подумаем, как все устроить. Ты жила в Бриуде?
     - До замужества я там была в служанках.
     - Бриуд находится отсюда довольно далеко. Скажи,  а  в  Лантриаке  есть
кто-нибудь из тех краев?
     - Никого. Чужие сюда носа не кажут - дороги у  нас  плохие,  только  на
быках можно проехать.
     - Мне это известно. Вот ты и выдашь меня за свою знакомую из Бриуда.
     - Хорошо, за дочку моей прежней хозяйки.
     - Нет, барышней я быть не должна.
     - Она была не барышней, а торговкой.
     - Хорошо, а что я продаю?
     - То же, что она: нитки, пуговицы, иголки.
     - Значит, мне придется торговать?
     - Нет, не нужно. Я скажу, что  вы  распродали  весь  товар,  а  ко  мне
приехали погостить и проживете...
     - Не меньше месяца.
     - Вам бы лучше остаться у нас навсегда, а занятие мы вам  приищем.  Да!
А как же мне звать-то вас?
     - Шарлеттой. Помнишь, ты меня так в детстве называла? Ты не  собьешься.
Всем скажи, что я вдова, и говори мне "ты".
     - Совсем как раньше. Но в чем ты ходить-то будешь, деточка?
     - В чем приехала. Разве у меня богатое платье?
     - Нет, оно у тебя невидное, никто и не заметит. Но  на  твои  белокурые
волосы, еще такие красивые, каждый  глазеть  станет.  И  еще  шляпка  как  у
городских, каждому в диковинку.
     - Я все предусмотрела и купила в Бриуде местную шапочку. Она у  меня  в
дорожном мешке, и я ее, пожалуй, на всякий случай сейчас же надену.
     - А я тем временем  тебе  приготовлю  завтрак.  Будешь  есть  вместе  с
Пейраком?
     - И с тобой, надеюсь. А завтра займемся хозяйством -  я  буду  помогать
тебе на кухне.
     - Нет, ты только будешь делать вид. Зачем портить ручки,  о  которых  я
так заботилась. Постой, погляжу, встал ли Пейрак. Надо ему сказать,  что  мы
с тобой надумали, а ты потом нам расскажешь, что у тебя за тайны.
     Жюстина меж тем растопила печь, в  которой  были  уже  положены  дрова,
наполнила кувшины прозрачной  холодной  водой,  которая,  сочась  из  скалы,
проникала через глиняное горлышко в умывальник верхней комнатки, а  затем  в
кухонную раковину. Пейрак сделал это собственными руками  и  очень  гордился
своим замечательным изобретением.
     А через полчаса Каролина уже была одета так, что  ничем  не  напоминала
горожанку: пушистые волосы она совсем как велезианка  убрала  под  бриудскую
шапочку из черного фетра с бархатной каймой. Но и в  этой  шапочке  Каролина
была прелестна, хотя  от  усталости  слегка  туманились  ее  большие  глаза,
"зеленые как море", которые некогда расхваливала маркиза.
     Рисовый суп с картофелем был быстро подан  в  каморку,  где  Пейрак  на
досуге занимался столярным делом. Решив, что комната недостаточно чиста  для
приема желанной гостьи, Пейрак собрался ее подмести.
     - Ты ничего не понимаешь! - воскликнула Жюстина,  разбрасывая  по  полу
деревянные стружки и опилки. - Надо побольше набросать  их,  и  она  скажет,
что это чудесный ковер. Ох,  ты  не  знаешь  мою  девочку!  Это  же  святая,
настоящая святая!
     Знакомясь  с  Пейраком,  Каролина  обняла  его.  Это  был  мужчина  лет
шестидесяти, еще крепкий  и  жилистый,  среднего  роста  и  некрасивый,  как
большинство горцев этого края. Но его грубоватые черты выражали  прямодушие,
которое сразу бросалось в  глаза.  Улыбался  он  редко,  удивительно  доброй
улыбкой - в ней чувствовались душевная мягкость и искренность.
     Лицо Жюстины тоже было сурово, а  речь  порывиста.  Нрав  этой  женщины
отличался мужским складом и великодушием. Пламенная католичка, она  почитала
убеждения своего  мужа,  который  был  протестант  от  рождения,  обращенный
католик с виду и свободомыслящий человек по своей сути. Зная  это,  Каролина
была тронута той деликатностью и почтением, которые  эта  неистовая  женщина
сочетала  с  любовью  к  своему  мужу.  Читателю  не  грех  напомнить,   что
мадемуазель де Сен-Жене, дочь слабовольного отца и сестра  неприспособленной
к жизни женщины,  своим  мужеством  была  обязана  своей  матери,  родом  из
Севенн, и тем первым жизненным урокам, что преподала  ей  Жюстина.  Она  это
особенно ясно ощутила, когда вместе  со  старыми  супругами  села  за  стол:
суровость их взглядов и резкость выражений не пугали и не  удивляли  ее;  ей
даже казалось, что молоко этой доброй горянки вошло  в  ее  плоть  и  кровь,
поэтому здесь она чувствовала себя так, словно очутилась  среди  братьев  по
духу.
     - Друзья мои, - сказала Каролина, когда Жюстина принесла ей  на  десерт
сливки, а Пейрак запивал суп кружкой теплого вина,  за  которой  последовала
кружка черного кофе, - я обещала вам рассказать свою историю. Извольте,  вот
она в двух словах: один из сыновей моей госпожи задумал жениться на мне.
     - Еще бы! - сказала Жюстина. - Так оно и должно быть.
     - Ты права, потому что я и этот молодой господин очень похожи  друг  на
друга как нравом,  так  и  убеждениями.  Все  должны  были  предвидеть  этот
оборот, и я первая.
     - И мать тоже, - вставил Пейрак.
     - А между тем, никто об этом не подумал, и  сын  очень  удивил  и  даже
прогневил мать, когда сказал, что любит меня.
     - А вы что же? - спросила Жюстина.
     - Я? Мне он даже не обмолвился об этом, а  я,  зная,  что  недостаточно
богата и знатна для него, никогда не позволила бы ему и  помыслить  о  нашем
браке.
     - Вот и хорошо! - заметил Пейрак.
     - И правильно! - добавила Жюстина.
     - Словом, я поняла, что дольше оставаться в их доме нельзя, и сразу  же
после размолвки с маркизой уехала, даже не попрощавшись с ее сыном. Если  бы
я поселилась у сестры, он наверняка нашел бы меня. Маркиза, правда,  хотела,
чтобы я еще ненадолго осталась и, объяснившись с  ее  сыном,  прямо  сказала
бы, что не люблю его.
     - Так, вероятно, и надо было сделать! - сказал Пейрак.
     Суровая логика этого крестьянина поразила Каролину.  "Да,  он  прав,  -
подумала девушка. - Надо было в своей решимости идти до конца".
     И, поскольку Каролина молчала, ее  кормилица,  почуяв  сердцем,  в  чем
дело, резко осадила Пейрака:
     - Погоди ты. Ишь как сразу все рассудил! Почем ты знаешь,  что  она  не
любит его, бедная наша доченька!
     - А, тогда другое дело, - протянул Пейрак, и его  умные,  добрые  глаза