казанцам послать грамоты, что если захотят без крови бить челом государю, то
государь их пожалует. Шиг-Алей должен  был  писать  к  родственнику  своему,
новому казанскому царю  Едигеру,  чтоб  выехал  из  города  к  государю,  не
опасаясь ничего, и  государь  его  пожалует;  сам  Иоанн  послал  грамоты  к
главному мулле и всей земле Казанской, чтоб били челом и он их  простит.  16
августа войска начали уже перевозиться чрез Волгу и становиться на Казанской
стороне, 18 - сам царь переправился за  Волгу,  20  -  за  Казанку  и  здесь
получил ответ от Едигера: в нем заключалось ругательство на христианство, на
Иоанна, на Шиг-Алея и вызов на брань. Иоанн велел вынимать из судов пушки  и
все устраивать, как идти к городу; тут приехал к нему служить Камай-мурза  с
семью козаками и рассказывал,  что  их  поехало  человек  с  двести  служить
государю, но казанцы, узнав об этом,  почти  всех  перехватали;  про  Казань
рассказывал, что царь Едигер и вельможи бить челом государю не хотят  и  всю
землю на лихо наводят, запасов в городе много, остальное войско, которое  не
в городе, собрано под начальством князя Япанчи  в  Арской  засеке,  чтоб  не
пропускать русских людей на Арское поле.
     Царь созвал совет, рассказал Камаевы  речи  и  рассуждал,  как  идти  к
городу. Приговорили: самому государю и князю Владимиру Андреевичу  стать  на
Царском лугу, царю Шиг-Алею - за Булаком;  на  Арском  поле  стать  большому
полку, передовому и удельной дружине князя Владимира Андреевича; правой руке
с козаками - за Казанкою; сторожевому полку - на устье Булака, а левой  руке
- выше его. Приказано было, чтоб во всей рати приготовили на 10 человек туру
да чтоб всякий человек приготовил по бревну на  тын;  приказано  было  также
настрого, чтоб без царского повеления, а в полках без воеводского  повеления
никто не смел бросаться к городу. 23 августа  полки  заняли  назначенные  им
места; как вышел царь на луг против города, то велел развернуть свое  знамя:
на знамени был нерукотворенный образ, а  наверху  -  крест,  который  был  у
великого князя Димитрия на Дону;  когда  отслужили  молебен,  царь  подозвал
князя Владимира Андреевича,  бояр,  воевод,  ратных  людей  своего  полка  и
говорил им: "Приспело время нашему подвигу! Потщитесь единодушно  пострадать
за благочестие, за святые церкви,  за  православную  веру  христианскую,  за
единородную  нашу  братию,  православных  христиан,  терпящих  долгий  плен,
страдающих от этих безбожных казанцев;  вспомним  слово  Христово,  что  нет
ничего больше, как полагать души за други свои; припадем чистыми сердцами  к
создателю нашему Христу, попросим у него избавления бедным христианам, да не
предаст нас в руки врагам нашим. Не пощадите  голов  своих  за  благочестие;
если умрем, то не смерть это, а жизнь; если не теперь  умрем,  то  умрем  же
после, а от этих безбожных как вперед избавимся? Я с вами сам пришел:  лучше
мне здесь умереть, нежели жить и видеть за  свои  грехи  Христа  хулимого  и
порученных мне  от  бога  христиан,  мучимых  от  безбожных  казанцев!  Если
милосердый бог милость свою нам пошлет, подаст помощь, то я рад вас жаловать
великим жалованьем; а кому случится до смерти пострадать, рад я жен и  детей
их вечно жаловать". Князь Владимир Андреевич отвечал: "Видим тебя, государь,
тверда в истинном законе, за православие  себя  не  щадящего  и  нас  на  то
утверждающего, и потому должны мы все единодушно помереть с безбожными этими
агарянами. Дерзай, царь, на дела, за которыми пришел! Да  сбудется  на  тебе
Христово слово: всяк просяй приемлет и толкущему отверзется".  Тогда  Иоанн,
взглянув на  образ  Иисусов,  сказал  громким  голосом,  чтоб  все  слышали:
"Владыко! О твоем имени движемся!"
     150000  войска  со  150  пушками  обложили  Казань,  защищенную  только
деревянными стенами, но за этими стенами скрывалось 30000 отборного  войска.
23 же числа начались сшибки с осажденными;  при  этих  сшибках,  обыкновенно
удачных для русского войска, особенно удивлялись небывалому порядку:  бились
только те, которым было приказано; из других полков никто не смел двинуться.
     В самом начале осады  твердость  Иоанна  выдержала  сильное  испытание:
страшная буря сломила шатры, и в том числе царский, на Волге  разбило  много
судов, много запасов погибло; войско уныло, но не  унывал  царь:  он  послал
приказ двинуть  новые  запасы  из  Свияжска,  из  Москвы,  объявляя  твердое
намерение  зимовать  под  Казанью;  ездил  днем  и  ночью   кругом   города,
рассматривая места,  где  удобнее  делать  укрепления.  Осадные  работы  шли
безостановочно: ставили туры, снабжали их пушками; где нельзя  было  ставить
тур, там ставили тын, так что Казань со всех сторон была  окружена  русскими
укреплениями: ни в город, ни  из  города  не  могла  пройти  весть.  Казанцы
беспрестанно делали вылазки, бились  отчаянно  с  защитниками  тур,  бились,
схватываясь за руки, но были постоянно втаптываемы в город. От  беспрерывной
пальбы по городу гибло в нем много людей; стрельцы и козаки, закопавшись  во
рвах перед турами, также не давали казанцам входить  на  стены,  снимали  их
оттуда меткими выстрелами. Но скоро внимание осаждающих было развлечено:  из
леса на Арское поле высыпал неприятель  многочисленными  толпами,  напал  на
русские полки и хотя был отражен с уроном, однако не меньший урон был  и  на
стороне осаждающих; пленники объявили, что  это  приходит  князь  Япанча  из
засеки, о которой говорил прежде Камай-мурза. После этого  Япанча  не  давал
покоя русским: явится на самой высокой городской башне большое знамя, и  вот
Япанча по этому условному знаку нападает на русских из лесу, а  казанцы  изо
всех ворот бросаются на их укрепления. Войско  истомилось  от  беспрестанных
вылазок из города, от наездов из лесу и от скудости в пище: съестные припасы
вздорожали, но и сухого хлеба ратнику  было  некогда  поесть  досыта;  кроме
того, почти все ночи он должен был проводить без сна, охраняя пушки, жизнь и
честь свою. Для истребления лесных наездников отправились 30 августа  князья
Александр Борисович Горбатый и Петр  Семенович  Серебряный;  войско  Япанчи,
конное и пешее, высыпало к ним навстречу из  лесу  и  потерпело  решительное
поражение;  победители  преследовали  его  на  расстоянии  15  верст,  потом
собрались и очистили лес, в котором скрывались беглецы; 340 человек  пленных
было привелено к Иоанну. Он послал одного  из  них  в  Казань  с  грамотами,
писал, чтоб казанцы били челом и он их пожалует;  если  же  не  станут  бить
челом, то велит умертвить всех пленников; казанцы не дали ответа, и пленники
были умерщвлены перед городом.
     На другой день, 31 августа, царь призвал  размысла  (инженера),  немца,
искусного в разорении городов, и велел ему сделать подкоп под Казань.  Потом
призвал Камай-мурзу и русских пленных,  выбежавших  из  Казани,  и  спросил,
откуда казанцы берут воду, потому что реку Казанку давно уже у  них  отняли.
Те сказали, что есть тайник, ключ, в берегу реки Казанки у Муралеевых ворот,
а ходят к нему подземным путем. Царь сперва  приказал  воеводам  сторожевого
полка, князю Василию Серебряному и Семену Шереметеву, уничтожить тайник,  но
воеводы отвечали, что этого сделать нельзя, а можно подкопаться  под  тайник
от каменной Даировой башни, занятой уже давно русскими козаками; царь послал
для этого Алексея Адашева и размысла, но последнему велел  для  подкапывания
тайника отрядить учеников, а самому надзирать за большим подкопом под город.
День и ночь работали над подкопом под тайник, наконец подкопались под  мост,
куда ходят за водою; сам князь Серебряный с товарищами  вошел  в  подкоп  и,