который считался  красивым,  например  в  похвале  великому  князю  Василию:
"Поистинне убо царь  нарицашеся,  иже  царствуяй  над  страстьми  и  сластем
одолевати  могий,  иже  целомудрия  венцом  венчанный  и   порфирою   правды
облеченный. Таков убо бысть  сей:  истовый  велеумный  правитель,  вседоблий
наказатель,  истинный  кормчий,  изящный  предстатель,  молитвенник  крепок,
чистоте рачитель, целомудрия образ, терпения столп, князем русским и болярам
и прочим вельможам и всем людем о благочестии твердый поборник, архиереям  и
всему освященному собору благоразумный соглагольник, и проч."
   Составление летописей продолжалось по-прежнему: в дошедших до нас списках
легко усмотреть два рода  составления-правительственное  и  частное;  что  в
описываемое  время  летописи  составлялись  правительственными  лицами,  под
высшим надзором-в этом не может  быть  сомнения:  в  описи  царского  архива
читаем: "Списки черные, писал память, что  писати  в  Летописец  лет  новых,
которые у Алексея (Адашева) взяты", или: "Ящик 224,  а  в  нем  списки,  что
писати в Летописец, лета новые прибраны от лета 7068 до лета 7074 и до  76".
Но в то же время частными людьми составлялись  в  Москве  и  других  городах
другого рода летописи, в которых находим неодобрение казням и  опричнине.  В
своем месте были  приведены  эти  отзывы  летописей,  как  видно,  в  Москве
составленных. Псковский летописец очень сильно вооружается против московских
распоряжений; говоря о переводе немцев из Юрьева  в  московские  города,  он
прибавляет: "Свели их не ведаем за что, бог весть, изменивши  прямое  слово,
которое воеводы дали им как Юрьев отворили, что не выводить их  из  города".
Псковский летописец так объясняет причину гнева Иоаннова  на  бояр:  "Пришел
царь и великий князь Иван Васильевич с великою опалою в Великий  Новгород  и
многих нарочитых людей погубил, многое множество  людей  на  правеже  побито
было, иноческого и священнического чина и монахинь; и была туга и  скорбь  в
людях большая, святые обители и церкви божии и села  запустели.  Кроме  того
царь велел править посоху под наряд  и  мосты  мостить  в  Ливонскую  землю,
зелейную руду сбирать, и от этого налога и правежа все новгородцы и псковичи
обнищали и в посоху пошли сами, а давать стало нечего, и там в  чужой  земле
померли от голода и холода, от мостов и наряда; в  Пскове  байдаки  и  лодки
большие посохой тянули под ливонские города, и потянувши  немного,  покинули
по лесам, тут они сгнили, а людей погубили. Взяв 24 города у  немцев,  своих
людей посадил с нарядом и запасами, запасы  возили  из  дальних  городов  из
замосковных, наполнил чужие города русскими людьми, а  свои  пусты  положил.
Когда царь возвратился в Русь, то  немцы  собрались  из-за  моря,  да  литва
пришла из Польши и все эти города себе побрали, русских людей в них  побили,
а к царю прислали немца, лютого волхва, именем Елисея (Бомелия), и был он  у
него в приближеньи, любимцем. Навел Елисей на  царя  страхованье,  стал  тот
бегать от нахождения неверных и совсем было отвел царя от веры:  на  русских
людей царю свирепство внушил, а к немцам на любовь преложил. Безбожные немцы
узнали по своим гаданиям, что быть им до конца  разоренным:  для  этого  они
такого злого еретика и подослали к царю, потому что падки  русские  люди  на
волхвование. И наустил Елисей царя на  убийство  многих  родов  княжеских  и
боярских, напоследок и  самому  внушил  бежать  в  Английскую  землю  и  там
жениться, а своих остальных бояр побить. Но Елисея не  допустили  до  этого,
самого смерти предали, да не до  конца  разорится  Русское  царство  и  вера
христианская. Такова была держава грозного царя Ивана Васильевича".  Бомелий
был медиком, родом голландец: и, по  иностранным  свидетельствам,  это  был,
негодяй, получавший Иоанна на  убийства  и  составлявший  отравы,  но  потом
обвиненный в сношениях с Баторием и сожженный всенародно, в Москве.
   В некоторых  летописных  сборниках  наших  попадается  повесть  о  начале
Царя-града и взятии  его  турками.  Думают,  что  повесть  эта  неизвестного
сочинителя могла быть принесена  скоро  после  описываемого  в  ней  события
греками, которые начали приходить в Москву за милостынею. Но в  естественной
связи с нею помещается рассказ о распоряжениях  султана  Магомета,  рассказ,
помещаемый и отдельно, и приписываемый Ивану Пересветову, о котором  мы  уже
упоминали. Рассказ  этот  имеет  политическое  значение  и  непосредственное
отношение к обстоятельствам  Иоаннова  времени.  Распоряжения  Магомета  II,
почерпнувшего мудрость из христианских книг, представляются в образец: "Царь
Магомет салтан велел со всего царства все доходы к себе в казну  собирать  и
ни в одном городе  вельможам  своим  наместничества  не  дал,  чтоб  они  не
прельщались судить не праведно, а давал им жалованье ежегодно из казны своей
царской, кто чего достоин,  и  во  все  царство  суд  дал  прямой".  Следует
описание жестокой казни судьям за не  правду:  с  них  живых  сдирали  кожу.
"Магомет салтан так говорил: нельзя царю царство  без  грозы  держать:  царь
Константин (Палеолог) дал волю вельможам, и  бог  разгневался  на  него,  на
вельмож его и на все царство за то, что они правдою гнушались. Магомет велел
принести книги полные и докладные и сжечь их;  постановил,  что  раб  должен
служить только семь лет, а если  дорого  куплен,  то  девять;  царь  Магомет
выписал из христианских  книг  ту  мудрость,  что  в  котором  царстве  люди
порабощены, в том царстве  люди  не  храбры...  Греки  хвалятся  государевым
царством благоверного царя русского, другого христианского царства  вольного
и закона греческого нет; и в спорах с  латинами  греки  на  Русское  царство
указывают: если бы к той истинной вере христианской да правда турецкая была,
то с русскими людьми ангелы беседовали бы".
   Выше  приведен  был  рассказ   псковского   летописца   и   свидетельства
иностранцев-современников о лекаре Бомелии. По этому поводу явилась  повесть
некоего  боголюбивого  мужа,  что  был  царь  православный,  боголюбивый   и
милостивый, ходивший по  заповедям  божиим;  но,  по  действу  дьявольскому,
явился при нем один из синклитов, чародей  злой,  который  вошел  к  нему  в
милость и начал клеветать на  людей  неповинных;  оскорбил  царь  неповинных
различными печалями и сам от них печаль имел  и  страх.  Но  приспело  время
мести  божией:  встали  окрестные  города  и  попленили  его  земли,  города
разорили, людей поразили и до царствующего града  дошли;  царь,  видя  беду,
покаялся и сжег чародея с товарищами его.
   События царствования Грозного перешли и в народные  предания:  в  древних
русских стихотворениях встречаем песню о взятии Казанского царства; согласно
с настоящим делом, и  в  песне  говорится,  что  город  взят  был  подкопом;
говорится, что великий князь московский только по взятии Казанского  царства
воцарился и насел на Московское царство, что тогда только Москва  основалась
и с тех пор пошла великая слава: мы видели, что  сам  Иоанн  одним  из  прав
своих на царский титул считал покорение царства  Казанского.  В  песне,  как
Ермак Сибирь взял, говорится, что три  донских  атамана  собрались  в  устье
Волги и старший из них, Ермак, говорил товарищам: "Не корыстна у  нас  шутка
зашучена: гуляли мы по морю синему, убили мы посла персидского и как нам  на
то будет ответствовать! В Астрахани жить нельзя, на Волге жить-ворами слыть,
на Яик идти-переход  велик,  в  Казань  идти-грозен  царь  стоит,  в  Москву
идти-перехватанным быть: пойдемте мы в Усолья к Строгановым!" Песня разнится
с летописью в том, что посылает самого  Ермака  в  Москву  бить  челом  царю