дурные примеры, которые видел Иоанн в  детстве,  бесспорно,  имели  пагубное
влияние на его характер, произвели в нем, между  прочим,  раздражительность.
Но эта самая  раздражительность,  впечатлительность,  женственность  природы
Иоанна делали его способным и к скорому принятию доброго влияния,  если  это
влияние шло от лица, имеющего нравственное достоинство, религиозное значение
и неподозрительного для Иоанна. Пожар московский произвел на  молодого  царя
сильное впечатление. Вот что сам царь  писал  об  этом  впечатлении  собору,
созванному  для  устройства  церковного:  "Нельзя  ни  описать,  ни   языком
человеческим  пересказать  всего  того,  что  я  сделал  дурного  по  грехам
молодости моей. Прежде всего смирил меня бог, отнял у меня  отца,  а  у  вас
пастыря  и  заступника;  бояре  и   вельможи,   показывая   вид,   что   мне
доброхотствуют, а на самом деле доискиваясь самовластия,  в  помрачении  ума
своего дерзнули схватить и умертвить братьев отца моего.  По  смерти  матери
моей бояре  самовластно  владели  царством;  по  моим  грехам,  сиротству  и
молодости много  людей  погибло  в  междоусобной  брани,  а  я  возрастал  в
небрежении, без наставлений, навык злокозненным обычаям боярским  и  с  того
времени до сих пор сколько согрешил я перед богом и сколько казней послал на
нас бог! Мы не раз покушались отомстить врагам своим, но все безуспешно;  не
понимал я, что господь наказывает меня великими казнями, и не  покаялся,  но
сам угнетал бедных христиан всяким насилием. Господь наказывал меня за грехи
то потопом, то мором, и все я не каялся, наконец бог наслал великие  пожары,
и вошел страх в душу мою и трепет в кости мои, смирился дух мой, умилился  я
и познал свои согрешения: выпросив  прощенье  у  духовенства,  дал  прощение
князьям и боярам". Курбский  говорит,  что  во  время  народного  возмущения
против Глинских бог подал руку  помощи  земле  христианской  таким  образом:
пришел к Иоанну один муж, чином  пресвитер,  именем  Сильвестр,  пришлец  из
Новгорода Великого, стал претить ему от бога священными писаниями  и  строго
заклинать его страшным божиим именем; кроме того, поведал ему о  чудесах,  о
явлениях, как бы от бога происшедших; не знаю, прибавляет  Курбский,  правду
ли он говорил о чудесах или выдумал, чтоб только напугать Иоанна для детских
неистовых его нравов, и достиг своей  цели:  душу  его  исцелил  и  очистил,
развращенный ум исправил с помощью Алексея Адашева,  митрополита  Макария  и
всех преподобных мужей, пресвитерством почтенных.
     Из слов Курбского мы не имеем никакого права заключать,  что  Сильвестр
явился только тут внезапно  пред  Иоанном,  не  будучи  вовсе  известен  ему
прежде. По всем вероятностям, Сильвестр уже давно переселился из Новгорода в
Москву и был одним из священников  придворного  Благовещенского  собора,  по
этому самому был давно на глазах Иоанна, обратил на себя его внимание своими
достоинствами, но теперь его внушение, его влияние  получили  большую  силу.
Царственная книга говорит, что Сильвестр был очень дружен с удельным  князем
Владимиром Андреевичем и его матерью, что по его старанию они были  выпущены
из заключения - свидетельство чрезвычайно важное, ибо мы  знаем,  что  князь
Владимир Андреевич был заключен вместе с отцом и освобожден из заключения во
время  правления  князя  Бельского  и  митрополита  Иоасафа;   о   вторичном
заключении его мы не находим  нигде  известия.  Следовательно,  не  допуская
невероятного предположения, что все летописцы, говоря  об  опалах  и  казнях
боярских, пропустили известие о заключении  двоюродного  брата  царского,  и
принимая, что Царственная книга говорит о  единственном  освобождении  князя
Владимира при Бельском, мы должны заключить, что Сильвестр  уже  тогда  имел
важное значение. Для  объяснения  нравственного  переворота  в  Иоанне,  для
объяснения при этом Сильвестрова  значения  припомним  события,  встречаемые
нами в конце шестнадцатого и на семнадцатом году  возраста  Иоаннова:  казнь
Кубенского и Воронцова, бывшая следствием убеждения в  неисправимости  бояр;
сильная по летам степень  развития  ума  и  воли,  обнаружившаяся  в  Иоанне
намерением венчаться  на  царство  и  принять  титул  царский;  нравственный
переворот, долженствовавший произойти  вследствие  брака  шестнадцатилетнего
юноши, наконец, пожары, народное восстание против лиц, которым молодой  царь
доверял более всех по единству интересов,  по  близкому  родству  и  которые
раздражили народ безнаказанными насилиями слуг своих, - все  это  заставляло
Иоанна порешить окончательно с князьями и  боярами,  искать  опоры  в  лицах
другого происхождения и в лицах испытанной нравственности.
     Но если на семнадцатом году возраста  вследствие  означенных  причин  и
влияний произошел в  Иоанне  важный  нравственный  переворот,  то  не  ранее
двадцатого года вследствие естественного развития молодой царь нашел в  себе
силы  окончательно  порешить  с  прошедшим,  которое  сильно  тяготило  его.
Естественным следствием живости, страстности природы в Иоанне было  неуменье
сдерживать свои  мысли  и  чувства,  необходимость  высказываться;  ни  один
государь нашей древней истории не отличался такою  охотою  и  таким  уменьем
поговорить,  поспорить,  устно  или  письменно,  на  площади  народной,   на
церковном соборе, с отъехавшим боярином или с послами  иностранными,  отчего
получил прозвание  в  словесной  премудрости  ритора.  Несчастное  положение
Иоанна с самого детства заставляло его постоянно защищать себя в собственных
глазах и пред другими людьми - отсюда его  речи  и  письма  обыкновенно  или
защитительные, в  свою  пользу,  или  обвинительные,  против  врагов  своих.
Раздражительная, страстная природа и несчастные обстоятельства увлекли его к
страшным крайностям, но при этом сознание своего падения никогда не  умирало
в нем - отсюда это постоянное  желание  защитить  себя,  обвинить  других  в
собственном падении.
     Теперь  он  хотел  защитить  себя  пред  народом,  сложить  вину  всего
прошедшего зла на людей, которых он не переставал называть  своими  врагами,
как мы видели из речи его на соборе. Прежде он хотел  мстить  им  опалами  и
казнями; теперь, при новом настроении, он  хочет  торжественно  объявить  их
вину. На двадцатом году возраста своего, видя государство в великой тоске  и
печали от насилия сильных и от неправд, умыслил царь привести всех в любовь.
Посоветовавшись  с  митрополитом,  как  бы  уничтожить   крамолы,   разорить
неправды, утолить вражду, приказал он собрать свое  государство  из  городов
всякого чина. Когда выборные съехались, Иоанн  в  воскресный  день  вышел  с
крестами на Лобное место и после молебна начал говорить  митрополиту:  "Молю
тебя, святый владыко! Будь мне помощник  и  любви  поборник;  знаю,  что  ты
добрых дел и любви желатель. Знаешь сам, что я  после  отца  своего  остался
четырех лет, после матери - осьми; родственники о мне не брегли,  а  сильные
мои бояре и вельможи обо мне не радели и самовластны были, сами себе саны  и
почести похитили моим  именем  и  во  многих  корыстях,  хищениях  и  обидах
упражнялись, аз же яко глух и не слышах и не имый в устах своих обличения по
молодости моей и беспомощности, а они властвовали. О неправедные лихоимцы  и
хищники и судьи неправедные! Какой теперь дадите нам ответ, что многие слезы
воздвигли на себя? Я же чист  от  крови  сей,  ожидайте  воздаяния  своего".
Поклонившись на все стороны, Иоанн продолжал: "Люди божии и  нам  дарованные
богом! Молю вашу веру к  богу  и  к  нам  любовь.  Теперь  нам  ваших  обид,
разорений и  налогов  исправить  нельзя  вследствие  продолжительного  моего