великим князем.
     Крымская сторона  восторжествовала,  и  первым  делом  Сафа-Гирея  было
убиение предводителей стороны противной: убиты были  князья  Чура,  Кадыш  и
другие; братья Чуры и  еще  человек  семьдесят  московских  или  Шнг-Алеевых
доброжелателей успели спастись бегством в  Москву.  Чрез  несколько  месяцев
прислала горная черемиса бить челом великому  князю,  чтоб  послал  рать  на
Казань, а они хотят служить государю, пойдут вместе с воеводами.  Вследствие
этого челобитья отправился князь Александр Борисович Горбатый  и  воевал  до
Свияжского устья, привел в Москву сто человек черемисы. В  конце  1547  года
новый царь московский решился сам выступить в поход против Казани: в декабре
он выехал во Владимир, приказавши  везти  туда  за  собою  пушки;  они  были
отправлены уже в начале генваря 1548 года с большим трудом, потому что  зима
была теплая, вместо снега шел все дождь. Когда в феврале сам Иоанн  выступил
из Нижнего и остановился на острове Роботке, то наступила сильная  оттепель,
лед на Волге покрылся водою, много пушек и пищалей провалилось в реку, много
людей потонуло в продушинах, которых не видно было под водою. Три дня  стоял
царь на острове Роботке, ожидая пути, но пути не было; тогда,  отпустивши  к
Казани князя Дмитрия Федоровича Бельского и  приказавши  ему  соединиться  с
Шиг-Алеем в устье Цивильском, Иоанн возвратился в Москву в  больших  слезах,
что не сподобил его бог совершить похода. Эти  слезы  замечательны:  они  не
были следствием  только  семнадцатилетнего  возраста;  они  были  следствием
природы  Иоанна,  раздражительной,  страстной,   впечатлительной.   Бельский
соединился с Шиг-Алеем, и вместе подошли к Казани; на Арском  поле  встретил
их Сафа-Гирей, но был втоптан в город  передовым  полком,  находившимся  под
начальством князя Семена Микулинского. Семь дней после того  стояли  воеводы
подле Казани, опустошая окрестности, и возвратились,  потерявши  из  знатных
людей убитым Григория  Васильевича  Шереметева.  Осенью  казанцы  напали  на
Галицкую волость под начальством Арака-Богатыря,  но  костромской  наместник
Яковлев поразил их наголову и убил Арака. В марте 1549 года пришла  весть  в
Москву о смерти Сафа-Гирея.
     Медленность московского  правительства  в  войне  с  Казанью  во  время
малолетства Иоаннова, медленность, происходившая главным образом  от  страха
перед  ханом  крымским,   дорого   стоила   пограничным   областям,   сильно
опустошенным казанцами.  Не  менее,  по  свидетельству  современников,  были
опустошены и внутренние области государства в боярское  правление.  Из  слов
царя,  сказанных  на  Лобном  месте,  можем  заключить  вообще  о  состоянии
правосудия  в  Московском  государстве;  летописец  псковский  сообщает  нам
подробности воеводских насилий  в  его  родном  городе.  В  правление  Елены
псковичи были обрадованы выводом от них дьяка Колтыря Ракова,  установившего
многие  новые  пошлины.  Но  радость  их  была  непродолжительна:  в  первое
правление Шуйских наместниками в Псков были  отправлены  известный  уже  нам
князь Андрей Михайлович Шуйский и князь Василий Иванович  Репнин-Оболенский;
были эти наместники, говорит летописец, свирепы, как львы, а  люди  их,  как
звери, дикие  до  христиан,  и  начали  поклепцы  добрых  людей  клепать,  и
разбежались добрые люди по иным городам, а  игумены  честные  из  монастырей
убежали в Новгород, Князь Шуйский был злодей, дела его злы на пригородах, на
волостях, поднимал он старые дела, правил на людях по сту рублей и больше, а
во Пскове мастеровые люди все делали на него даром, большие же  люди  давали
ему подарки. Любопытно, что игумены, по словам летописца, бежали в Новгород,
значит, там было лучше; вспомним, что  новгородцы  всем  городом  стояли  за
Шуйских.
     Смена Шуйских  Бельским  и  митрополитом  Иоасафом  повлекла  за  собою
перемену в Пскове и, вероятно,  в  других  городах,  терпевших  при  прежнем
правлении. Смена верховного правителя необходимо вела  за  собою  смену  его
родственников и приятелей в областях:  жалобам  на  них  давалась  вера.  Мы
видели, как  могущественна  была  сторона  Шуйских,  сколько  знатных  родов
входило в нее, как живуча была она, даже лишенная глав своих; но мы не можем
сказать этого о стороне Бельских, и потому естественно было  князю  Ивану  и
митрополиту Иоасафу стараться приобрести народное расположение переменами  к
лучшему,  опираться  на  это  расположение  в   борьбе   с   могущественными
соперниками; притом если мы  из  предыдущих  поступков  Бельского  не  можем
вывести выгодного заключения о его благонамеренности, то не должно забывать,
что рядом с ним в челе управления стоял митрополит Иоасаф, которого и  видим
печальником за опальных. Как бы то ни было, в правление Бельского и  Иоасафа
начали давать грамоты всем городам большим, пригородам и волостям;  по  этим
грамотам жители получали право сами  обыскивать  лихих  людей  по  крестному
целованию и казнить их смертною казнию, не водя к наместникам и к их тиунам.
Псковичи взяли такую грамоту,  и  начали  псковские  целовальники  и  соцкие
судить лихих людей на княжом дворе, в судьнице над Великою рекою, и смертною
казнию их казнить. Князь Андрей Шуйский сведен был в  Москву,  остался  один
князь Репнин-Оболенский, и была ему, говорит летописец, нелюбка  большая  на
псковичей, что у них, как зерцало, государева  грамота.  И  была  христианам
радость и льгота большая от лихих людей, от поклепцов, от наместников, от их
недельщиков и ездоков, которые по  волостям  ездят,  и  начали  псковичи  за
государя бога молить. Злые люди разбежались,  стала  тишина,  но  ненадолго:
опять наместники взяли силу. Значит,  с  падением  Бельского  и  митрополита
Иоасафа приверженцы Шуйских повторили прежнее  поведение  в  областях.  Есть
известие, что князь Андрей Шуйский  разорял  землевладельцев,  заставляя  их
силою за малую цену продавать ему свои отчины; крестьян разорял  требованием
большого числа подвод для своих людей, ездящих к  нему  из  его  деревень  и
обратно; каждый его  слуга,  каждый  крестьянин  под  защитою  имени  своего
господина позволял себе всякого рода насилия. Насилия наместников во  Пскове
питались и усиливались враждою между большими и меньшими людьми. Мы  видели,
как сильна была эта вражда и в Новгороде во время его прежнего быта,  но  во
Пскове в описываемое время вражда эта имела  еще  другое  основание:  старые
лучшие люди, псковичи, были выведены при великом князе  Василии  и  заменены
москвичами; следовательно, к вражде сословной присоединялась  теперь  вражда
туземцев, меньших граждан, к пришельцам незваным. Под 1544  годом  летописец
говорит: вражда была большая во Пскове большим  людям  с  меньшими,  поездки
частые в Москву и трата денег большая. В конце 1546 года, в одну из  любимых
поездок своих по монастырям,  Иоанн  заехал  на  короткое  время  во  Псков:
Печерскому монастырю дал много деревень, но свою отчину Псков не управил  ни
в чем, говорит летописец, только все гонял  на  ямских  и  христианам  много
убытка причинил. Летом 1547 года  70  человек  псковичей  поехали  в  Москву
жаловаться на наместника; поступок с ними молодого царя показывает  привычку
Иоанна давать волю своему сердцу: жалобщики нашли Иоанна  в  селе  Островке;
неизвестно, чем они рассердили его, только  on  начал  обливать  их  горячим
вином, палил бороды, зажигал волосы свечою и  велел  покласть  их  нагих  на
землю; дело могло кончиться для них очень дурно, как вдруг пришла весть, что
в Москве упал большой колокол; царь поехал  тотчас  в  Москву,  и  жалобщики