- А не потрепать ли нам где-нибудь по дороге  шведов?  -  спросил  он
наконец, глядя на своих товарищей.
   - Мой совет такой: встретится случай, так почему же не  потрепать?  -
ответил Станкевич. - Радзивилл, наверно, внушил шведам, что у  него  вся
Литва под пятой и что все охотно предают  Яна  Казимира,  так  пусть  же
выйдет наружу, что это неправда.
   - Верно! - воскликнул Мирский. -  Попадется  по  дороге  какой-нибудь
отряд - растоптать его. Я согласен и с тем, что на самого князя нападать
не следует, не выдержим мы. Великий это воитель!  Но,  не  ввязываясь  в
бой, стоило бы дня два повертеться около Кейдан.
   - Чтобы разорить его имения? - спросил Заглоба.
   - Нет! Чтобы людей собрать побольше. К нам  примкнет  моя  хоругвь  и
пана Станкевича. А если они обе уже разбиты, что весьма возможно, так  и
тогда солдаты по одиночке будут приставать к нам. Да и  из  шляхты  тоже
кое-кто присоединится. Больше людей приведем к пану Сапеге, и ему  легче
будет что-нибудь предпринять.
   Расчет и в самом деле был правильный, и первым  доказательством  тому
могли послужить драгуны пана  Роха,  которые  все,  за  исключением  его
самого, без колебаний перешли к пану  Михалу.  В  рядах  радзивилловских
войск таких людей могло найтись немало. Можно было к тому же  надеяться,
что при первом ударе по шведам в Жмуди вспыхнет всеобщее восстание.
   Володыёвский  решил  поэтому  двинуться  в  ночь  по  направлению   к
Поневежу, в окрестностях Упиты привлечь еще в хоругвь лауданцев, сколько
удастся, а затем углубиться в Роговскую пущу, куда, как он  предполагал,
будут скрываться  остатки  разбитых  Радзивиллом  хоругвей.  А  пока  он
остановился на отдых на берегу  реки  Лавечи,  чтобы  дать  подкрепиться
людям и покормить лошадей.
   Там они простояли до самой ночи, выглядывая из зарослей  орешника  на
дорогу, по которой тянулись все новые и новые толпы крестьян, бежавших в
леса от нашествия шведов.
   Солдаты, которых Володыёвский время от  времени  посылал  на  дорогу,
приводили к нему отдельных  крестьян,  но  разузнать  от  них  о  шведах
удалось немного.
   Перепуганные насмерть крестьяне твердили только,  что  шведы  вот-вот
придут, но объяснить что-нибудь толком не могли.
   Когда совсем стемнело, Володыёвский приказал садиться по коням, но не
успели  люди  тронуться  в  путь,  как  до  слуха  их  долетел  довольно
явственный колокольный звон.
   - В чем дело? - спросил Заглоба. - К вечерне слишком поздно.
   Володыёвский минуту напряженно прислушивался.
   - Это набат! - сказал он.
   Затем поехал вдоль шеренги.
   - Не знает ли кто из вас, - спросил он у солдат, - что за деревня или
городок в той стороне?
   - Клеваны, пан полковник! - ответил один из  Гостевичей.  -  Мы  туда
поташ возим.
   - Вы слышите звон?
   - Слышим! Что-то там стряслось!
   Пан Михал кивнул трубачу, и вскоре тихий звук рожка раздался в темных
зарослях. Хоругвь тронулась вперед.
   Глаза всех были устремлены туда, откуда все громче доносился набат, и
недаром люди глядели в темноту: вскоре на горизонте блеснул красный свет
и стал разгораться с каждой минутой.
   - Зарево! - пробежал шепот по рядам.
   Пан Михал наклонился к Скшетускому.
   - Шведы! - сказал он.
   - Попытаем! - ответил пан Ян.
   - Странно мне только, что жгут.
   - Наверно, шляхта дала отпор или мужики поднялись, коль они на костел
напали.
   - Что ж, посмотрим! - сказал пан Михал.
   И засопел с удовлетворением.
   Но тут к нему подъехал Заглоба.
   - Пан Михал!
   - Что?
   - Я уж вижу, пахнет тебе шведское мясо. Верно, бой будет, а?
   - Как бог даст, как бог даст!
   - А кто будет пленника стеречь?
   - Какого пленника?
   - Ну не меня же, Ковальского. Видишь ли, пан Михал, это очень  важно,
чтобы он не убежал. Не забудь, что гетман ничего про нас не знает  и  ни
от кого не дознается, если только ему Ковальский не донесет. Надо верным
людям приказать стеречь его, - ведь во время боя легко  дать  деру,  тем
более что он и на хитрости может пуститься.
   - На хитрости он так же способен, как та телега, на которой он сидит.
Но ты прав, надо около него кого-нибудь оставить. А не хочешь ли ты  это
время постеречь его?
   - Гм... Жаль бой пропускать! А впрочем, ночью при огне я почти ничего
не вижу. Кабы днем надо было драться, ты бы меня ни за что не  уговорил.
Но коль скоро publicum bonum  этого  требует,  быть
по сему!
   - Ладно. Я тебе в помощь человек пять  оставлю,  а  вздумает  бежать,
пустите ему пулю в лоб.
   - Не бойся, он у меня шелковым станет! А зарево-то  все  разгорается.
Где мне с Ковальским остановиться?
   - Да где хочешь. Нет у меня сейчас времени! - ответил пан Михал.
   И проехал вперед.
   Пожар разливался все шире. Ветер потянул с той  стороны  и  вместе  с
набатным звоном донес отголоски выстрелов.
   - Рысью! - скомандовал Володыёвский.

ГЛАВА XVIII

   Подскакав поближе к деревне и убавив ходу,  солдаты  увидели  широкую
улицу, так ярко освещенную заревом, что  хоть  иголки  собирай.  По  обе
стороны горело несколько хат, а от них медленно занимались  другие,  так
как дул довольно сильный ветер и нес на соседние крыши искры, - нет!  не
искры, а целые снопы искр, похожие на  огненных  птиц.  На  улице  огонь
освещал кучки метавшихся людей. Крики их мешались с набатом, несшимся из
укрытого в чаще деревьев костела, ревом скотины, лаем  собак  и  редкими