упорство. Неужели такой человек откажется от  принятого  решения,  поддастся
хитрым проискам, не проявит проницательности, свойственной любви,  достигшей
необыкновенной силы.
     "Если он захочет, то найдет меня. Напрасно я забралась в  такую  глушь,
за полтораста миль от Парижа, и напрасно  думаю,  что  ему  и  в  голову  не
придет нагрянуть сюда. Если он меня действительно  любит  от  всего  сердца,
оно ему подскажет, где я.  И  потом,  какое  ребячество  бегать  от  него  и
прятаться, точно я перед ним бессильна. Нет,  нужно  вооружить  против  него
мое сердце, нужно каждую минуту быть готовой к  встрече  с  маркизом,  чтобы
сказать: "Страдайте, даже умрите, но я вас не люблю!""
     От этих мыслей Каролине вдруг захотелось сбросить  веревочные  стремена
и кинуться в пропасть, но усталость возобладала  над  ее  волнением.  Дорога
уже не так круто, но неуклонно подымалась в гору, все дальше уходя  от  края
бездны, так  что  опасность  была  позади.  Неспешно  тянулся  поезд,  мерно
покачивалось бревно, монотонно поскрипывала  упряжь,  -  звуки  нагоняли  на
девушку  сон.  Перед  глазами  ее  проплывали  скалы,  посеребренные  лунным
сиянием, и верхушки деревьев,  молодая  листва  которых  напоминала  легкие,
прозрачные облачка. И чем выше деревенский караван поднимался  над  низиной,
тем острее пронизывал тело горный воздух, тем усыпительней  действовала  его
свежесть. Бурная речка в овраге совсем  пропала  из  глаз,  но  ее  властный
водяной голос  все  еще  наполнял  ночь  своим  дикарским  пением.  Каролина
чувствовала, как тяжелеют веки,  к  поскольку  в  Лоссонне  ей  делать  было
нечего, а  Лантриак  уже  был  близок,  она  спрыгнула  на  землю  и,  чтобы
стряхнуть сон, пошла пешком.
     Она знала, что Лантриак расположен на склоне в  горном  ущелье  и  что,
как только скроется из вида бурные воды Гани, она доберется  до  селения.  В
самом деле, через полчаса она увидела,  как  над  скалами  возникли  силуэты
домов. Каролина взяла  свой  узелок,  насильно  сунула  в  руку  крестьянина
несколько монет и,  не  ответив  на  вопросы  его  жены,  отстала  от  своих
спутников, выжидая, пока  поезд  проедет  по  деревне,  утихнет  лай  собак,
заснут  разбуженные  жители,  -  она   хотела   проскользнуть   в   Лантриак
незамеченной.
     Но жители велейского селения крепко  спали,  и  мирно  дремали  собаки.
Обоз  проехал  -  погонщики  пропели  свою  песенку,  и  отгремели   колеса,
подскакивая на глыбах вулканического туфа,  которым  мостили  улицы  в  этих
неприветливых селениях.
     Как только затих скрип колес и воцарилась тишина,  Каролина  решительно
свернула в переулочек, который, по ее мнению, должен  был  привести  к  дому
Жюстины. Но дальше Каролина уже  шла  вслепую,  ибо  кормилица  ее  даже  не
обмолвилась о расположении своего жилища. Желая добраться до него  незаметно
и предупредить семейство Жюстины  о  своем  инкогнито,  Каролина  решила  не
стучать в чужие дома и никого не будить, а дождаться рассвета,  который  уже
был недалек. Она села на деревянную лавку под  навесом  первого  попавшегося
дома и положила рядом узелок. Невиданная  картина  открылась  перед  ней:  в
белесых облаках на небе грубо и неровно вырисовывались  кровли  домов,  а  в
узком проеме между их навесами плавала луна. Ее сияние отражалось в  водоеме
небольшого источника, и  в  узкой  ленте  горного  ключа  плавал  сверкающий
лунный серп. Тишина и робкий, монотонный шелест посеребренной воды сразу  же
нагнали сон на обессиленную спутницу.
     "Сколько перемен за три дня, - говорила себе Каролина,  устраиваясь  на
лавке и кладя свою усталую  голову  на  узелок.  -  Еще  в  прошлый  четверг
мадемуазель  де  Сен-Жене,  в  тюлевом  платье,  с  камелиями  в  волосах  и
жемчугами на руках и шее, танцевала при свете тысячи  огней  с  маркизом  де
Вильмером в одной из богатейших зал Парижа. Что бы  сказал  теперь  господин
де Вильмер при виде царицы бала, которая, закутавшись в грубый  плащ,  лежит
возле хлева, коченея от холода, а у ее  ног  бежит  ручей.  К  счастью,  уже
пробило два часа, а луна так красиво светит.  Господи,  как  хочется  спать!
Поспим, пожалуй, часок, а там видно будет!"


XXI

     На рассвете мадемуазель де Сен-Жене разбудили куры,  которые  кудахтали
и рылись в земле. Каролина встала и пошла  наугад  по  деревне,  глядя,  как
одна за другой распахиваются двери  домов,  и  утешаясь  тем,  что  в  таком
маленьком селении долго блуждать не придется и она скоро  найдет  того,  кто
ей нужен.
     Но тут-то Каролина и встревожилась. Узнает ли  она  свою  кормилицу,  с
которой рассталась пятнадцать лет назад? Она хорошо помнила ее  голос  и  ее
особенное произношение, но лицо Жюстины стерлось из памяти.  Каролина  дошла
до последнего домика на склоне скалы и здесь  увидела  надпись  на  двери  -
"Пейрак Ланьон". Подкова,  прибитая  над  дощечкой,  указывала  на  то,  что
хозяин занимался кузнечным делом.
     Жюстина, как всегда, была уже  на  ногах,  а  господин  Пейрак  досыпал
последний  сон,  лежа  на  кровати  под  ситцевым  пологом.  Нижняя  комната
свидетельствовала о благополучии и  даже  зажиточности  ее  обитателей:  под
потолком, грубо покрытым дранкой, хранились огромные запасы овощей и  прочей
деревенской снеди, однако строгая  чистота  в  комнате,  довольно  редкая  в
здешних местах, радовала глаз, и дурных запахов не было в помине.
     Жюстина  возилась  у  очага,  собираясь  варить  суп,  чтобы  накормить
горячим проснувшегося Пейрака,  как  вдруг  увидела,  что  в  комнату  вошла
незнакомка в плаще  с  поднятым  капюшоном  и  узелком  в  руке.  Бросив  на
мадемуазель де Сен-Жене рассеянный взгляд, Жюстина спросила ее:
     - Чем вы торгуете?
     Каролина, заслышав храп Пейрака  из-за  ситцевой  занавески,  приложила
палец к губам и сбросила капюшон на плечи. Жюстина на мгновение  застыла  на
месте, а потом, сдерживая радостный крик,  порывисто  заключила  Каролину  в
свои объятия. Она узнала свою барышню.
     - Идемте скорей, - заговорила она, ведя  Каролину  к  маленькой  шаткой
лестнице, стоявшей в глубине комнаты. - Ваша комнатка давно готова.  Уж  год
как вас дожидается. - И тут она крикнула мужу:
     - Вставай, Пейрак, да живее заложи дверь. У нас добрые новости.
     Верхняя комнатка, выбеленная  известью  и  по-деревенски  обставленная,
была, подобно нижней, на редкость чистая.  Великолепный  вид  открывался  из
окна, в которое заглядывали цветущие фруктовые деревья.
     - Да это рай! - сказала Каролина  своей  кормилице.  -  Недостает  лишь
огня в очаге, но ты мне его сейчас разведешь. Я  замерзла,  проголодалась  и
счастлива, что наконец добралась до твоего дома. Прежде всего  мне  нужно  с
тобой поговорить. Я не хочу, чтобы здешние жители разведали, кто я такая,  -
у меня на то есть серьезные причины, которые ты со временем  узнаешь.  Давай