смотрит на Каролину, сразу почуял, что госпожа де Вильмер со  своим  младшим
сыном удалились с бала для серьезного разговора.
     Леони с притворным равнодушием выслушала донесение и сказала себе,  что
пора действовать. Ровно  в  полдень  она  уже  входила  в  покои  маркизы  и
столкнулась с Каролиной, которая уже была там.
     - Подарите мне минутку, дорогая, и позвольте  зайти  к  маркизе  раньше
вас, - сказала Леони. - У меня безотлагательное дело:  нужно  спешно  помочь
бедным людям, которые не желают открывать свое имя.
     Оставшись с маркизой наедине, Леони  извинилась,  что  омрачает  своими
хлопотами о бедных эти дни радости и веселья.
     - Напротив, сегодня  я  особенно  рада  помочь  несчастным,  -  сказала
великодушная дама. - Говорите.
     Леони действовала по продуманному плану.  Рассказав  о  своей  просьбе,
она вывела имя маркизы  на  подписном  листе  и  притворилась,  будто  хочет
поскорее  уйти.  Бесполезно  описывать  те  искусные  ухищрения,  к  которым
прибегла ловкая и злая госпожа д'Арглад, чтобы маркиза заговорила  о  нужном
ей деле. Эти низости, к несчастью,  слишком  известны  и  памятны  тем,  кто
жестоко пострадал от них: ведь на свете мало сыщется  людей,  кого  клевета,
по забывчивости, обошла.
     Беседа, естественно, зашла о счастье  Гаэтана  и  о  добродетелях  юной
герцогини.
     - Больше всего меня восхищает в ней то, - сказала Леони, - что  она  ни
к  кому  не  ревнует  герцога,  даже...   Ах,   простите,   чуть   было   не
проговорилась.
     Трижды Леони заводила об этом  речь,  всякий  раз  отказываясь  назвать
имя, которое начало тревожить маркизу. Наконец Леони  произнесла  его  -  то
было имя Каролины.
     Госпожа   д'Арглад   стала   торопливо   отнекиваться,   уверяя,    что
обмолвилась, но за десять минут трудно было нанести  более  меткий  удар,  и
маркиза заставила Леони поклясться, что  она  видела  собственными  глазами,
как в Севале герцог провожал Каролину на рассвете, как сжимал ей руки и  как
добрые три минуты что-то страстно шептал у башни  Лиса.  Зная,  что  маркиза
умеет молчать, Леони тут же принудила ее  дать  слово,  что  она  никому  не
выдаст  ее  и  что  она  вообще  в  полном  отчаянии  от   того,   с   какой
настойчивостью маркиза вырвала у нее это признание, и лучше бы ей  поступить
против ее воли, ибо она все же любит Каролину, но, с  другой  стороны,  сама
порекомендовала девушку в их дом,  и,  вероятно,  ее  долг  -  чистосердечно
сказать маркизе, что она в Каролине ошиблась.
     - Ну и ну!  -  промолвила  госпожа  де  Вильмер,  не  выказывая  своего
смятения. - Однако все это пустяки. Видимо, при всей своей  рассудительности
Каролина не сумела отразить домогательства  этого  соблазнителя.  Он  повеса
ловкий... Не тревожьтесь, я ничего не знаю... и, если нужно,  приму  должные
меры так, что никто не поймет, в чем дело.
     Каролина вошла в будуар, когда Леони уже прощалась  с  маркизой.  Леони
добродушно протянула руку девушке  и  сказала,  что  слухи  о  ее  вчерашнем
успехе дошли до нее и что она рада ее поздравить.
     Каролина  сразу  заметила,  что  маркиза  очень  бледна,  и,  участливо
справившись о ее здоровье, получила холодный ответ.
     - За эти дни я очень устала.  Пустяки.  Будьте  любезны,  прочтите  мне
письма.
     Каролина стала читать, но госпожа де  Вильмер  ее  не  слушала.  Она  с
трудом сдерживала негодование на молодую девушку и жалела маркиза,  которому
была вынуждена теперь причинить нечаянное  горе.  Однако  к  ее  материнским
страданиям невольно примешивалось удовлетворение знатной аристократки:  ведь
теперь она была свободна от обещания, о котором вот уже двенадцать часов  не
могла думать без содрогания.
     Наконец маркиза собралась с духом  и  ледяным  голосом  резко  прервала
чтение своей лектрисы:
     - Довольно,  мадемуазель  де  Сен-Жене.  Я  должна  с   вами   серьезно
поговорить. Один из моих сыновей - вы отлично знаете кто -  проникся  к  вам
сердечными чувствами, которых вы, конечно, не поощряли.
     Каролина сделалась бледнее маркизы, но твердо ответила:
     - Мне неизвестно, о чем вы говорите, сударыня. Ни герцог, ни маркиз  не
выражали мне чувств, которые могли бы меня встревожить.
     В словах девушки  маркиза  увидела  бесстыдную  ложь.  Она  бросила  на
Каролину презрительный взгляд и, немного помолчав, добавила:
     - Я говорю не о герцоге. Тут вам оправдываться бесполезно.
     - Я не в обиде ни на герцога, ни на его брата, - ответила Каролина.
     - Еще бы! - промолвила  маркиза  с  язвительной  улыбкой.  -  Обижаться
пришлось бы мне, вздумай вы претендовать...
     Каролина, больше не владея собой, гневно осадила маркизу.
     - Я ни на что не претендовала, - воскликнула она, - и  никто  не  смеет
разговаривать со мной  так,  точно  я  провинилась  или  допустила  какую-то
бестактность!.. О, простите, сударыня, - добавила  она,  видя,  что  маркиза
опешила от ее запальчивости. - Я перебила  вас  и  ответила  в  неподобающем
тоне... Простите! Я люблю вас,  предана  вам,  готова  отдать  за  вас  свою
жизнь. Поэтому ваши подозрения причинили мне  такую  боль,  что  я  потеряла
голову... Но я должна была спокойно выслушать вас, и я вас  выслушаю.  Между
нами, видно, вышло какое-то недоразумение. Будьте  добры  объяснить  мне,  в
чем дело, или расспросите  меня;  я  отвечу  вам  с  полным  спокойствием  и
сдержанностью.
     - Дорогая  Каролина,  -  смягчившись,  сказала  маркиза,  -  я  вас  не
допрашиваю, а предупреждаю. Я вовсе не хочу что-то вменять вам  в  вину  или
огорчать бесполезными вопросами. Вы были хозяйкой своего сердца...
     - Нет, сударыня, я ею не была.
     - Тогда, вероятно, оно вас  не  послушалось!  -  промолвила  маркиза  с
презрительной иронией.
     - Нет, тысячу раз нет, - горячо возразила Каролина, - я  не  то  хотела
сказать.  Зная,  что  из-за  более  серьезных  обязанностей  я   не   вправе
располагать своей свободой, сердца я не отдала никому.
     Маркиза  с  удивлением  посмотрела   на   Каролину.   "Какая   искусная
лгунья!" - подумала она, а потом  решила,  что  бедняжка  вовсе  не  обязана
признаваться в своей связи с герцогом, что  на  это  увлечение  она  смотрит
так, точно его и не было, поскольку  не  заявила  о  своих  правах,  которые
могли помешать его женитьбе.
     Эта мысль раньше не приходила  в  голову  госпоже  де  Вильмер;  теперь
маркиза быстро изменила свои намерения и, видя,  что  ее  молчание  огорчает
Каролину, у которой  в  глазах  стояли  слезы,  снова  почувствовала  к  ней
симпатию и даже уважение.
     - Милая детка, - сказала она, - протягивая руки  Каролине,  -  простите