печать юрьевского бискупа, около же печати подпись:
   "Царского величества боярина и наместника Лифлянские земли печать", и тою
печатню велел грамоты перемирные с шведским королем  печатать  и  грамоты  в
иные государства. Государь велел сделать печать новую  в  Великий  Новгород,
наместникам печатать перемирные грамоты с шведским королем, а на ней  клеймо
место, а на месте посох, а у места на одной стороне  медведь,  а  на  другой
рысь, 2 под местом рыба, а около печати подпись: царского величества боярина
и  наместника  печать.  Из  этих  известий  ясно  видно,  что   печати   эти
употреблялись для внешних сношений и, по всем вероятностям,  были  только  в
Новгороде и Дерпте.
   Новгородский летописец говорит нам о следующих событиях в своем городе: в
1543 году прислан был из Москвы в Новгород Иван Дмитриевич  Кривой,  который
устроил в Новгороде 8 корчемных  дворов;  но  через  три  года  корчмы  были
отставлены. В 1549 году царь порушил в  Новгороде  ряды  и  грамоты  рядовые
собрал в казну.
   Мы видели, что и сельские жители вместе с городскими при Иоанне IV начали
получать откупные  грамоты,  дававшие  им  право  избирать  из  своей  среды
правителей и судей. В 1555 году крестьяне Устюжского  уезда  получили  право
выбрать излюбленных старост или судей; последние должны были людей судить  и
управу чинить  по  Судебнику  и  уставной  грамоте;  но  в  разбойных  делах
волостных людей судят и управу чинят губные старосты.  Излюбленные  старосты
вместе со всеми крестьянами, лучшими, средними и младшими  людьми,  выбирают
целовальников, кому у них в суде сидеть и на рассылке быть, дьяков  земских,
кому судные дела писать, выбирают  также  людей,  которые  должны  заступать
место доводчиков, кому у них на поруки давать и на суде ставить;  выбираются
во все эти должности волостные же люди. В  уставной  двинской  грамоте  1556
года излюбленным головам поручены также и разбойные дела: "А на  судах  и  в
обысках и во всяких делах у выборных судей быть  лучшим  людям  посадским  и
волостным, чтоб у них сил и обид и продаж безлепичных не было  бы".  В  1554
году дана была уставная  грамота  двум  дворцовым  селам,  Афанасьевскому  и
Васильевскому, по которой царские наместники, третчики и тиуны крестьян этих
сел не судили ни в чем, кроме душегубства и  разбоя  с  поличным,  судил  их
посольский, у которого те села и деревни в  приказе;  а  в  1556  году  царь
пожаловал крестьян своих  переяславских  подклетных  сел,  от  ключникова  и
посельничьего суда их отставил, а велел быть у  них  в  судьях  тех  же  сел
крестьянам, которых они  все  выбрали.  Удельный  князь  Владимир  Андреевич
следовал примеру царя, давал крестьянам своих  волостей  право  избирать  из
среды себя излюбленных судей. Касательно содержания этих выборных лиц  знаем
из царской  грамоты  в  Вышковский  стан  1565  года,  что  выборный  губной
целовальник получил от выбравших его крестьян подмоги по полтине с сохи.
   В  царских  грамотах  встречается  обыкновенное  разделение  крестьян  на
лучших,  средних  и  младших;  в  грамотах,  писанных  самими   крестьянами,
встречаем разделение на крестьян пахатных, непахатных и деревенских;  именем
сельчан непашенных в  одной  грамоте  называются  мельник,  портной  мастер,
сапожный мастер. Таким образом, если в  городах  посадские  люди  занимались
хлебопашеством, то, с другой стороны,  в  селах  видим  сапожных  и  портных
мастеров. Относительно крестьянского выхода  в  новом  Судебнике  Иоанна  IV
повторено положение Судебника Иоанна  III,  что  крестьяне  отказываются  из
волости в волость и из села в село один раз в году: за неделю до Юрьева  дня
осеннего и неделю спустя после Юрьева дня; плата за пожилое увеличилась:  по
Судебнику Иоанна III, крестьянин платил в полях за двор рубль, а в  лесах  -
полтину; по Судебнику Иоанна IV, в полях платил рубль  и  два  алтына,  а  в
лесах, где десять верст до хоромного  (строевого)  лесу,  -  полтину  и  два
алтына. Кроме этого определения, что разуметь под  выражением:  в  лесах,  в
Судебнике Иоанна IV находим еще следующие прибавки: пожилое брать с ворот, а
за повоз брать с двора по два алтына, кроме же того, на  крестьянине  пошлин
нет. Если останется у крестьянина хлеб в земле (то есть если выйдет,  посеяв
хлеб), то, когда он этот хлеб пожнет, платит с  него  или  со  стоячего  два
алтына; платит oн царскую подать со ржи до тех пор, пока  была  рожь  его  в
земле, а боярского ему дела. за кем жил, не делать. Если крестьянин с  пашни
продается кому-нибудь в полные холопы, то выходит  бессрочно  и  пожилого  с
него нет; а который его хлеб останется в земле, и он с него  платит  царскую
подать, а не захочет платить подати, то  лишается  своего  земляного  хлеба.
Если поймают крестьянина на поле в разбое или в  другом  каком-нибудь  лихом
деле и отдадут его за господина его, за кем живет или выручит его  господин,
и если этот крестьянин  пойдет  из-за  него  вон,  то  господин  должен  его
выпустить, но на отказчике взять поруку с записью: если станут искать  этого
крестьянина в каком-нибудь другом деле, то он был  бы  налицо.  Встречаются,
впрочем, случаи, где позволялось выводить крестьян бессрочно: так, например,
важане жаловались, что у них в станах и волостях многие  деревни  запустели,
крестьяне от насильства, продаж и татеб разошлись в  монастыри  бессрочно  и
без отказу, государь,  жалуя  им  право  выбрать  излюбленных  голов,  между
прочим, говорит в своей грамоте: в пустые им  деревни  и  на  пустоши  и  на
старые селища крестьян называть и старых им своих  тяглецов  крестьян  из-за
монастырей выводить назад бессрочно и беспошлинно, и  сажать  их  по  старым
деревням,  где  кто  в  которой  деревне  жил  прежде.  Здесь  бессрочный  и
безотказный выход условливает бессрочный и беспошлинный поворот крестьян  на
прежние жилища.
   Понятно, что в эти времена, когда государство было еще так юно, когда оно
делало еще только первые попытки для ограничения  насилия  сильных,  перезыв
крестьян, при котором сталкивались такие важные интересы, не мог  обходиться
без насилий.  Помещики,  пользуясь  беспомощным  состоянием  своих  соседей,
вывозили у них крестьян не в  срок,  без  отказа  и  беспошлинно.  Крестьяне
черных  станов  пусторжевских  били  челом,  что  дети  боярские,  ржевские,
псковские и луцкие выводят за  себя  в  крестьяне  из  пусторжевских  черных
деревень не по сроку, во все дни и беспошлинно; а когда из  черных  деревень
приедут к ним отказчики с отказом в срок отказывать  из-за  них  крестьян  в
черные деревни, то дети боярские этих отказчиков бьют и  в  железа  куют,  а
крестьян из-за себя не выпускают, но, поймав их, мучат, грабят  и  в  железа
куют, пожилое берут с них не по Судебнику, а рублей по пяти и по  десяти,  а
потому вывести крестьянина от сына боярского в черные деревни никак  нельзя.
Эта жалоба на задержку крестьян и на взятие с них лишнего за пожилое  против
Судебника не была единственною в описываемое  время.  Иногда  землевладелец,
взявши с отказывающегося крестьянина все пошлины, грабил его, и,  когда  тот
шел жаловаться, землевладелец объявлял его своим беглым холопом и обвинял  в
воровстве. Дети боярские пользовались своею силою против черных деревень, не
отпускали к ним крестьян: прикащики и крестьяне царских сел  позволяли  себе
насилия, явные разбои над монастырскими крестьянами: так,  прикащики  и  все
крестьяне села Хрепелева,  принадлежавшего  Покровскому  девичью  монастырю,
били челом,  что  государев  дуниловский  прикащик  прислал  своих  людей  и