преувеличение уже показывает сильное  опустошение;  крымцы  продавали  своих
пленников  в  Кафе,  казанцы  -  в  Астрахани.  Такая   добыча   разлакомила
Магмет-Гирея; возвратившись домой, он велел три раза прокликать по торгам  в
Перекопе, Крыме-городе и Кафе, чтоб князья, мурзы и все татары  были  готовы
сами и коней откармливали для  осеннего  похода  в  Московскую  землю.  Этот
осенний поход не состоялся, а на весну 1522 года великий князь  приготовился
встретить хана, выступил сам к Оке с многочисленным войском и с пушками. Хан
не пришел и весною; но его нужно было постоянно сторожить, со стороны Казани
нужно было  также  ожидать  беспрестанно  нападений,  и  нельзя  было  долго
оставлять в ней царствовать  брата  Магмет-Гиреева.  Это  заставило  спешить
заключением перемирия с  Литвою.  В  августе  1521  года,  тотчас  по  уходе
Магмет-Гирея, возобновилась пересылка  с  Сигизмундом.  В  марте  1522  года
приехал из Литвы Станислав Долгирдов (Довкирдович)  и  объявил,  что  король
тогда только пришлет в Москву своих  великих  послов,  когда  великий  князь
объявит, хочет ли он вечного мира  или  перемирия  без  отпуска  пленных.  С
ответом был послан Василий Поликарпов, который должен  был  сказать  королю,
чтоб он присылал своих великих послов, панов радных, что великий князь  мира
и перемирья хочет, как будет пригоже, а пленным свобода на обе  стороны.  Но
Поликарпову дан был еще наказ, что если в  Литве  не  согласятся  на  это  и
станут  его   отпускать,   то   он   должен   сказать:   "Государь   наш   с
Сигизмундом-королем вечного мира хочет, но и перемирья хочет и  без  отпуска
пленных". Вследствие этого последнего объявления в августе приехали в Москву
великие послы литовские - полоцкий воевода Петр Станиславович  и  подскарбий
Богуш Боговитинович - и заключили перемирие на пять лет без отпуска пленных;
Смоленск остался за Москвою; положено было в  эти  пять  лет  сноситься  для
заключения вечного мира. В 1526 году переговоры действительно начались опять
при посредничестве послов  императора  Карла  V  и  опять  кончились  ничем,
продолжено было только перемирие до 1533 года, потом продолжено еще на  год.
Смоленск служил постоянно препятствием для заключения вечного  мира:  король
никак не хотел уступить его навеки Москве, а великий князь также ни  за  что
не соглашался отказаться от своей  отчины,  возвращение  которой  составляло
славу его княжения; какие меры употреблял он  для  укрепления  Смоленска  за
Москвою, видно из следующего наказа  послу  Загрязскому,  отправлявшемуся  в
Литву: "Если спросят (в Литве): для чего великий  князь  смольнян  в  Москву
перевел? - то отвечать: которые люди пригожи государю нашему на Москве,  тем
государь велел на Москву ехать; а которые пригожи ему в Смоленске тем  велел
оставаться в Смоленске. А которым людям государь велел ехать в  Москву,  тех
пожаловал, дал им в Москве дворы и лавки, также дал им  поместья".  Смоленск
остался за Москвою: пленники великой битвы (так называли Оршинскую  битву  в
Литве) остались у Сигизмунда; многие из них в 1525 году не были уже в живых,
живые терпели большую нужду; в списке их, составленном для  короля,  читаем,
что прежде давали им столько-то съестных припасов, а теперь не  дают  и  они
жалуются, что помирают с голоду; о некоторых сказано: "Оброку им  ничего  не
дают, кормятся тем, что сами  Христа  ради  выпросят;  все  сидят  покованы,
стража к ним приставлена очень крепкая".
     Перемирие с Литвою давало великому князю возможность обратить все  свое
внимание на восток. Магмет-Гирей, доставивши брату Казань, наведши страх  на
Москву, спешил исполнить давнее свое желание - овладеть  Астраханью.  И  это
ему удалось: соединившись с  ногайским  князем  Мамаем,  он  успел  овладеть
Астраханью в то время, когда хан ее, Усеин, по единству выгод вел переговоры
о тесном союзе с  князем  московским.  Но  торжество  Магмет-Гирея  не  было
продолжительно: союзники его, ногайские князья, догадались,  что  им  грозит
большая опасность от усиления Гиреев,  напали  нечаянно  на  крымский  стан,
убили  хана,  перерезали  множество  крымцев,  по  следам  бегущих   сыновей
Магмет-Гиреевых вторгнулись в Крым и опустошили его, в то время как с другой
стороны опустошал его также  союзник  Магмет-Гиреев,  Евстафий  Дашкович,  с
своими козаками. Место убитого хана заступил брат его, Сайдат-Гирей,  первым
делом которого было обратиться к великому князю с требованием 60000 алтын  и
мира для Саип-Гирея казанского; под этими двумя  условиями  он  обещал  свой
союз. Но великий князь не был намерен ни посылать  денег  в  опустошенный  и
потому неопасный Крым, ни оставлять в покое Саип-Гирея казанского, тем более
что последний, узнав о торжестве брата своего в Астрахани, велел убить посла
и купцов  московских,  попавшихся  в  плен  при  изгнании  Шиг-Алея.  Послу,
отправленному в Крым, был дан наказ: В пошлину никому ничего  ни  под  каким
видом не давать, кроме того, что послано к хану в подарках или что посол  от
себя кому даст за его добро, а не в пошлину. В пошлину ни под каким видом ни
царю, ни царевичам, ни князьям, ни царевым людям  никак  ничего  не  давать.
Если бросят перед послом батог и  станут  просить  пошлины  у  батога  -  не
давать, а идти прямо к царю  через  батог;  если  у  дверей  царевых  станут
просить пошлины - и тут ничего не давать; пусть посол всякий позор над собою
вытерпит, а в пошлину ничего не должен дать. Не  напишется  царь  в  шертной
грамоте братом великому князю, то грамоты не брать; не писать  в  договорную
грамоту, чтоб быть заодно с царем на Астрахань и ногаев; ведь написано,  что
быть на всех недругов заодно - и довольно. Если царь потребует, чтоб великий
князь помирился с казанским царем Саипом, то  говорить:  помириться  нельзя,
во-первых, потому, что Саип стал царем без ведома великого князя; во-вторых,
потому, что посла московского и торговых людей велел убить, чего ни в  одном
государстве не ведется: и рати между государями ходят, а послов и гостей  не
убивают".
     Летом 1523 года великий князь сам отправился в Нижний, откуда  отпустил
на Казань хана Шиг-Алея с судовою ратью по Волге, а других воевод - с конною
ратью сухим путем,  велев  пленить  казанские  места;  воеводы  возвратились
благополучно и привели с собою много черемисских пленников, но поход этим не
ограничился: на устье Суры, в земле Казанской, срубили город Васильсурск;  в
Москве митрополит Даниил очень хвалил за это великого  князя,  говорил,  что
новопостроенным городом он всю землю  Казанскую  возьмет;  действительно,  в
этом деле высказывалось намерение стать твердою ногою  на  земле  Казанской,
положить начало ее полному покорению, ибо подручнические  отношения,  клятвы
царей  казанских  и  народа  уже   два   раза   оказывались   ручательствами
недостаточными;  Василий,  построив  Васильсурск,  сделал   первый   шаг   к
совершенному покорению Казанского  царства;  сын  его,  Иоанн,  как  увидим,
построением Свияжска сделает второй; третьим будет взятие самой Казани.
     Летом 1524 года  отправилась  опять  под  Казань  многочисленная  рать,
которую полагают во 150000 и более,  под  главным  начальством  князя  Ивана
Бельского.  Саип-Гирей  испугался  и,  оставив  в  Казани  тринадцатилетнего
племянника Сафа-Гирея, убежал в Крым, обещая казанцам возвратиться с войском
турецким. Казанцы, провозгласивши царем молодого  Сафа-Гирея,  приготовились
выдерживать осаду. Князь Бельский отправился из  Нижнего  Волгою  на  судах;
Хабар Симский с конницею шел сухим путем; князь Палецкий, нагрузивши на суда
наряд и съестные припасы, должен был плыть Волгою за главным войском. 7 июля