- Он у Мелешко в драгунской хоругви знаменосец, а для этого  большого
ума не надо. А в офицеры его потому  произвели,  что  князю  кулаки  его
понравились: он подковы гнет и схватывается с ручными  медведями,  и  не
было еще такого, которого бы он не поборол.
   - Такой силач?
   - Силач над силачами, а уж если начальник  скажет  ему:  разбей  лбом
стенку - так он, не раздумывая ни минуты, начнет стучать  об  нее  лбом.
Приказано  ему  отвезти  нас  в  Биржи,  так  отвезет,  хоть  тут  земля
расступись.
   - Скажите! - воскликнул Заглоба, который с большим  вниманием  слушал
эти речи. - Решительный, однако, парень!
   - А все потому, что он столько  же  решителен,  сколько  и  глуп.  На
досуге он, коли не ест, так спит. Удивительное дело, право же, вы мне не
поверите: однажды он проспал в арсенале сорок восемь часов кряду, да еще
зевал, когда его стащили с постели.
   - Нравится мне этот офицер, ну просто страх как! - сказал Заглоба.  -
Я всегда люблю знать, с кем имею дело.
   С этими словами он повернулся к Ковальскому.
   - Подъезжай-ка поближе ко мне! - крикнул он покровительственно.
   - Чего? - спросил Ковальский, поворачивая коня.
   - Нет ли у тебя горелки?
   - Есть.
   - Давай!
   - Как так: давай?
   - Видишь ли, пан Ковальский, кабы это было запрещено, у  тебя  приказ
был бы не давать, а коль нет приказа, так давай.
   - Эге! - удивился пан Рох. - Черт возьми!  Это  что  же  -  заставить
хочешь?
   - Заставить не заставить, но ведь можно тебе  поддержать  родича,  да
еще старого, - стало быть, и следует это  сделать,  ведь,  женись  я  на
твоей матери, за милую душу мог бы стать твоим отцом.
   - Какой ты мне, пан, родич!
   - Да ведь есть два колена Ковальских. Один по прозванию Веруши, на их
гербе изображен козел на щите  с  поднятой  задней  ногой,  а  у  других
Ковальских на гербе тот самый корабль, на котором их  предок  Ковальский
приплыл морем из Англии в Польшу, вот они-то, по бабушке, мои родичи,  и
потому у меня на гербе тоже корабль.
   - Господи! Да неужто ты и впрямь мой родич?
   - Разве ты из Кораблей?
   - Из Кораблей.
   - Ей-же-ей, моя кровь! - воскликнул Заглоба. -  Как  хорошо,  что  мы
встретились, я ведь сюда, в Литву, к Ковальским  приехал,  и  хоть  я  в
неволе, а ты и на воле и на коне, я охотно заключил бы тебя  в  объятия:
что ни говори, родичи - это родичи.
   - Чем же я, пан, могу помочь тебе? Приказали отвезти тебя в Биржи,  я
и отвезу. Дружба дружбой, а служба службой.
   - Зови меня дядей! - велел Заглоба.
   - Возьми, дядя, горелки! - сказал Рох. - Это можно.
   Заглоба с удовольствием взял у него баклажку и напился  вволю.  Через
минуту приятное тепло разлилось у него по жилам, в голове прояснилось, и
ум прояснился.
   - Слезай-ка с коня, -  сказал  он  Роху,  -  да  присядь  на  телегу,
побеседуем, - хочется мне, чтобы ты рассказал мне про  родню.  Я  службу
уважаю, но ведь это можно.
   Ковальский минуту не отвечал.
   - Вроде бы не заказывали, - сказал он наконец.
   Вскоре он сидел уже на телеге рядом  с  Заглобой,  вернее,  лежал  на
соломе, которая была постелена на телеге.
   Заглоба сердечно его обнял.
   - Ну, так как же поживает твой старик? Как, бишь, его зовут? Забыл...
   - Тоже Рох.
   - Верно, верно, Рох породил Роха.  Это  по  Писанию.  Должен  он  был
своего сына тоже назвать Рохом, чтобы всяк молодец был на свой  образец.
А ты женат?
   - Как не женат, женат! Я  Ковальский,  а  вот  моя  пани  Ковальская,
другой я не желаю. - С этими словами  молодой  офицер  поднес  к  глазам
Заглобы рукоять тяжелой драгунской сабли  и  повторил:  -  Другой  я  не
желаю!
   - Правильно! - сказал Заглоба. - Ну просто страх как ты мне по  нраву
пришелся, Рох, сын Роха. Самое это подходящее дело, когда у солдата  нет
иной жены, кроме этой; я еще тебе и то скажу, что раньше она  вдовой  по
тебе останется, чем ты вдовцом по ней. Одно  только  жаль,  что  молодых
Рохов у тебя от нее не будет, потому ты, как я вижу, кавалер  бойкий,  и
жалко будет, коль такой род да погибнет.
   - Эва! - сказал Ковальский. - Да нас шестеро братьев!
   - И все Рохи?
   - Поверишь ли, дядя, у каждого коль не первое имя  Рох,  так  второе;
святой Рох наш особый покровитель.
   - Давай-ка еще выпьем!
   - Давай.
   Заглоба опять опрокинул баклажку, однако всю не выпил, отдал  офицеру
и сказал:
   - До дна! До дна! Жаль, что я тебя не вижу! - продолжал он. -  Темно,
хоть глаз выколи. Собственных пальцев не разглядишь. Послушай, пан  Рох,
а куда собиралось уходить войско из Кейдан, когда мы уезжали?
   - Да против мятежников.
   - Один бог знает, кто тут мятежник: ты или они?
   - Я мятежник? Это как же так? Что мне гетман велит, то я и делаю.
   - Так-то оно так, да гетман не делает того, что  ему  наш  милостивый
король велит: вряд ли он велел ему соединиться со шведами. А не лучше ли
тебе шведов бить, чем меня, своего родича, отдавать им в руки?
   - Может, и лучше, да ведь приказывают, ты и исполняй!
   - Пани Ковальская тоже думает, что  лучше.  Я  ее  знаю.  Между  нами
говоря, гетман взбунтовался против короля и отчизны. Ты об  этом  никому
не рассказывай, но так оно на самом деле и есть. И раз вы  ему  служите,
стало быть, тоже бунтуете.
   - Не пристало мне слушать такие речи. У гетмана  свое  начальство,  у
меня свое, гетман надо мной начальник, и бог бы меня покарал, если  б  я
ему воспротивился. Неслыханное это дело!
   - Справедливые речи... Но ты, Рох, вот об чем подумай: попадись ты  в