столкновениях с соседями  и  людьми,  ему  подчиненными.  Когда  соседние  с
данными ему королем волостями крестьяне смединские обвиняли его в завладении
их землею, подрании пчел, насилиях, побоях и грабежах и король  прислал  ему
свой напоминальный лист, то Курбский отвечал: "Я не велю вступаться в  землю
Смединскую, а приказываю защищать свою землю; если смединцы будут  присвоять
мою землю, которую они считают своею, то я прикажу ловить их и вешать. А что
касается до удовлетворения, которое смединцы требуют от урядников и крестьян
моих за обиду и вред, то я им в том суда и расправы давать не  обязан,  ибо,
если что урядники и крестьяне мои сделали, то сделали, защищая  мою  землю".
Курбский по  какому-то  праву  завладел  имением  панов  Красенских;  король
Сигизмунд-Август решил, что  Курбский  должен  возвратить  имение.  Курбский
получил королевское приказание,  когда  уже  Сигизмунда-Августа  не  было  в
живых. Посланец королевский долго разъезжал по имениям  Курбского  с  листом
королевским. Слуги Курбского посылали его из одного имения  в  другое,  даже
один из них грозил ему палкой. Наконец  посланец  нашел  Курбского  и  хотел
вручить ему лист королевский, но Курбский в присутствии многих знатных  особ
сказал ему: "Ты ездишь ко мне с мертвыми листами, потому  что  когда  король
умер, то и все листы его умерли. Да хотя бы ты и от живого  короля  приехал,
то я тебе и никому другому имения не уступлю".  В  1572  году  на  Курбского
подана была жалоба, что он перехватил в своем имении слугу  враждебного  ему
пана, ограбил и мучил; пытал о намерениях последнего против него; а  в  1579
году возный, который ездил к Курбскому звать его к суду, подал  жалобу,  что
слуги князя напали на него на дороге, били в шесть киев, бросили едва живого
и, бьючи, приговаривали: "Позовов к  его  милости  князю,  пану  нашему,  не
носи". Верный слуга Курбского, известный  уже  нам  Иван  Келемет,  подражал
своему пану: в 1569 году  владимирские  жиды  подали  жалобу,  что  Келемет,
урядник Курбского в Ковле, который был отдан королем во владение последнему,
схватил за долги двоих жидов ковельских и жидовку  в  субботу,  в  школе  на
молитве, посадил в яму, наполненную водою, запечатал в домах их  и  в  домах
других жидов лавки и пивницы. Возный, отряженный по этой  жалобе  в  Ковель,
доносил, что  когда  он  с  понятою  шляхтою  пришел  к  воротам  замка,  то
привратник их в замок не пустил. Стоя у ворот, они слышали вопль заключенных
в водяной яме жидов, которых сосали пиявки. Наконец вышел Келемет и  сказал:
"Разве пану не вольно наказывать  подданных  своих  не  только  тюрьмою  или
другим каким-нибудь наказанием, но даже смертию? А я что ни делаю, все делаю
по приказанию своего пана, его милости князя Курбского, потому что пан  мой,
владея имением Ковельским и подданными, волен наказывать их,  как  хочет,  а
королю, его милости и никому  другому  нет  до  того  никакого  дела".  Жиды
владимирские, пришедшие вместе с возным, сказали на это: "Вольно пану карать
своих подданных, но только согласно с законом, а ты  нарушаешь  наши  права,
подтвержденные королевскими привилегиями". Келемет отвечал: "Я ваших прав  и
вольностей знать не хочу" - и велел  всем  жидам  выбраться  из  города.  По
королевскому декрету, Курбский должен был освободить жидов, отпечатать школу
их, домы и лавки. Панцырный боярин  ковельский,  Порыдубский,  подал  королю
жалобу, что Курбский наслал открытою силою слуг, бояр и  крестьян  своих  на
его имение и на дом, приказал схватить его самого и  со  всем  семейством  и
держал шесть лет в жестоком заключении, имение все пограбил. Что касается до
сопротивления судным и королевским приговорам, то поведение Курбского и слуг
его не составляло исключения: в 1582 году возный доносил, что когда  он,  по
приказанию городского владимирского уряда, ездил к  пану  Красенскому,  чтоб
взыскать с него деньги в пользу князя Курбского, то Красенский в панцыре,  с
несколькими сотнями конных вооруженных людей, загородил ему дорогу к  своему
селу и сказал: "Будем вас бить и защищаться до смерти", причем действительно
прибил двоих слуг Курбского. Король принужден был дать указ,  чтоб  старосты
кременецкий,  владимирский  и  луцкий,  ополчив  шляхту   бсего   воеводства
Волынского, вооруженною рукою произвели взыскание с Красенского;  но  многие
шляхтичи, вместо того чтоб  исполнить  королевский  указ,  присоединились  к
Красенскому, который, разделивши вооруженных людей своих на три отряда,  сам
с одним отрядом загородил дорогу к двум своим имениям, а жена его, Ганна,  с
двумя другими отрядами загородила дорогу к имению Красному.
   В 1548 году католический виленский епископ Павел жаловался Королю, что  в
его епархии многие жены мужей  своих  покидают,  живут  с  жидами,  турками,
татарами, забыв свое христианство. Но подле этих известий, которые не  могут
дать нам выгодного понятия о нравственном  состоянии  в  Западной  России  в
описываемое  время,  встречаем  известия,  которые  показывают  и   действия
животворного начали, которое будило человека и  указывало  ему  высшие  цели
жизни: на дороге, по которой проезжал  С  пира  пьяный  пан  с  женою,  тоже
нетрезвою, оба, как в пьяном, так и в  трезвом  виде,  не  уважавшие  жизни,
чести и собственности меньших братий; на  дороге,  по  которой  ехал  пан  с
вооруженным  отрядом  слуг  и  крестьян,  чтоб  напасть  на  имение   своего
противника; на дороге, по которой шли слуги и служанки,  чтоб  сделать  пред
судом ложное показание или бесстыдно объявить ложным справедливое, - на этой
же самой дороге можно было встретить  молодого  человека,  который,  испытав
беду, признал ее божиим наказанием, за известный грех свой для очищения себя
от него предпринял подвиг: идет пешком собирать на церковное строение.
   Мы видели нравы, образ жизни, взаимные  отношения  панов  западнорусских;
теперь войдем в их жилища,  в  эти  домы,  где  они  пировали,  ссорились  и
мирились. Среди обширного двора находился большой дом с большими сенями;  из
сеней вход в светлицу, в  светлице  двери  на  завесах,  четыре  окна,  стол
дубовый на  ножках,  вокруг  четыре  скамьи,  печь  муравленая  зеленая;  из
светлицы ход в кладовую. Из тех же сеней, на противоположной стороне, вход в
другую светлицу, в которой такая же мебель, как и в первой, и ход  в  другую
кладовую; из тех же сеней лестница наверх. Кроме большого дома, на дворе еще
несколько  строений,  светлиц  с  окнами,  вправленными  в  олово,   столами
разноцветными, дубовыми, липовыми, печами муравлеными зелеными, скамьями при
стопах и  вокруг  светлиц,  кроватями  дубовыми,  камельками,  над  воротами
галерея с окнами; при описании панских дворов встречаем  и  старое  знакомое
нам слово гридня: на дворе гридня большая, в ней стол, вокруг четыре скамьи.
Дом со стороны пруда и дикого леса огорожен острогом.
   Нравственное состояние общества со всеми  своими  сторонами,  светлыми  и
темными, должно было отразиться в памятниках литературных.  Мы  видели,  что
окончательная, доведенная до крайности, борьба между новым порядком вещей  и
остатками старины не прошла молча. Двое потомков Мономаха,  потомок  старшей
линии, линии Мстиславовой, князь Андрей  Курбский-Смоленский-Ярославский,  и
потомок младшей линии, линии Юрия Долгорукого, Иван  Васильевич  московский,
царь всея Руси и самодержец, сразились  в  последней  усобице,  в  последней
которе, сразились словом, Но одна крайность  борьбы,  один  личный  характер
борцов не объясняет нам вполне явления; надобно  прибавить,  что  борцы  эти
воспитались в словесной борьбе, в преданиях о ней,  привыкли  признавать  за
этою борьбою важное  значение,  привыкли  уважать  это  новое  оружие-слово.