жестокою смертию в Турции. В то  самое  время,  как  польское  правительство
употребляло все усилия, чтоб жить в мире  с  Крымом  и  Турциею,  козаки  из
Черкас, Канева, Браславля, Винницы, собравшись в степи за Черкасами, в числе
800 и больше, под начальством старших козаков: Карпа, Андруша, Лесуна,  Янка
Белоуса, громили по несколько  раз  караваны  купцов  турецких  и  крымских,
шедшие в Москву и возвращавшиеся назад; мало того, крымский гонец,  ездивший
от хана к королю, был убит козаками в степи. Соленики, ездившие за  солью  в
Кочубеев (Одессу), терпели постоянно от их нападений. Напрасно король  писал
хану,  что  это  разбойничают  козаки  их  общего  неприятеля   московского,
выходящие из Путивля, Чернигова, Новгорода Северского: крымские  и  турецкие
купцы умели очень хорошо различать  козаков  московских  от  черкас.  Атаман
Андрей Лях с козаками князя Дмитрия Вишневецкого напал в степях  за  Самарою
на московского гонца Змеева, шедшего в Крым; с Змеевым шел  вместе  крымский
гонец и, по обычаю, турецкие купцы и армяне; козаки убили 13 человек турок и
армян, а троим руки отсекли за то,  что  они  покупают  в  Москве  литовских
пленников. Московские послы, жившие в  Крыму,  извещали  государя  о  частых
нападениях черкас на Крым; очень любопытно известие, присланное из  Крыма  в
Москву послом Ржевским: "Приехал к царю крымскому с Днепра козак с  вестями:
на Днепр прислал московский государь к голове, к князю Богдану Рожинскому, и
ко всем козакам днепровским с великим своим жалованьем  и  приказал  к  ним:
если вам надобно в прибавку козаков, то я  к  вам  пришлю  их,  сколько  вам
надобно, и  селитру  пришлю,  и  запас  всякий,  и  вы  должны  идти  весной
непременно на крымские улусы и к Козлову. Голова и козаки  взялись  государю
крепко служить и очень обрадовались государской милости.  Хан,  услыхав  эти
вести, созвал на совет князей  и  мурз  и  стал  говорить:  "Если  приходить
козакам, то они прежде возьмут Белгород да Очаков, а мы у них  за  хребтом".
Князья и мурзы отвечали на это: "Если придет много людей на судах, то города
их не остановят; ведь козак - собака: когда и на кораблях  на  них  приходят
турецкие стрельцы, то они и тут их побивают и корабли берут!"" Как в старину
русские князья, нуждавшиеся в войске  для  своих  усобиц,  находили  готовые
дружины в степях, где толпились разноименные  народцы,  так  теперь,  в  XVI
веке, владельцы дунайских  княжеств,  Молдавии  и  Валахии,  борясь  друг  с
другом, искали и  находили  помощь  у  козаков.  Так,  один  из  них,  Ивон,
угрожаемый  соперником  своим,  Петриллою,  которого   поддерживали   турки,
обратился с просьбою о помощи к польскому  королю  Генриху;  тот  отказал  в
помощи на том основании, что Польша в  мире  с  турками;  Ивон  обратился  к
козакам: этим не было никакой нужды, что король их в  мире  с  турками;  они
пошли помогать Ивону под начальством Свирговского; сначала имели  успех,  но
наконец были  подавлены  многочисленными  полками  турецкими.  Подкова  (как
говорят, брат погибшего  Ивона),  прозванный  так  потому,  что  мог  ломать
подкову, нашел также убежище между козаками,  вместе  с  ними  пошел  против
Петриллы и одолел его; но Стефан Баторий,  не  желая  разрывать  с  турками,
велел брату своему, князю семиградскому, выступить против Подковы; последний
должен был отступить и, понадеявшись на ручательство в безопасности,  данное
ему от имени королевского, отдался в руки полякам. Обещание  было  нарушено:
Подкову заключили в оковы, и когда перед московскою  войною  посол  турецкий
настаивал, чтоб его казнили, угрожая в противном случае войною,  то  Баторий
исполнил его требование и Подкова был казнен во Львове. Несмотря на то, брат
Подковы, Александр, с козаками снова выгнал  Петриллу,  но  попался  в  руки
туркам, которые посадили его на  кол.  Потом  козаки  уже  одни  отправились
против турок, сожгли  крепости  Ягорлик,  Бендеры;  Баторий  велел  войскам,
стоявшим на границе, хватать  и  ковать  козаков,  возвращавшихся  из  этого
похода.
   Постоянное   увеличение   государственных   потребностей   в   Московском
государстве требовало увеличения финансовых средств для  их  удовлетворения.
Как же поступало московское правительство в этом  случае?  Очень  просто  и,
естественно, по понятиям времени: явится новая потребность, новый  расход  -
оно налагает новую подать;  отсюда  это  накопление  разного  рода  податей,
которые наконец начали так затруднять финансовые отправления древней России.
Так явились пищальные деньги, которых с новгородского  посада,  пригородков,
рядков и погостов сходило 5236 рублей. Мы  видели,  что  ближайшие  к  месту
военных действий области должны были выставлять  на  войну  посошных  людей;
посошные деньги - по два рубля за  человека.  Для  продовольствия  войска  с
земель, находящихся в частном владении, белых, сбирался так называемый белый
корм, с московской сохи - по 43 алтына без двух денег. Относительно  податей
и соединенных с платежом их издержек любопытны платежные  отписи,  например:
"Я, Юшка, Мигрофанов сын, десятский, взял  у  спасского  игумна  Евфимия  со
братьею дань  и  горностальные  деньги,  и  ямские,  кроме  дани  в  поминок
подьячему и в Московский покруг, и  корм  Великодневный  и  Петровский,  все
сполна, и отпись ему дал". Или: "Взято ямских денег  и  примету  столько-то:
дьячих писчих пошлин столько-то; за городовые и засечные дела, за  подьячих,
за земского дьячка, за плотников, кузнецов; за подмогу ямским охотникам,  за
емчужное дело" и проч.
   Кроме дани, источником дохода для правительства служили  оброки:  в  1543
году  вологодские  писцы,  по  слову  великого  князя,   отдали   на   оброк
кирилловскому игумену две великокняжеские пустоши  черные,  потому  что  эти
пустоши находятся между монастырских деревень, а от великокняжеских деревень
отошли; с этих пустошей, сказано в грамоте, великому  князю  не  надобны  ни
дань,  ни  посошная  служба,  ни  наместничьи   кормы,   ни   тиунские,   ни
праветчиковские, ни доводчиковские пошлины, и с черными людьми не тянут  они
ни во что; а дает монастырь с этих пустошей великому князю оброк ежегодно по
десяти алтын. Отдавались на оброк пашни,  сенокосы,  леса,  реки,  мельницы,
огороды; отдавались эти статьи на  оброк  из  наддачи,  тому,  кто  наддавал
против оброчной цены, платимой прежним содержателем.  Правительство  спешило
пользоваться наместничьими доходами  в  то  время,  когда  старый  наместник
выезжал из города, а новый еще не был назначен;  так,  в  1555  году,  когда
наместник князь Палецкий выехал из Новгорода, царь писал дьякам: "Сей час же
выберите из городничих или из решеточных приказчиков сына боярского доброго,
кому пригоже и можно верить, и велите ему ту половину Новгорода, наместничьи
и его пошлинных людей всякие  доходы  ведать  на  меня  и  приведите  его  к
присяге, и надзирайте над ним, чтоб  нашим  доходам  истери  не  было".  Как
сбирались подати, видно из царской грамоты к новгородским дьякам 1556  года:
"Вы писали к нам, что велено во все пятины разослать грамоты,  чтоб  князья,
дети боярские  и  все  служивые  люди,  игумены,  попы,  дьяконы,  старосты,
сотские, пятидесятские, десятские и все крестьяне выбрали из пятин  по  сыну
боярскому доброму, да из пятин же выбрали человека по три по  четыре  лучших
людей, да из погоста по человеку, а из малых погостов из двух или из трех по
человеку: а велено тем старостам выборным сбирать наши  ямские  и  приметные
деньги, и за посошных людей, и за емчужное дело и всякие подати по  писцовым
книгам и привозить к вам в Новгород".