не только он, но и его руководитель и вдохновитель, министр Меттерних.
   Дело было не в семейных отношениях, конечно, не в том,  что  Наполеон
был женат на дочери австрийского императора и что  наследником  наполео-
новского престола являлся родной внук Франца I. Были другие причины, ко-
торые заставляли австрийскую дипломатию смотреть далеко не так  прямоли-
нейно на желательный результат войны, как смотрели, например, англичане,
или Александр 1, или прусский король Фридрих-Вильгельм III.  Для  Англии
Наполеон был самым непримиримым и самым опасным из всех врагов  английс-
кой державы, каких только она имела за свою  полуторатысячелетнюю  исто-
рию. При нем между Францией и Англией  сколько-нибудь  длительного  мира
быть не могло. Для Александра он был оскорбителем, личным, но  и  помимо
того единственным монархом, который мог восстановить Польшу при  ближай-
шем удобном случае. А что Наполеон, если останется на престоле, найдет и
военные и дипломатические возможности наносить своим противникам  страш-
ные удары, Александр в этом нисколько не сомневался.
   Еще в большей (и гораздо большей) степени этот же мотив  руководил  и
прусским королем. Фридрих-Вильгельм III, которого, можно сказать,  силой
заставили в марте 1813 г. выступить против Наполеона,  не  переставал  с
момента этого решения буквально обмирать  от  страха  вплоть  до  самого
Лейпцига. Он устраивал сцены Александру, особенно после неудач  -  после
Лютцена, после Бауцена, после Дрездена: "Вот я опять на Висле!" - в  от-
чаянии повторял он. Его и Лейпциг не очень  успокоил.  Этот  панический,
похожий на суеверие страх перед Наполеоном был тогда  очень  распростра-
нен. Даже после Лейпцига, после потери почти всех завоеваний, с истощен-
ной, отчасти уже ропщущей Францией в тылу.  Наполеон  казался  настолько
страшен, что Фридрих-Вильгельм III без ужаса не мог и помыслить  о  том,
как по окончании войны и по уходе союзников ему, прусскому королю,  при-
дется снова жить рядом с таким соседом, как Наполеон.
   У Австрии не было всех этих мотивов, какие были у Англии, у Александ-
ра, у Фридриха-Вильгельма, считавших, что если на этот раз коалиция  ос-
тавит Наполеона на престоле, то все кровопролития 1812 и 1813  гг.  ока-
жутся абсолютно бесполезными. Меттерних вовсе не желал, чтобы Россия ос-
талась без должного противовеса на западе. Ему хотелось, чтобы в  Европе
остался Наполеон, уже не страшный для Австрии, но очень  неприятный  для
России в качестве возможного союзника Австрии.
   Меттерних и Франц I снова решили попробовать договориться с  Наполео-
ном. И вот Меттерниху, который мог очень сильно пугать союзников угрозой
выхода Австрии из коалиции, удалось вынудить у Англии, России и  Пруссии
согласие снова предложить Наполеону мирные переговоры на таких условиях:
он отказывается от завоеваний (и без того потерянных) и прекращает  вой-
ну; ему остается Франция в тех границах (с  очень  малыми  изменениями),
которые она получила по Люневильскому миру 1801 г. Союзные монархи нахо-
дились во Франкфурте. Меттерних пригласил бывшего во  Франкфурте  задер-
жавшегося там французского дипломата Сент-Эньяна, и в присутствии  лорда
Эбердина, представителя Англии, и Нессельроде, представителя России, ко-
торый тут же объявил, что передает также  мнение  Гарденберга,  канцлера
Пруссии, наполеоновскому дипломату было поручено отправиться к императо-
ру и передать ему мирное предложение союзных  держав.  Люневильский  мир
1801 г. был в свое время результатом победоносной войны. Наполеону оста-
валась, следовательно, великая держава, которую он  создал  в  1801  г.,
после французских побед при Маренго и при  Гогенлиндене.  Уже  на  самом
краю пропасти, после страшных катастроф 1812  и  1813  гг.,  под  непос-
редственной угрозой вторжения союзников во  Францию,  неожиданно  явился
шанс на спасение. Наполеон оставался повелителем первоклассной державы.
   Сент-Эньян прибыл в Париж 14 ноября 1813 г. с  предложениями  союзных
держав.
   Наполеон не хотел сразу высказаться. Он был погружен в самую кипучую,
лихорадочную деятельность по новым наборам, по  всесторонней  подготовке
новой войны. Нехотя, с оговорками он согласился начать переговоры и  од-
новременно еще больше усилил энергию по подготовке новой армии.
   "Погодите, погодите,- говорил он, ни к кому не обращаясь и  неустанно
шагая по своему кабинету,- вы скоро узнаете, что я и мои солдаты, мы  не
забыли наше ремесло! Нас победили между Эльбой и Рейном, победили  изме-
ной... Но между Рейном и Парижем изменников не будет..."
   Эти слова разносились по Франции и по Европе. Никто из знавших  Напо-
леона не верил в успех мирных предложений союзников. Ежедневно  новые  и
новые формирования проходили перед испытующим взором императора  и  нап-
равлялись на восток, к Рейну. Близился конец великой трагедии.

   Глава XV ВОЙНА ВО ФРАНЦИИ И ПЕРВОЕ ОТРЕЧЕНИЕ НАПОЛЕОНА 1814 г.
   Наполеон и в 1814 г., как и во время борьбы с Европой в 1813 г., все-
цело уповал на оружие, и только на оружие. Но он  понимал,  что  теперь,
после Лейпцига и накануне вторжения неприятеля во Францию,  нет  никакой
возможности повести себя так, как он вел себя в июле и августе 1813  г.,
когда он вполне сознательно и  планомерно  сорвал  пражские  переговоры.
Тогда ему предлагали оставить не только Францию, но  и  все  завоевания,
кроме Иллирии, ганзейских городов, еще кое-каких пунктов в  Германии,  и
все его права и титулы, кроме звания протектора над Рейнским союзом.  Он
сорвал переговоры, потому что надеялся одним ударом покончить с враждеб-
ной коалицией.
   Теперь, конечно, предложения были хуже, но все-таки он  знал,  что  и
крестьянство, и рабочие, и торговая и финансовая буржуазия, и  весь  ог-
ромный созданный им бюрократический слой общества, и -  что  было  очень
важно - верхи армии во главе с маршалами,- словом, весь народ,  все  его
классы, за единичными исключениями, утомлены войнами до последней степе-
ни и жаждут мира. Поэтому, не отвергая прямо условий, привезенных к нему
в Париж из Франкфурта Сент-Эньяном, Наполеон в течение почти двух  меся-
цев (считая с 15 ноября 1813 г., когда условия были ему доставлены)  де-
лал вид, будто он тоже хочет мира, но всевозможными способами  затягивал
дело. Он надеялся (и имел полное к тому основание),  что  союзники  сами
нарушат свои условия и вина в возобновлении войны падет не на  него.  Он
понимал, что, кроме Австрии, никакая из держав, воевавших с ним, не  хо-
тела бы видеть продолжения его царствования и что в частности Англия  не
может считать себя удовлетворенной, пока Антверпен остается в руках  На-
полеона. А по условиям, присланным ему из Франкфурта с Сент-Эньяном, вся
Бельгия (а не только один Антверпен) оставалась  в  составе  французской
империи. Не мог он не знать и того, что чем больше сам он будет  oтянуть
дело, тем  больше  шансов,  что  министр  иностранных  дел  Англии  лорд
Кэстльри откажется от тех условий, на которые в начале ноября согласился
во Франкфурте под давлением  Меттерниха  английский  представитель  лорд