католик), открыл мне, что отъезд пана мечника с девушками дело решенное,
в заговоре участвуют все офицеры, все уже устроено, и скоро  они  должны
бежать.
   Тут Гасслинг начал  ловить  воздух  ртом,  он  очень  устал  и  терял
последние силы.
   - Это и есть главное, что я должен был вам сообщить!  -  прибавил  он
торопливо.
   Володыёвский и Кмициц за головы схватились.
   - Куда они собираются бежать?
   - В леса и лесами пробираться в Беловежскую пущу. Ох, дышать печем!..
   Дальнейший разговор был прерван появлением адъютанта Сапеги,  который
вручил Володыёвскому и Кмицицу по листочку  сложенной  вчетверо  бумаги.
Едва Володыёвский развернул свою, он тут же воскликнул:
   - Завтра в дело! Приказ занимать позиции!
   - Слышите, как ревут орудия? - закричал Заглоба.
   - Наконец-то! Завтра! Завтра!
   - Уф! Жарко! - сказал пан Заглоба. - Плохо идти на  приступ  в  такую
погоду... Чертова жарища! Матерь божья... Многие остынут завтра, хоть бы
и в невесть какую жару, но только не те, не те, кто  отдается  под  твое
покровительство! Заступница наша... Ну, и гремят же проклятые.  Стар  я,
стар крепости штурмовать... то ли дело бой в открытом поле.
   В это время в дверях появился еще один офицер.
   - Есть ли тут пан Заглоба? - спросил он.
   - Я здесь!
   - По приказу короля вы завтра должны оставаться при его величестве.
   - Ха! Хотят меня от штурма уберечь, знают  ведь,  что  старый  боевой
конь, едва заслышит  трубу,  первый  рванется  вперед...  Добрый  у  нас
государь, памятливый, не хотелось бы мне его огорчать, а только не знаю,
выдержу ли, - ведь я как разойдусь, обо всем  забываю,  иду  напролом...
Таков уж я от природы!.. Добрый у нас государь!.. Слышите, уже  и  трубы
трубят, пора по местам. Ну, завтра, завтра! Придется  завтра  и  святому
Петру потрудиться, уже, должно быть, готовит  свои  списки...  А  в  аду
котлы со свежей смолой на огонь поставили,  шведов  смолить...  Уф!  Уф!
Завтра!..

ГЛАВА XIV

   Первого июля между Повонзками и предместьем, получившим  впоследствии
название Маримонта, отслужили большую полевую службу для десятитысячного
королевского войска, которое  выслушало  ее  в  торжественном  молчании.
Король дал обет построить в случае победы костел пречистой  деве  Марии.
Его примеру последовали все, каждый сообразно своим возможностям: знать,
гетманы, рыцари, даже  простые  солдаты,  -  каждый  давал  какое-нибудь
обещание, ибо в этот день они шли на решающий приступ.
   По окончании молебна военачальники развели  свои  войска  по  местам.
Сапега стал напротив костела Святого духа, который в то время  находился
вне стен города, но представлял собою выгодную военную позицию, а потому
шведы основательно укрепили храм  и  поставили  на  его  защиту  крупный
воинский отряд. Пану  Чарнецкому  предстояло  захватить  Гданьский  дом,
задняя стена которого составляла часть крепостных стен, так что,  пробив
ее, можно было попасть в город. Петр Опалинский, подлясский  воевода,  с
великополянами и мазурами должен  был  ударить  со  стороны  Краковского
предместья и Вислы. Королевские полки стояли напротив Новомейских ворот.
Народу было едва ли не больше, чем места  на  подступах  к  стенам;  все
пространство вокруг, все окрестные деревушки, поля и луга затоплены были
морем людей; в тылу  за  войсками  белели  шатры,  за  шатрами  тянулись
повозки - и так до самого горизонта, где взгляд терялся в  синей  дымке,
не в силах охватить берегов этого моря.
   Все ратники стояли в полном боевом порядке, держа оружие наперевес  и
выдвинув вперед ногу, готовые  в  любую  минуту  броситься  к  проломам,
которые сделают в  стенах  крупнокалиберные  пушки  и  особенно  тяжелые
орудия Замойского. Орудия гремели не переставая,  и  штурм  откладывался
лишь потому, что ждали  окончательного  ответа  Виттенберга  на  письмо,
посланное великим канцлером Корыцинским. Но вот  около  полудня  приехал
офицер с ответом. Виттенберг  отказался.  Тотчас  вокруг  города  грозно
затрубили трубы, и штурм начался.
   Коронные войска во главе с гетманами, ратники Чарнецкого, королевские
полки, пехота Замойского, литвины Сапеги и сонмища ополченцев хлынули на
стены, точно волны разлившейся реки. А  со  стен  их  встретили  струями
белого дыма и огненного  дождя:  большие  пушки,  аркебузы,  картечницы,
мушкеты загремели все разом; земля содрогнулась  до  самых  основ.  Ядра
молотили по толпе, пропахивали в ней длинные борозды,  но  она  катилась
вперед и рвалась к твердыне, не боясь огня и смерти.  Облака  порохового
дыма скрыли солнце.
   И каждый с бешеной яростью ударил туда, где ему было  ближе  всего  -
гетманы от Новомейских ворот, Чарнецкий по  Гданьскому  дому,  Сапега  с
литвинами по костелу Святого духа, а мазуры и  великополяне  со  стороны
Краковского предместья и Вислы.
   Последним выпала на долю самая трудная работа, ибо все дворцы и  дома
Краковского предместья были обращены в крепости. Но в  тот  день  мазуры
дрались  с  таким  неистовством,  что  их   натиску   ничто   не   могло
противостоять. И они  захватывали  дом  за  домом,  дворец  за  дворцом,
рубились в окнах, в дверях, на ступенях, не оставляли в живых ни единого
человека.
   Не успевали они отбить один дом, не успевала высохнуть кровь на руках
и лицах, как они уже кидались к другому, и снова  разгорался  рукопашный
бой, и снова они кидались вперед. Рыцарство, ополченцы и пехота дрались,
стремясь превзойти друг  друга.  Приказано  было  всем,  идя  на  штурм,
держать перед собой для защиты от пуль снопы недозревших колосьев, но  в
самозабвении боя воины побросали все заслоны и с открытой грудью рвались
на врага. С бою взяли  часовню  царей  Шуйских  <Прим.>  и  великолепный
дворец Конецпольских. Шведов, которые засели в пристройках, в  дворцовых
конюшнях,  в  садах,  сбегавших  к  Висле,  перебили  всех  до  единого.
Неподалеку от дворца Казановских, на улице, шведская  пехота  попыталась
сопротивляться  и,  поддержанная  огнем   из-за   дворцовых   стен,   из
Бернардинского костела и с колокольни, превращенных в  мощные  крепости,
принялась яростно обстреливать наступающих.
   Но град пуль ни на мгновенье не остановил поляков.  С  воплем:  "Наша
взяла!"  -  мазурская  шляхта  врубилась  прямо  в  середину   шведского
квадрата; за ними  налетели  полевая  пехота  и  челядинцы,  вооруженные