Едигера Магмета. Но от этих вестей в Москве не  пришли  в  уныние:  положено
было прежде всего поднять дух в свияжском  войске  средствами  религиозными,
тем более что к болезни физической там присоединилась нравственная - сильный
разврат. Из Благовещенского собора перенесены были в Успенский  мощи  святых
отцов, с них освящена была вода  и  отправлена  в  Свияжск  с  архангельским
протопопом Тимофеем - "мужем изрядным, наученным богодухновенному  писанию";
вместе с водою Тимофей повез также поучение к войску от митрополита Макария.
В это время приехал из Касимова царь Шиг-Алей и начал говорить,  чтоб  Иоанн
не выступал в поход до зимы, потому что летом должно ожидать прихода  других
недругов и потому что Казанская земля сильно  укреплена  природою,  лежит  в
лесах, озерах, болотах, зимою легче ее воевать. Иоанн отвечал ему,  что  уже
воеводы со многими ратными людьми отпущены на судах с большим нарядом  и  со
всеми запасами, а что у казанцев леса и воды - крепости великие,  то  бог  и
непроходимые места проходимыми делает, и острые пути в гладкие претворяет.
     Поручив царице  заниматься  делами  благотворения,  освобождать  из-под
царской опалы, выпускать из темниц, Иоанн выступил 16 июня на  свое  дело  в
Коломну; обедал в селе Коломенском, откуда отправился ночевать в Остров,  но
на дороге встретил гонца, станичника из Путивля, с вестию, что  идут  многие
люди крымские к украйне, неизвестно, царь ли сам идет  или  царевич,  а  уже
Донец Северский перешли. Царь, нимало не смутясь, продолжал путь в Коломну и
пришел туда 19 числа; тут приехал новый гонец с вестию, что идут многие люди
крымские, ждут их к Рязани и к Коломне.  Государь  послал  полки  на  берег:
большому полку велел стать под Колычевом,  передовому  -  под  Ростиславлем,
левой руке - под Голутвиным монастырем; при этом было  объявлено,  что  если
придет царь крымский, то государь умыслил делать с ним прямое дело. 21  июня
пригнал гонец из Тулы: пришли крымцы к Туле, как видно,  царевич,  и  не  со
многими  людьми.  Государь  послал  к  Туле  князей   Щенятева,   Курбского,
Пронского, Хилкова, Воротынского, собрался и сам выступить  на  другой  день
утром, как получил весть, что приходило к Туле татар  немного,  тысяч  семь,
повоевали окрестности и поворотили назад.  Иоанн  по  этим  вестям  отпустил
только воевод, а сам приостановился; но 23 числа, когда он сидел за  столом,
пригнал гонец из Тулы с вестию, что сам царь пришел и приступает к городу, с
ним наряд большой и янычары турецкие. Иоанн велел поскорее служить  вечерню,
потому что никогда  не  нарушал  церковного  правила,  всем  воеводам  велел
поскорее перевозиться через Оку и сам спешил к Кашире,  где  назначено  было
перевозиться; но тут прискакал новый гонец и объявил, что  хана  уже  нет  у
Тулы: 22 июня пришли крымцы к Туле и приступали целый день, били  по  городу
из пушек огненными  ядрами,  и,  когда  во  многих  местах  в  городе  дворы
загорелись, хан велел янычарам идти на приступ; но воевода,  князь  Григорий
Темкин, несмотря на то что с ним было немного людей в Туле,  отбил  приступ;
на другой день утром хан велел уже готовиться к новому приступу, как  пришла
весть, что русский царь идет к  городу;  туляне  с  городских  стен  увидали
столпы пыли, закричали: "Боже  милостивый!  Помоги  нам!  Царь  православный
идет!" - и бросились на татар; вышли из города не только ратные люди  и  все
мужчины, но даже женщины и дети бросились за ними; татар много было побито в
этой вылазке, и между ними - шурин ханский. Хан побежал в степь, и три  часа
спустя явились под городом воеводы, отправленные Иоанном; они  погнались  за
татарами, разбили их на речке Шивороне, отполонили  много  своих  пленников,
взяли телеги и верблюдов ханских. Татары, взятые в плен, рассказывали:  царь
потому пошел на Русь, что в Крыму сказали,  будто  великий  князь  со  всеми
людьми у Казани. У Рязани перехватили мы  станичников,  и  те  сказали,  что
великий князь на Коломне, ждет царя и хочет с ним прямое дело  делать,  царь
тогда же хотел возвратиться в Крым, но  князья  начали  ему  говорить:  если
хочешь покрыть свой стыд, то есть у великого князя город Тула на поле, а  от
Коломны далеко, за великими крепостями - за лесами. Царь их совета  послушал
и пошел к Туле.
     Иоанн, получив эти вести, возвратился в Коломну, куда 1 июня  пришли  к
нему воеводы с тульского дела; они говорили, что, по словам станичников, хан
идет чрезвычайно поспешно, верст по 60 и по 70 на день,  и  лошадей  бросает
много. Избавившись так счастливо от крымцев,  царь  начал  думать  с  князем
Владимиром Андреевичем, боярами и всеми воеводами, как  идти  к  Казани,  на
какие места. Приговорили  идти  двумя  дорогами:  самому  государю  идти  на
Владимир и Муром, воевод отпустить  на  Рязань  и  Мещеру,  чтоб  они  могли
заслонить царя от внезапного  нападения  ногаев,  а  сходиться  на  поле  за
Алатырем. Но когда надобно было выступать в поход, боярские дети новогородцы
начали бить челом, что им нельзя больше оставаться при войске: с весны  были
они на службе в Коломне; иные за татарами ходили и на боях бывали, а  теперь
еще идти в такой долгий путь  и  там  стоять  многое  время!  Государю  была
немалая скорбь от  этого  челобитья,  которое  останавливало  дело  в  самом
начале; наконец он придумал средство, оказавшееся очень  действительным:  он
велел переписать служилых людей и повестить: кто хочет идти с государем, тех
государь хочет жаловать и будет под Казанью кормить, а кому нельзя идти,  те
пусть остаются в Коломне. Услыхав эту повестку, все отвечали в  один  голос:
"Готовы идти с государем: он наш промышленник и здесь и там, промыслит нами,
как ему бог известит".
     3 июля Иоанн выехал из Коломны с двоюродным братом,  князем  Владимиром
Андреевичем; во Владимире получил он приятную весть из Свияжска,  что  цинга
там прекратилась; в Муроме получил  другую  радостную  весть,  что  воеводы,
князь Микулинский и боярин  Данила  Романович,  ходили  на  горных  людей  и
разбили их, вследствие чего горные люди по Свиягу-реку вниз и по Волге снова
присягнули государю. 20 июля царь выступил из Мурома,  шел  частым  лесом  и
чистым полем, и везде войско находило  обильную  пищу:  было  много  всякого
овощу, лоси, по словам летописца, как будто бы сами  приходили  на  убой,  в
реках множество рыбы, в лесу множество птиц. Черемисы и  мордва,  испуганные
походом многочисленного войска, приходили к царю, отдаваясь в  его  волю,  и
приносили хлеб, мед, мясо; что дарили, что продавали, кроме того,  мосты  на
реках делали. На реке Суре встретили государя посланцы от свияжских воевод и
горных людей и объявили, что ходили бояре  князь  Петр  Иванович  Шуйский  и
Данила Романович на остальных горных людей и  теперь  уже  все  горные  люди
добили челом и  приложились  к  Свияжскому  городу.  Иоанн  позвал  на  обед
посланцев от горных людей, объявил, что прощает их народу прежнюю измену,  и
приказал мостить мосты по рекам и чистить тесные места по дороге.  За  Сурою
соединился государь с воеводами, шедшими через Рязань и Мещеру, и 13 августа
достиг Свияжска, куда воеводы пришли, как в свой дом, из долгого и  трудного
пути: дичь, рыба и черемисский хлеб им очень наскучили, а в  Свияжске  почти
каждого из них ожидали домашние запасы, привезенные на  судах,  кроме  того,
множество купцов наехало сюда с разными товарами, так  что  можно  было  все
достать. Ставши под городом на лугу  в  шатре,  царь  советовался  с  князем
Владимиром Андреевичем, с царем Шиг-Алеем, с боярами и воеводами,  как  ему,
государю, своим делом промышлять, и приговорил идти к Казани не мешкая, а  к