наскучит.
   - Может, и Скшетуские пожалуют, - говорил он.  -  К  выборам  сам  он
прибудет наверняка, да хоть бы и со всеми чадами, милости прошу ко  мне.
У меня родни нет, но вы мне как братья родные.
   Особенно радовался приглашению пан  Заглоба:  привольно  было  ему  у
Кетлинга, но и Володыевекому гостеприимство оказалось не лишним.
   Скшетуские так и не приехали, но о  своем  прибытии  сообщила  сестра
пана Володыевского, та,  что  была  замужем  за  паном  Маковецким  , стольником латычевским. Она прислала на гетманский двор человека
спросить, не видел ли кто маленького рыцаря. Ему тотчас указали  на  дом
Кетлинга.
   Володыевский был рад этой  вести;  с  тех  пор  как  они  виделись  с
сестрой, минули годы, и, узнав, что,  не  найдя  иного  пристанища,  она
остановилась в Рыбаках, в убогой лачуге, пан Михал тотчас же поспешил за
ней - пригласить ее в Кетлинговы хоромы.
   Уже стемнело, когда он вошел в дом, но, хотя в горнице были  еще  две
женщины, он тотчас же узнал сестру: супруга  стольника  была  маленькая,
кругленькая, словно клубок пряжи.
   И она его узнала тотчас. Они кинулись друг другу в объятья и долго не
могли вымолвить ни слова. Она почувствовала, как по лицу  ее  текут  его
теплые слезы, и он ощутил тепло ее слез; а барышни все это время  стояли
неподвижно, прямехонькие, как две свечки, наблюдая за чужой радостью.
   Наконец пани Маковецкая, первой обретя дар  речи,  громко  заговорила
тоненьким, пронзительным голоском:
   - Столько лет! Столько лет!  Помоги  тебе  боже,  любимый  брат!  Как
только узнала я о твоем несчастье, не выдержала, сорвалась  с  места.  И
муж меня не удерживал, потому что  от  Буджака  жди  беды...  Да  и  про
белгородских татар ходят слухи. И, наверное,  скоро  на  дорогах  станет
черным-черно - вот и сейчас птицы слетелись со всех сторон, а так всегда
перед набегом бывает. Боже  тебе  помоги,  любимый  брат!  Золотой  мой!
Единственный! Муж к выборам приедет и сказал так: "Забирай девок и езжай
немедля. Михала, говорит, в час скорби  обогреешь,  от  татар,  говорит,
искать прибежище надо, того и гляди, пожар разгорится,  словом,  одно  к
одному. Подыщи жилье там поприличнее, чтоб было нам  где  остановиться".
Он вместе с земляками на дорогах врагов караулит.  Войска  мало.  У  нас
всегда так. Михал, брат мой любимый! Подойди-ка к окну, хочу я  на  тебя
поглядеть. Вон ведь как с лица спал, да ведь горе не красит. Хорошо было
мужу на Руси говорить: найди постоялый двор! А тут нигде ничего: мы сами
в халупе. Еле три охапки соломы для постелей наскребли.
   - Разреши, сестра!.. - вставил было маленький рыцарь.
   Но сестра все не разрешала и тарахтела как мельница:
   - Тут мы остановились, больше-то и  места  не  было.  Хозяева  глядят
волком. Кто знает, что за люди. Правда, и у нас четверо дворовых, ребята
надежные, да и мы не из пугливых, в наших краях в груди у женщины сердце
воина бьется, иначе не проживешь. У меня мушкетик имеется, у Баськи  два
пистолета. Только Кшися оружия не любит... Но город чужой, я  бы  хотела
найти место понадежней.
   - Разреши, сестра... - повторил пан Михал.
   - А ты где остановился, Михал? Помоги мне жилье подыскать, ты, чай, и
в Варшаве как дома.
   - Жилье для тебя готово, да такое, что  и  сенатора  со  всем  двором
пригласить не стыдно. Я остановился у моего друга, капитана Кетлинга,  и
сейчас тебя к нему отвезу.
   - Но помни, нас трое, двое слуг и челядинцев четверо. Боже ты мой!  Я
тебя не представила.
   И тотчас же повернулась к барышням:
   - Сударыни знают, кто он, а он про вас нет, прошу вас, познакомьтесь,
хотя бы в потемках. Даже печь  до  сих  пор  не  истопили...  Это  панна
Кристина Дрогоевская, а  это  панна  Барбара  Езерковская.  Муж  мой  их
опекун, а они сироты и живут с нами. Столь юным барышням без опеки  жить
негоже.
   Пока пани Маковецкая говорила это, Володыевский поклонился,  как  это
делают  военные,  а  обе  панны,  придерживая  подол  платьев,   сделали
реверанс, при этом панна Езерковская тряхнула головой, как жеребенок.
   - Едем, пожалуй! - сказал пан Михал. - Пан Заглоба дома  остался,  он
об ужине похлопочет.
   - Пан Заглоба? Тот самый знаменитый пан Заглоба? - воскликнула  панна
Езерковская.
   - Баська, тихо! - одернула ее тетушка. - Боюсь, хлопот с нами много!
   - Уж коли пан Заглоба об ужине хлопочет, - отвечал маленький  рыцарь,
- еды на целый полк хватит. Велите,  сударыни,  выносить  вещи.  Я  и  о
телеге  позаботился,  а  шарабан  у  Кетлинга  просторный,  все  четверо
усядемся. И вот что еще - коли слуги не пьяницы, пусть до утра  здесь  с
лошадьми да со всем скарбом остаются, а мы самое нужное прихватим.
   -  Нечего  им  оставаться,  -  сказала  хозяйка,  -  телеги  еще   не
разгружены, запряжем коней - и в дорогу. Баська, распорядись, мигом!
   Панна Езерковская помчалась  в  сени  и  скоро,  быстрее,  чем  можно
прочесть до конца "Отче наш", вернулась со словами, что все готово.
   - Да и пора! - сказал пан Володыевский.
   Через минуту шарабан вез всю четверку в Мокотов.  Пани  Маковецкая  с
панной Дрогоевской устроились на  заднем  сиденье,  а  маленький  рыцарь
сидел спереди, рядом с панной Езерковской. Было уже темно, лиц он  почти
не различал.
   - Вы, сударыни, бывали в Варшаве?  -  громко,  чтобы  заглушить  стук
колес, спросил он, наклоняясь к панне Дрогоевской.
   - Нет, -  отвечала  он.  Голос  у  нее  был  низкий,  но  приятный  и
мелодичный. - Мы росли в глуши, ни больших городов, ни людей знатных  не
видывали.
   Сказав это, она слегка склонила головку, как бы давая понять,  что  к
последним относит и  пана  Володыевского,  чем  изрядно  ему  польстила.
"Политичная, однако, особа",  -  подумал  пан  Володыевский,  мучительно
размышляя, каким бы комплиментом ответить.
   - Будь этот город и в десять раз больше, вашей красы ему не  затмить,
сударыни!
   - А вы откуда знаете,  сударь,  чай,  нас  и  не  видно  впотьмах?  -
неожиданно спросила панна Езерковская.
   "Вот зелье!" - подумал пан Володыевский,  но  не  ответил.  Некоторое
время они ехали молча, пока  панна  Езерковская  не  обратилась  к  нему
снова:
   - Не знаете ли, сударь, довольно ли в конюшнях места, у  нас  лошадей
десяток да еще два жеребеночка.