несовершеннолетия, пустоты и беспомощности, вследствие неправд бояр  моих  и
властей,  бессудства  неправедного,  лихоимства  и  сребролюбия;  молю  вас,
оставьте друг другу вражды и тягости, кроме разве очень больших дел: в  этих
делах и в новых я сам буду вам, сколько  возможно,  судья  и  оборона,  буду
неправды разорять и похищенное возвращать". В это время расположение царя  к
Алексею Адашеву достигло  высшей  степени:  в  тот  самый  день,  в  который
говорена была речь к народу, Иоанн пожаловал Адашева в окольничие и при этом
сказал ему: "Алексей! Взял я тебя из нищих  и  самых  незначительных  людей.
Слышал я о твоих добрых делах и теперь взыскал  тебя  выше  меры  твоей  для
помощи души моей; хотя твоего желания и нет на это, но я тебя пожелал  и  не
одного тебя, но и других таких же, кто б  печаль  мою  утолил  и  на  людей,
врученных мне богом, призрел. Поручаю тебе принимать челобитные от бедных  и
обиженных и разбирать их внимательно. Не бойся сильных и славных, похитивших
почести и губящих своим насилием бедных и немощных; не смотри  и  на  ложные
слезы бедного, клевещущего на богатых, ложными слезами хотящего быть правым,
но все рассматривай внимательно и приноси к нам истину,  боясь  суда  божия;
избери судей правдивых от бояр и  вельмож".  Говорил  он  это  с  прощением,
прибавляет известие, и с тех пор начал сам судить многие суды и  разыскивать
праведно. Так кончилось правление боярское.
     В это правление решен был чрезвычайно важный вопрос для государственной
жизни России. Северо-Восточная Русь объединилась,  образовалось  государство
благодаря деятельности князей московских;  но  около  этих  князей,  ставших
теперь государями всея  Руси,  собрались  в  виде  слуг  нового  государства
потомки князей великих и удельных, лишенных отчин  своих  потомками  Калиты;
они примкнули к московской дружине, к московскому боярству,  члены  которого
должны были теперь по  требованиям  нового  порядка  вещей  переменить  свои
отношения  к  главе  государства.   Вокруг   великого   князя   московского,
представителя  нового  порядка,  находившего  свой  главный  интерес  в  его
утверждении и развитии, собрались  люди,  которые  жили  в  прошедшем  всеми
лучшими  воспоминаниями  своими,  которые  не  могли  сочувствовать  новому,
которым самое их первенствующее положение, самый их титул указывали на более
блестящее положение, более высокое значение в недавней,  очень  хорошо  всем
известной старине. При таком  сопоставлении  двух  начал,  из  которых  одно
стремилось к дальнейшему, полному развитию, а другое хотело удержать его при
этом стремлении,  удержать  во  имя  старины,  во  имя  старых,  исчезнувших
отношений, необходимо было столкновение. Это столкновение видим  в  княжение
Иоанна III и сына его,  столкновение,  выражающееся  в  судьбе  Патрикеевых,
Ряполовских, Холмского, Берсеня и  других;  необходимы  были  стремления  со
стороны великих князей освобождаться от людей, живущих  стариною  и  во  имя
этой старины мешающих новому; необходимы  были  стремления  выдвигать  людей
новых, которые бы не оглядывались назад, смотрели бы только вперед и поэтому
были бы покорными слугами нового, от которого получили свое  значение,  свое
общественное бытие. Но  вот  великому  князю  Василию  Иоанновичу  наследует
малолетный сын его Иоанн, который остается все еще малолетным  и  по  смерти
матери своей, правившей государством; в челе управления становятся люди,  не
сочувствовавшие стремлениям государей московских; как же поступят теперь эти
люди, у  которых  развязались  руки,  которые  получили  полную  возможность
действовать в  свою  пользу,  по  своим  понятиям?  Оправдают  ли  они  свое
противоборство  новому  порядку  вещей   делами   благими,   делами   пользы
государственной?  Уразумеют   ли,   что   бессмысленно   вызывать   навсегда
исчезнувшую удельную  старину,  навсегда  исчезнувшие  отношения,  что  этим
вызовом можно вызвать только тени, лишенные  действительного  существования?
Сумеют ли признать необходимость нового порядка? Но, не отказываясь при этом
от старины, сумеют ли заключить сделку между старым  и  новым  во  благо,  в
укрепление государству? Сумеют ли показать, что от старины остались  крепкие
начала,  которые  при   искусном   соединении   с   новым   могут   упрочить
благосостояние  государства?   Мы   видели,   как   Шуйские   с   товарищами
воспользовались благоприятным для себя временем. В стремлении к личным целям
они разрознили свои интересы с интересом  государственным,  не  сумели  даже
возвыситься  до  сознания  сословного   интереса.   Своим   поведением   они
окончательно упрочили силу того начала, которому  думали  противодействовать
во имя старых прав своих; и без того уже связь,  соединявшая  их  с  землею,
была очень  слаба:  мы  видим,  что  действуют  на  первом  плане,  борются,
торжествуют, гибнут князья, потомки Рюрика, князья суздальские,  ростовские,
ярославские, смоленские; но  где  сочувствие  к  ним  в  этих  областях?  Не
говорится, что за Шуйских стояли суздальцы и нижегородцы всем  городом,  как
за  потомков  своих  прежних  князей,  а  сказано,  что  за  Шуйских  стояли
новгородцы Великого Новгорода всем городом: вот одно  только  чувствительное
место, которое  отзывается  на  новые  движения  во  имя  старых  отношений!
Понятно, что еще меньше могли найти сочувствия князья Бельские  и  Глинские,
литовские выходцы. Сочувствие могло быть возбуждено к этим людям, если б они
тесно соединили свой интерес с интересами земли но вместо того народ  увидал
в них людей, которые остались совершенно преданы старине и в том  отношении,
что считали прирожденным  правом  своим  кормиться  на  счет  вверенного  им
народонаселения, и кормиться как можно  сытнее.  Понятно,  что  земля  всеми
своими сочувствиями обратилась к началу, которое одно могло защитить  ее  от
этих людей, положить границу их своекорыстным стремлениям, - и  вот  молодой
царь пользуется ошибками людей, в которых видит врагов своих,  и  с  Лобного
места во услышание всей земли говорит, что власть князей и бояр,  лихоимцев,
сребролюбцев, судей неправедных кончилась, что он сам будет теперь  судья  и
оборона и разбор просьб поручает человеку, которого взял из среды  бедных  и
незначительных людей; на месте Шуйских, Бельских,  Глинских  видим  Адашева;
Исав продал право первородства младшему брату за лакомое блюдо.
     Важно было во время боярского правления то обстоятельство, что  трудная
война с Литвою уже прекратилась. Престарелый  Сигизмунд  сам  не  думал  уже
начинать новой войны и хлопотал только о том, чтоб быть наготове  в  случае,
если по истечении  перемирия  сама  Москва  вздумает  напасть  на  Литву.  В
сентябре 1538 года Сигизмунд послал сказать Литовской раде, что до истечения
перемирия с Москвою остается только три года и потому  надобно  думать,  как
быть  в  случае  новой  войны.  "Что  касается  до  начатия  войны  с  нашим
неприятелем московским, то это дело  важное,  которое  требует  достаточного
размышления. Не думаю, чтоб жители Великого княжества Литовского могли  одни
оборонить свою землю, без помощи наемного войска. Вам, Раде нашей, известно,
что первую войну начали мы скоро без приготовлений, и  хотя  земские  поборы
давались, но так как заранее казна не была  снабжена  деньгами,  то  к  чему
наконец привела  эта  война?  Когда  денег  не  стало,  мы  принуждены  были
мириться,  какую  же  пользу  мы  от  этого  получили?  Если  теперь  мы  не
позаботимся, то по истечении перемирия неприятель наш московский, видя  ваше
нерадение, к войне неготовность, замки пограничные в опущении, может послать
свое войско в наше государство и причинить ему вред. Так, имея в виду  войну