областях и жалобы московских купцов на притеснения в Литве. Литовские  купцы
жаловались, что под Можайском напали на них разбойники.  Могилевских  мещан,
ехавших с большим обозом торговать в Стародуб, побили до  смерти  под  самым
городом и товару пограбили на 600 рублей.  Литовские  купцы  остановились  в
слободе Селижаровского монастыря; монастырский человек Окулов  позвал  их  к
себе, угостил и, отпуская на подворье, дал в провожатые четыре человека;  но
эти провожатые напали на дороге на купцов, прибили  их  и  отняли  23  рубля
денег; купцы били челом игумену,  но  игумен  управы  им  не  дал.  В  обоих
государствах, Московском и Литовском, задерживали  купцов  за  то,  что  они
покупали или старались провезти  запрещенные  товары:  так,  один  литовский
купец привез в Москву сукна и купил здесь  воск,  а  у  серебряных  мастеров
купил ковши серебряные, чарку и слитки, всего серебра 15 гривенок, весь этот
товар у него взяли, и, по  жалобе  послов,  бояре  приговорили:  весь  товар
отдать купцу, кроме купленного серебра. Псковский купец шел из Царя-града  и
вез нефть вместе с другими товарами: в Киеве его схватили,  товар  отняли  и
самого купца держали три года; на жалобы  московского  правительства  король
отвечал, что нефть запрещено возить с обеих сторон. В  1555  году  в  Москве
запретили вывоз воска и сала в Ливонию; также ограничена  была  торговля  со
Швециею: царь велел порубежным  людям  ездить  в  Выборг  только  с  мелкими
товарами, а с воском, салом, льном и посконью ездить не велел.
   Число внутренних таможен не только не  уменьшилось,  но  еще  увеличилось
вследствие учреждения опричнины; так, в новгородской таможенной грамоте 1571
года читаем: которые гости и торговые люди  новгородцы,  Софийской  стороны,
станут приезжать в государеву опричнину, на Торговую сторону с товарами,  то
они должны являться таможенникам, и таможенники должны брать с них явку, и с
товаров их тамгу и всякие пошлины точно так же, как берут  явку  и  тамгу  с
пригородских и волостных людей  Новгородской  земли.  К  числу  вредных  для
торговли  распоряжений  должно  отнести   продолжавшийся   обычай   жаловать
монастырям право  на  беспошлинную  торговлю;  так,  например,  астраханский
Троицкий монастырь выпросил себе право поставить в Астрахани лавку, покупать
в ней и продавать беспошлинно на монастырский обиход и право  держать  судно
белозерку или дощеник, в длину от кормы до носа тридцати сажен, и  привозить
в этом судне соль или рыбу из Астрахани вверх Волгою до Ярославля и Окою  до
Калуги, продавать эти товары и покупать  другие  беспошлинно.  В  1582  году
подтверждена  была  жалованная  грамота  Троицкому  Сергиеву  монастырю,  по
которой монастырь имел право посылать с Вологды на Двину в  Холмогоры  и  за
море четыре насада с подвозками, возить на них хлеб  всякий,  мед,  хмель  и
всякий товар, продавать и покупать соль в Холмогорах, по Двине, в Каргополе,
Угличе, Тотьме и за морем беспошлинно; кроме того, монастырь мог купить  сто
возов рыбы и везти соль  и  рыбу  до  монастыря  и  до  Москвы  беспошлинно;
привезши в Москву, продавать и покупать беспошлинно же.
   Для избежания внутренних таможен купцы выбирали для ярмарок новые  места,
где еще не было таможенников; но последние проведывали об этом и доносили  в
Москву,  откуда  приходила  строгая  заповедь  не  торговать  нигде,   кроме
назначенных  мест,  под  страхом  отобрания   товаров.   Иногда   вотчинники
известного  ярмарочного  места  били  челом,  чтоб,  кроме  их  вотчины,  по
окрестностях не было нигде ярмарок, ибо они откупали таможенные  и  замытные
пошлины; иногда же, наоборот, вотчинник просил  о  сведении  ярмарки  с  его
земли, потому что при тогдашнем состоянии нравов и  полиции  крестьянам  его
было больше убытку от нее,  чем  прибыли;  так,  игумен  Троицкого  Сергиева
монастыря с братиею били челом, что под их монастырем у Пречистой на Киржачи
три раза в год съезжаются торговать многие люди со всяким товаром и от этого
их монастырским крестьянам обиды великие, бьют их  и  грабят,  хлеб  и  сено
травят, от  волостеля  и  его  пошлинников  крестьянам  продажи  великие,  с
торговыми людьми их продают; царь исполнил  просьбу  игумена,  велел  свести
торг с Киржачи.
   Вообще, хотя мы  не  имеем  достаточного  числа  данных  для  определения
степени  материального  благосостояния  жителей  Московского  государства  в
правление  Иоанна  IV  сравнительно   со   временами   предшествовавшими   и
последовавшими, однако из тех известий, которые дошли до нас,  мы  никак  не
можем заключить, чтоб эта  степень  благосостояния  была  велика.  Восточные
области государства были успокоены  покорением  Казани,  но  южные  страдали
по-прежнему  от  крымцев:  опустошительное  вторжение  Девлет-Гирея  надолго
оставило следы  в  Москве  и  в  южных  областях,  лишившихся  цвета  своего
народонаселения. На западе шла продолжительная, тяжелая война  ливонская,  к
которой присоединилсь войны литовская и шведская, на востоке бунтовали дикие
народы: все  это  требовало  сильных  напряжений  от  государства  юного,  с
народонаселением малочисленным: Иоанн принужден был занимать деньги у  своих
подданных, и долги эти  были  выплачены  только  Лжедимитрием.  Право  иметь
выборные власти, отстранять насилия и своевольства наместником и  волостелей
могло  во  многих   местах   содействовать   спокойствию   и   материальному
благосостоянию жителей: но вспомним жалобы и своих, и чужих на опричнину, на
жестокости  Иоанна.  Иностранцы  дают  Новгороду  первое  место  в  торговом
отношении, но вспомним,  что  Иоанн  сделал  с  Новгородом,  и  не  с  одним
Новгородом, ибо он начал опустошительный поход свой с Твери.
   Сюда  присоединялись  еще   бедствия   физические.   Осенью   1552   года
свирепствовал мор в Новгороде и по волостям его: умерло 279594  человека.  В
1553 году был большой мор в Пскове: в  год  положили  в  скудельницах  25000
человек, а по оврагам - неизвестно сколько. Осенью 1565  года  свирепствовал
мор в Полоцке, продолжался до 6 декабря: весною следующего года он  открылся
на Луках, в Торопце, Смоленске, осенью свирепствовал  в  Великою  Новгороде,
Старой Русе, Пскове, дошел до Можайска и  Москвы.  В  1567  году  пришла  на
казанские, свияжские  и  чебоксарские  места  мышь  малая  из  лесов  тучами
великими и не оставила ни одного колоса, поела хлеб в житницах и закромах; в
1570 году свирепствовал страшный голод и мор по всему  государству.  Из  мер
против распространения заразы упоминаются заставы, сторожа.  В  новгородской
летописи под 1551 годом читаем: был клич в Новгороде о псковичах  и  гостях,
чтоб все они ехали вон тотчас из Новгорода  с  товарами  своими;  а  поймают
гостя псковича на другой день в Новгороде с товаром, то, выведши  за  город,
сжечь его и с товаром; найдут псковича во дворе, то дворника бить кнутом,  а
псковича сжечь. И была застава на Псковской дороге, чтоб гости с товарами не
ездили ни из Пскова в Новгород, ни из Новгорода во  Псков.  Под  1571  годом
читаем: на которых людях было знамя смертоносное, тех у церквей погребать не
велели, а велели хоронить их за шесть верст от Новгорода; поставили  заставу
"по улицам и сторожей; в которой улице  человек  умрет  знаменем,  те  дворы
запирали и с людьми, и кормили тех людей улицею; отцам духовным исповедовать
тех людей знаменных не велели, а станет священник таких людей  исповедовать,
не доложа бояр, то его сжечь  вместе  с  больными.  В  1566  году,  когда  в
Можайске явилось лихое поветрие, царь велел  учредить  заставу  крепкую.  Во
время язвы 1571 года, по английским известиям, дороги были загорожены и, кто