энергия!". Здесь важны три момента: 1. Торможение--резец скульптора,
активное начало, вырабатывающее поведение так, как скульптор извлекает из
глыбы статую. 2. Торможению здесь приписывается одно из свойств доминанты,
даже главное свойство--питаться текущими диффузными афферентными
возбуждениями, откуда остается один шаг до мысли, что положительной
доминанте противостоит не множество "торможений", но торможение в
единственном числе, имеющее центр, следовательно, тормозная доминанта. 3.
Для определения природы этого тормозящего механизма предлагается сравнение
с парабиотическим участком нерва. А. А. Ухтомский оставил об этой
перспективе многозначительное примечание в работе "Парабиоз и доминанта":
"В последнее время. .. мы напали и на прямые признаки того, что
координирующие торможения при реципрокных иннервациях скрывают в себе, в
самом деле, механизм парабиоза. Теперь над дальнейшим раскрытием этих
признаков работает Н. В. Голиков".

Вероятно, физиологическая наука пойдет на все возрастающую оценку
наступательной, действенной роли торможения в высшей нервной деятельности.
Само слово "торможение" останется лишь как условный термин, переживший свое
начальное значение. Представляется, что возбуждение можно трактовать как
потенциально разлитое во всей нервной системе, иначе говоря, иррадиирующее
по сравнению с торможением настолько быстро, что может быть приравнено в
этом смысле просто наличному. Его механизм первичен. Торможение, некогда
родившееся из механических столкновений двух возбуждений, но развившееся
вместе с рецепторными аппаратами и центральными анализаторами в специальный
вторичный механизм нервной деятельности, ведет наступление, осаду. В его
распоряжении два приема: его экспансия максимальна и оно отступает
минимально. Поскольку отступление включается позже и протекает в нервных
клетках и путях значительно медленнее, чем наступление, следует заключить,
что прием отступления является эволюционно более поздним и более
сложным,--это в известном смысле торможение самого тормозного процесса, по
натуре своей максималистского, универсального. Но именно с помощью
минималистского отступления, сочетанием обоих приемов достигается идеальное
фокусирование возбуждения. От разлитого диффузного возбуждения остается
глазок, где достаточно простора для всех биологически "идущих к делу"
связей, но только для них одних. Торможение есть угнетение всех лишних для
этого глазка связей и сохранение всех нелишних. Возбуждение "рассеивается
по всей коре, охватывает ее всю целиком, но ... сейчас же сопровождается
тормозным процессом и вгоняется в определенные рамки". Иначе говоря, в
сплошном поле торможения им самим проделывается отверстие, дырочка, в нее и
выливается возбуждение в обычном смысле этого слова.

Таким образом, старое, неразрешенное разногласие между школами Павлова и
Введенского--Ухтомского, являются ли возбуждение и торможение двумя разными
и равными нервными процессами или торможение есть особая форма возбуждения,
т. е. субстанция их одна, может осложниться и еще одним аспектом:
возбуждение и автоматическое реагирование на раздражение есть генетически
низшая функция нервных тканей, но активным нервным процессом является у
животных с развитой нервной системой только торможение, развившееся позже,
причем сначала в форме максимально агрессивного, а потом и в "умной" форме
минимально отступающего.

Если так, что же удивительного, если энергетически именно торможение "стоит
дороже"? В этом и состоят затраты природы на прогресс, на совершенство
реакций организма. Такой ряд можно экстраполировать и дальше, на человека.
Не обходится ли торможение еще много дороже на самом высшем, специально
человеческом уровне деятельности мозга?

Широко известны выкладки физиолога М. Рубнера: на килограмм живого веса
лошади за всю ее жизнь (взрослую) потребуется и расходуется примерно 1G3
тыс. килограммо-калорий, собаки -- 164 тыс., коровы-- 141 тыс., а
человека--726 тыс., т. е. в 4,5 раза больше высших позвоночных. При этом на
возобновление своей массы лошадь и корова расходуют 33%, собака--35,
человек же--всего около 5%, следовательно, все остальное, т. е. примерно
688500 килограммо-калорий на килограмм веса тела, перерабатывается
человеком за его взрослую жизнь отчасти на теплообразование, но в
подавляющей массе--на его реакции в среде. Можно с большой уверенностью
считать, что это-- показатель прибавления у человека более сложной новой
формы торможения. Вопреки упрощенному расчету "энергетизма" расход на
торможение превосходит расход на возбуждение и, вероятно, круто возрастает
с каждой эволюционно более высокой формой торможения. Это и есть прогресс
физиологических механизмов высшей нервной деятельности. Однако переход к
специфической только для человека форме торможения составит предмет других
глав этой книги. Здесь же надлежит вернуться к явлению тормозной доминанты
у животных.

"Давно уже существует в физиологии взгляд, по которому в деятельности
нервной системы рядом с положительными ее действиями, выражающимися в
стимулировании тех или других периферических аппаратов, должны участвовать
нервные акты совершенно противоположного, отрицательного характера,
сказывающиеся торможением тех или других аппаратов; и только при этих
условиях данный иннервационный акт может получить в окончательном своем
развитии более полное и совершенное выражение. Об этой второй половине дела
в явлениях иннервации давно уже высказывались предположения..." Эти слова в
совместной работе Н. Е. Введенского и А. А. Ухтомского вышли, по-видимому,
из-под пера первого из них, как и все вступление. Они звучат теперь еще
более пророчески, чем в 1908 г. Мне кажется, что А. А. Ухтомский всю свою
жизнь предчувствовал неизбежность следующего шага в разработке его идей, и
именно касающегося торможения. "В тот час,--писал он,--когда раскроется
подлинная природа координирующих торможений в центральной нервной
системе... приблизимся мы к пониманию тормозящих влияний доминанты" . И
двадцать с лишним лет спустя после его смерти на симпозиуме, посвященном
90-летию со дня его рождения, его ученики и продолжатели, не сговариваясь,
подчеркивали, что именно раскрытие механизма сопряженного торможения
является важной перспективой и неотложнейшей задачей науки о доминанте. Ю.
М. Уфлянд сказал: "Мы очень часто говорим и сегодня слышали о сопряженном
торможении. К сожалению, об этом говорится в общем виде..." Вот более
многозначительные слова Э. Ш. Айрапетьянца: "Перед нами действительно гора
неразрешенных задач, например, один из основных механизмов формирования
доминанты--сопряженное торможение в системах головного мозга (вспомним
формулу А. А. Ухтомского: без сопряженного торможения нет доминанты) --все