Драгуны окружили телегу. У Володыёвского горели глаза.
   - Это уж наверняка мои лауданцы с Заглобой!
   Всадники, ехавшие навстречу, были уже в  какой-нибудь  полуверсте,  и
расстояние между ними и телегой сокращалось с каждой  минутой,  так  как
мчались они на рысях. Наконец из облака пыли вынесся весь большой отряд,
шедший стройными рядами, точно в атаку. Через минуту он стал еще  ближе.
В первом ряду, чуть правее, скакал под бунчуком какой-то могучий  рыцарь
с булавою в руке. Заметив его, Володыёвский тотчас вскричал:
   - Это пан Заглоба! Клянусь богом, пан Заглоба!
   Улыбка прояснила лицо Яна Скшетуского.
   - Он! Не кто иной, как он! - подтвердил Ян. -  И  под  бунчуком!  Уже
успел произвести себя в гетманы. Я бы его всюду узнал по этому озорству.
Каким он родился, таким и умрет.
   - Дай бог ему здоровья! - воскликнул Оскерко. Затем он сложил  ладони
у губ и крикнул:
   - Пан Ковальский! Это родич к тебе в гости едет!
   Но пан Рох не  слышал,  он  как  раз  сгонял  своих  драгун.  И  хоть
горсточка людей была у него, а навстречу неслась целая хоругвь, он, надо
отдать ему справедливость, не  растерялся  и  не  струсил.  Он  построил
драгун в  два  ряда  перед  телегой;  однако  хоругвь  развернулась  тем
временем и по татарскому способу начала  заезжать  полумесяцем  с  обеих
сторон. Но, видно, с  паном  Рохом  хотели  сперва  повести  переговоры,
потому что стали махать знаменем и кричать:
   - Стой! Стой!
   - Вперед! Шагом марш! - крикнул пан Рох.
   - Сдавайтесь! - кричали с дороги.
   - Огонь! - скомандовал в ответ Ковальский.
   Немая тишина была ответом; ни один драгун не выстрелил.
   Пан Рох тоже на минуту онемел, затем в  ярости  набросился  на  своих
солдат.
   - Огонь, собаки! - рявкнул он страшным голосом и одним ударом  кулака
свалил  с  лошади   ближайшего   солдата.   Остальные   шарахнулись   от
разъяренного офицера; но ни один не подчинился команде. И вдруг  драгуны
бросились наутек и рассеялись  в  мгновение  ока,  как  стая  испуганных
куропаток.
   - Я  бы  все-таки  этих  солдат  приказал  расстрелять!  -  проворчал
Мирский.
   Увидев, что собственные солдаты  оставили  его,  Ковальский  повернул
коня навстречу хоругви.
   - Там моя смерть! - крикнул он страшным  голосом.  И  ринулся  вперед
ураганом.
   Но не успел он проскакать и половину  дороги,  как  в  рядах  Заглобы
раздался выстрел из дробовика: дробь засвистела  на  дороге,  конь  пана
Роха зарылся храпом в пыль и рухнул, привалив ездока.
   В ту же минуту из хоругви вынесся, как молния, солдат  и  схватил  за
шиворот поднимавшегося с земли офицера.
   - Это Юзва Бутрым! - воскликнул Володыёвский. - Юзва Безногий!
   Пан Рох, в свою очередь, схватил Юзву за полу, и пола осталась у него
в руке; тут они сшиблись и трепали друг друга, словно два  ястреба,  так
как силы были оба непомерной. У  Бутрыма  лопнуло  стремя,  он  свалился
наземь и перекувыркнулся, однако не выпустил пана Роха, и они свившись в
клубок, катались на дороге.
   Подскакали  другие  солдаты.   Сразу   два   десятка   рук   схватили
Ковальского, который рвался и метался, как  медведь  в  западне,  швырял
людей, как вепрь-одинец собак, снова вставал и вовсе не думал сдаваться.
Он хотел погибнуть, а между тем слышал десятки голосов, повторявших одно
слово: "Живьем! Живьем!"
   Наконец, силы оставили его, и он потерял сознание.
   А Заглоба уже был у телеги, верней, на телеге и  обнимал  Скшетуских,
маленького рыцаря, Мирского, Станкевича и Оскерко  и  при  этом  кричал,
задыхаясь:
   -  А  что!  Все-таки  пригодился  Заглоба!  Теперь  мы   дадим   жару
Радзивиллу! Друзья  мои,  мы  свободны,  и  у  нас  солдаты!  Сейчас  мы
отправимся разорять его имения! А  что,  удался  фортель?  Не  тем,  так
другим способом я бы все равно вырвался на волю и освободил вас!  Совсем
запыхался, дух не переведу! На имения Радзивилла, друзья мои, на  имения
Радзивилла! Вы еще о нем не знаете того, что я знаю!
   Дальнейшие  изъявления  радости  прервали  лауданцы,  которые  бежали
взапуски, чтобы приветствовать  своего  полковника.  Бутрымы,  Гостевичи
Дымные, Домашевичи, Стакьяны, Гаштовты -  все  столпились  у  телеги,  и
могучие глотки непрерывно ревели:
   - Vivat! Vivat!
   - Спасибо вам за любовь! - сказал маленький  рыцарь  своим  солдатам,
когда они поутихли.  -  Страшное  это  дело,  что  мы  должны  выйти  из
повиновения гетману и поднять на него руку, но измена явная, и поступить
иначе мы не можем! Мы не предадим  отчизну  и  нашего  всемилостивейшего
короля. Vivat Joannes Casimirus rex!
   - Vivat Joannes Casimirus rex! - подхватили три сотни голосов.
   - Учиним наезд на имения Радзивилла! - кричал Заглоба. - Потрясем его
кладовые и погреба!
   - Коней подать! - крикнул маленький рыцарь.
   Солдаты бросились за лошадьми.
   - Пан Михал! - обратился тем временем Заглоба к  Володыёвскому.  -  Я
вел твоих людей, замещая тебя, и, надо отдать им  должное,  -  что  я  и
делаю с радостью, - они у тебя молодцы!  Но  теперь  ты  свободен,  и  я
передаю власть в твои руки.
   - Прими, пан, начальство над хоругвью, ты по званию из всех нас самый
старший, - обратился пан Михал к Мирскому.
   - И не подумаю! Я тут при чем! - ответил старый полковник.
   - Тогда ты, пан Станкевич...
   - У меня своя хоругвь, и чужую я не стану брать! Оставайся  ты,  пан,
начальником. Ну, что тут разводить церемонии! Ты знаешь людей, они знают
тебя и лучше всего будут сражаться под твоим начальством.
   - Так и сделай, Михал, так и сделай, задача-то нелегкая! - говорил Ян
Скшетуский.
   - Ну что ж, быть по-вашему.
   С этими словами пан Михал взял булаву из рук Заглобы,  вмиг  построил
хоругвь для похода и вместе с друзьями двинулся во главе ее вперед.
   - Куда же мы пойдем? - спросил Заглоба.
   - Сказать по правде, я и сам не знаю,  -  ответил  пан  Михал.  -  Не