных
долей, извилин и борозд, поскольку они отразились на эндокранах ископаемых
предковых форм, и к частным видам афазий.

Подчас антропологи принимают намеченное на эндокране питекантропа
образование на месте так называемой "зоны Брока" в нижней лобной извилине
за свидетельство присутствия у него речи, исходя из того, что у
современного человека повреждения этой зоны вызывают нарушение двигательной
(произносительной) речевой функции -- моторную афазию. Со своей стороны
повреждения "зоны Вернике" в первой височной извилине вызывают сенсорную
афазию -- нарушение восприятия чужой слышимой речи. Но речь не просто
наличие двух устройств -- передающего сигналы и принимающего их, тем менее
-- одного из двух; недостаточно и двусторонней связи между ними, т. е.
единства слухо-двигательного анализатора. Допустим, питекантропы могли
издавать и принимать разные крики; это не членораздельность, не речевые
знаки в смысле современной науки. В. В. Бунак на основе анатомии
периферических органов речи -- гортани, челюстного скелета -- установил,
что у форм, предшествовавших Homo sapiens, не могло быть членораздельной
синтагмической речи (дедукция какой-то якобы предшествовавшей,
"нечленораздельной речи" не удалась -- она противоречит всей аксиоматике
науки о речи); в 1971 г. появилось сообщение, что Ф. Либерман (ун-т
Коннектикут) изготовил искусственный макет гортани неандертальца
(шапелльца) и получил экспериментальное физическое подтверждение того, что
она не могла бы производить членораздельных звуков .

Однако суть дела вовсе не в этой физико-акустической стороне проблемы. Она
попала в центр внимания только тех авторов, которые не в курсе современной
лингвистики, как и афазиологии. Поражение "зоны Вернике" в височной доле
вызывает не потерю слуха или возможности различать звуки, нарушает не
акустическую основу восприятия речи, словом, порождает не "фонетическую
глухоту", но "фонологическую глухоту" -- невозможность правильно узнавать
фонемы как смыслоразличающие элементы речи. Наука фонология, отделившаяся
от фонетики (за которой осталась физиология звукообразования и
звуковосприятия), изучает наличные во всяком языке звуковые "букеты",
которые психика человека расценивает как один и тот же элемент, сколь бы ни
отличались друг от друга эти звуки в плане акустическом, и которые имеют и
сохраняют свою определенность только по противопоставлению другому такого
же рода "букету" в той же артикуляционно-фонетической группе . Именно в
этом проявляется тут "чрезвычайная прибавка" человека -- в возможности
отождествлять звуки, высоко различные акустически (ср., например, весьма
искаженное "повторение" маленьким ребенком слов взрослого), как и,
напротив, в возможности делать эти звуки принципиально нетождественными
даже при их немалой акустической близости -- посредством оппозиции, по
природе столь же абсолютной, как и нейрофизиологические явления возбуждения
и торможения.

Что касается не восприятия речи, а говорения, то оказалось, что и
двигательная (моторная) сторона речевой деятельности раздвоена точно так
же. Поражения управляющих ею зон в коре мозга, в том числе нижней лобной
извилины, нижнего отдела прецентральной извилины, нижнего отдела теменной
доли, приводят либо к эфферентной моторной афазии -- нарушению функции
противоположной фонематической, а именно функции не разделения фонем, а их
связности, плавности, слияния хотя бы и различных звуковых единиц в одну
единицу, например в слог; либо к афферентной моторной афазии -- смешению,
неразличению фонем, в частности, близких по артикуляции. В последнем случае
перед нами патология не самой артикуляции звуков органами речи, а