погребешь, потому что и я плохого здоровья".
   Но в тот же самый день, как возный внес в градские книги описанную сцену,
князь Курбский подал жалобу, что Недавно жена его взяла из кладовой  сундук,
в котором хранились  привилегии  и  другие  важные  бумаги,  и  передала  их
сыновьям своим Монтолтам, что один из Них, Андрей,  разъезжает  близ  имений
Курбского с  слугами  и  многими  помощниками  своими,  ловя  и  подстерегая
Курбского по дорогам, делая засады, умышляя  на  его  жизнь.  Вслед  за  тем
Курбский  жаловался,  что  Андрей  Монтолт  наехал  разбоем  на  его   землю
Скулинскую, сжег  сторожку,  сторожей  побил,  измучил,  потопил,  некоторых
связал и увел с собою, бочечные доски все сжег.  Курбский  нашел  в  сундуке
жены своей мешочек с песком, волосами и другими чарами;  горничная  княгини,
Paинка, показала, что все эти вещи дала княгине какая-то старуха, но что это
была не отрава, а только снадобье, приготовленное для возбуждения в Курбском
любви к жене; а теперь, продолжала Раинка, княгиня  старается  повидаться  с
старухою, чтоб получить такое зелье, которое могла бы она употребить не  для
любви, а для чего-нибудь другого. Наконец, по приговору приятелей,  Курбский
и жена его положили развестись, причем некоторые имения княгини должны  были
остаться за Курбским. 1 августа 1578 года подписана была мировая сделка, а 2
числа бывшая княгиня Курбская подала жалобу на мужа, что он обходился с  нею
не как с женою, посадил безо всякой вины в заключение, бил палкой,  принудил
к тому, что она дала ему несколько бланковых  листов  с  своими  печатями  и
собственноручными подписями, и совершал акты ко вреду  ее;  жаловалась,  что
Курбский, разведясь с нею, удержал  движимое  ее  имущество,  силою  удержал
служанку ее, Раинку, мучил ее, посадил и тюрьму и велел там ее изнасиловать.
Курбский с своей стороны подал жалобу, что когда  он  отправил  бывшую  жену
свою во Владимир  со  всею  учтивостию,  в  коляске  четвернею,  то  воевода
минский, Сапега, бывший при разводе посредником со  стороны  Марьи  Юрьевны,
велел слугам своим перебить кучеру Курбского палкою руки и ноги  и  удержать
коляску,  бранил  Курбского  срамными  словами.  В  декабре  Марья   Юрьевна
помирилась с Курбским, объявила, что последний  дал  ей  во  всех  ее  исках
законное удовлетворение и что она не будет начинать новых  исков  ни  против
него, ни против детей  его  и  потомков;  при  этом  горничная  ее,  Раинка,
объявила также, что все ее прежние показания, как против  Курбского,  так  и
против бывшей жены его, ложны, что она делала их по наущению других в гневе,
что никогда не была она ни  бита,  ни  мучена,  ни  изнасилована.  Но  когда
Курбский женился на девице Александре Семашковне, которою, как видно из  его
завещания, был очень доволен, то старая жена подала опять королю  жалобу  на
незаконное  расторжение  брака;  тогда  Курбский   выставил   законную   для
церковного суда причину: трое людей показали, что они  собственными  глазами
видели, как бывшая княгиня  Курбская  нарушала  супружескую  верность.  Дело
кончилось опять мировою сделкою.
   Кроме этих неудовольствий, Курбский должен был испытать еще много других.
В 1575 году князь Андрей Вишневецкий,  воевода  браславский,  собравшись  со
множеством вооруженных слуг, бояр  и  крестьян  своих,  конных  и  пеших,  с
пищалями и ружьями, наехал на его земли, захватил два стада,  побил  четырех
пастухов; когда Курбский послал к нему слуг своих и посторонних добрых людей
спросить о причине наезда, то Вишневецкий вместо  ответа  велел  схватить  и
убить их. Курбский поспешил отомстить ему в тот же самый день: несколько сот
слуг его  и  подданных  напали  на  имение  Вишневецкого,  побили  крестьян,
пограбили хлеб. Горожане также не удерживались от насильственных  поступков;
любимый слуга Курбского, москвич Иван  Келемет,  подал  в  1571  году  такую
жалобу. "Был я во Владимире, чтоб отвечать перед  судом  по  делу  господина
моего. Когда я  выезжал  уже  из  города,  то  ландвойт,  ратманы  и  мещане
владимирские, приказав звонить  в  колокола  и  запереть  городские  ворота,
собрались, со множеством  мещан,  вооруженных  разным  оружием,  намереваясь
лишить меня жизни, безо всякого с моей стороны повода, так что я едва  успел
уехать из города. После того, мещане, ратманы и ландвойт гнались за мною  и,
догнавши на поле, за милю от города, изранили меня самого,  бывших  со  мною
слуг господина моего, моих собственных слуг и коней; рыдван  мой  растрясли,
жену мою истерзали, перстни с рук посрывали; а из  рыдвана  взяли  сундук  и
шкатулку". В 1575 году сам князь  Курбский  подал  жалобу:  "Недавно,  когда
татары вторгнулись в землю Волынскую, я, по  своей  шляхетской  обязанности,
поехал с своим отрядом как можно скорее против неприятеля, а уряднику своему
Калиновскому приказал с деньгами ехать вслед за мною как можно скорее. Когда
он проезжал между Берестечком и Николаевом, то мещане берестецкие Остаховичи
с многими помощниками своими, захватив  на  большой  дороге  Калиновского  и
ехавшего с ним вместе  боярина  моего  Туровицкого,  разбойнически,  жестоко
избили их и изранили и все, что с ними было, побрали; после чего бросили  их
замертво и возвратились домой в Берестечко. Урядники берестецкие, узнавши об
убийстве, поймали злодеев и посадили их в  тюрьму;  но  когда  привезен  был
Калиновский чуть живой  в  Берестечко  и  объявил,  что  он  мой  слуга,  то
урядники, посоветовавшись между собою, забрали все имение, отнятое  злодеями
у слуг моих, самих злодеев из тюрьмы выпустили и неизвестно куда  девали,  а
Калиновского, продержавши не малое время в Берестечке, положив на  воз  едва
живого, в одной рубашке, приказали вывезти вон из города и бросить в дубраве
на месте разбоя".
   Мы упоминали о верном слуге Курбского, Иване  Келемете,  о  нападении  на
него горожан владимирских в 1571 году; в следующем 1572  году  его  постигла
насильственная смерть там же, во Владимире. Когда он находился  здесь  опять
по делам господина своего, то к нему на квартиру, под  вечер,  пришли  слуги
князя Булыги и  уселись  незваные;  хозяин  дома,  мещанин  Капля,  стал  их
выпроваживать, но  они  отвечали:  "Для  чего  нам  идти?  Разве  для  этого
москвитянина?" Один из них, схвативши  стклянку  с  горелкою,  бросил  ее  в
Келемета. Тут началась ссора, обнажено было оружие; Келемет выгнал  было  их
из светлицы и заперся, но они начали выбивать двери  и  окна.  Капля  в  это
время выбежал из дому, и когда возвратился туда опять, то  увидал,  что  сам
князь Булыга стоит в сенях, а Келемет,  уже  убитый,  лежит  в  светлице  на
земле. Деньги и вещи, принадлежавшие  Келемету,  были  пограблены  убийцами.
Булыга не явился к суду, и местный суд приговорил его к уплате  головщины  и
всех убытков, а самого преступника отослать на суд  королевский;  но  убийца
при посредничестве нескольких панов заключил мировую с Курбским,  обязавшись
заплатить ему за голову убитого и за все убытки и высидеть  во  владимирском
замке год и  шесть  недель.  Другой  слуга  Курбского,  бежавший  с  ним  из
Московского государства, Петр Вороновецкий, был также убит  неизвестно  кем;
жена убитого сначала обвинила было в преступлении самого князя Курбского, но
потом отреклась от своего обвинения.
   После этих случаев Курбский имел право жаловаться, что он, изгнанный  без
правды,   пребывает   в   странствии   между   людьми   тяжелыми   и   очень
негостеприимными. Из всего видно, что его и его москвичей не любили в  новом
их отечестве. Но, с другой стороны, посмотрим, как поступал сам  Курбский  в