по дороге чести, нам теперь нужно с вами расстаться. Я мог бы дальше ос-
таться среди вас, но нужно было бы продолжать  жестокую  борьбу,  приба-
вить, может быть, к войне против иноземцев еще войну междоусобную,  и  я
не мог решиться разрывать дальше грудь Франции. Пользуйтесь покоем,  ко-
торый вы так справедливо заслужили, и будьте счастливы. Обо мне  не  жа-
лейте. У меня есть миссия, и чтобы ее выполнить, я соглашаюсь жить:  она
состоит в том, чтобы рассказать потомству о великих делах, которые мы  с
вами вместе совершили. Я хотел бы всех вас сжать в  своих  объятиях,  но
дайте мне поцеловать это знамя, которое вас всех собой представляет..."
   Наполеон дальше не мог говорить. Его голос пресекся. Он обнял и поце-
ловал знаменосца и знамя, быстро вышел и, простившись с гвардией, сел  в
карету. Кареты умчались при криках гвардии: "Да здравствует  император!"
Многие гвардейцы плакали, как дети.
   "Грандиознейшая героическая эпопея всемирной истории окончилась -  он
простился со своей гвардией",- так писали впоследствии об этом дне  анг-
лийские газеты.
   Но на самом деле эта 20-летняя эпопея, начавшаяся в декабре 1793 г. в
Тулоне, вовсе еще не окончилась в апреле 1814 г. в Фонтенебло.
   Наполеону суждено было еще поразить изумлением свет,  который,  каза-
лось, именно он в течение двадцати лет отучил уже чему  бы  то  ни  было
удивляться.

   Глава XVI СТО ДНЕЙ 1815 г.
   Приступая к рассказу о самом необычайном из всех событий жизни  Напо-
леона, прежде всего нужно отметить следующее. Бесспорно,  что  в  первое
время по прибытии на Эльбу он не имел никаких планов, считал свою  поли-
тическую жизнь законченной и намеревался,  как  обещал,  писать  историю
своего царствования. По крайней мере в первые полгода пребывания на ост-
рове он производил такое впечатление. Он был спокоен  и  ровен.  Проехав
через южные департаменты, где роялисты встречали  его  самым  враждебным
образом и где в иные моменты даже жизнь его могла быть в опасности,  На-
полеон 3 мая 1814 г. прибыл на остров Эльбу. Теперь он оказался на уеди-
ненном острове, среди чужого мирного населения, которое встретило своего
нового государя с большим почтением.
   Ровно за три года до прибытия на остров Эльбу Наполеон,  весной  1811
г., принимал в своих Тюильрийских чертогах баварского генерала Вреде,  и
когда Вреде почтительно заикнулся о том, что лучше  бы  воздержаться  от
подготовлявшегося уже почти открыто нашествия на Россию, Наполеон  резко
прервал его словами: "Через три года я буду господином всего света".
   Теперь, через три года после этого разговора, "великая  империя"  ис-
чезла, и перед Наполеоном был остров в 223 квадратных километра, с тремя
небольшими городами, с несколькими тысячами жителей.
   Судьба привела Наполеона очень близко к месту  его  рождения:  остров
Эльба находился приблизительно в 50 километрах  от  Корсики.  До  апреля
1814 г. Эльба принадлежала герцогству Тосканскому, одному из  вассальных
итальянских владений Наполеона. Теперь, при падении, этот остров и отда-
ли Наполеону в полное обладание.
   Наполеон знакомился со своим владением, принимал жителей, делал  рас-
поряжения, устраивался, казалось, надолго. К  нему  приезжали  время  от
времени родные, побывали его мать, Летиция,  и  сестра,  княгиня  Полина
Боргезе. Приезжала графиня Валевская, с которой у  Наполеона  завязались
близкие отношения в Польше в 1807 г. и которая его продолжала любить всю
жизнь. Жена его, Мария-Луиза,  с  маленьким  сыном  не  приехала:  отец,
австрийский император, не пускал ее, и сама она не  очень-то  стремилась
посетить своего супруга. Французские биографы Наполеона порицают обыкно-
венно императрицу за ее равнодушие и измену мужу, забывая, очевидно, что
когда Наполеон вытребовал ее себе в жены в 1810 г., то ни он и никто во-
обще не полюбопытствовали даже и спросить ее, желает ли она этого брака.
Достаточно было бы вспомнить, как она перед этим событием писала в янва-
ре 1810 г. (из Офена, в Австрии) в письме к близкой подруге: "Со времени
развода Наполеона я разворачиваю "Франкфуртскую газету" с  мыслью  найти
там имя его новой супруги и сознаюсь,  что  откладывание  причиняет  мне
беспокойство. Я вверяю свою участь божественному провидению...  Но  если
моя несчастная судьба того захочет, то я готова пожертвовать личным сво-
им благополучием во имя государства". Так смотрела в 1810 г. будущая не-
веста и жена императора на грозившее ей сватовство.  Ясно,  что  падение
империи Наполеона для нее лично было почти равносильно  освобождению  от
плена.
   Не приехала к нему и первая жена, которую он  когда-то  так  страстно
любил и потом отверг. Жозефина скончалась в своем  дворце  в  Мальмезоне
близ Парижа через несколько недель после прибытия императора  на  остров
Эльбу, 29 мая 1814 г. Угрюм и молчалив несколько дней подряд был Наполе-
он, узнав эту новость.
   Так тихо и однообразно шли первые месяцы его пребывания на Эльбе. Ни-
чем и ни перед кем не выдавал он своих внутренних  переживаний.  Долгими
часами он бывал в глубочайшей задумчивости.
   По-видимому, уже с осени 1814 г. и особенно с ноября - декабря  этого
года Наполеон стал внимательно выслушивать все,  что  ему  сообщалось  о
Франции и о Венском конгрессе, который начал тогда свои заседания. Осве-
домителей было немало. И из Италии, от  ближайшего  пункта  которой  (г.
Пьомбино) остров Эльба отделяется лишь 12 километрами, и непосредственно
из Франции к нему поступали сведения, ясно показывающие, что реставриро-
ванные Бурбоны и их окружающие ведут себя еще неосторожнее, еще нелепее,
чем можно было ожидать.
   Талейран, умнейший из всех, кто изменил Наполеону и содействовал рес-
таврации Бурбонов в 1814 г., сказал о них с первых же их шагов: "Они ни-
чего не забыли и ничему не научились". Ту же мысль выразил и Александр I
в разговоре с Коленкуром: "Бурбоны и не исправились и неисправимы".
   Сам король, старый больной подагрик Людовик XVIII, был человеком  ос-
торожным, но брат его, Карл Артуа, и вся свора эмигрантов, вернувшаяся с
Бурбонами, и дети этого Карла Артуа, герцог Ангулемский  и  герцог  Бер-
рийский, вели себя так, как если бы никакой революции и никакого Наполе-
она никогда не существовало. Они всемилостивейше  соглашались  забыть  и
простить прегрешения Франции, но с тем условием, что страна  покается  и
вернется к прежнему благочестию и прежним порядкам. При всем их  безумии
они скоро убедились, что абсолютно невозможно ломать  учреждения,  осно-
ванные Наполеоном, и все эти учреждения остались в неприкосновенности: и
префекты в провинции, и организация министерств, и полиция, и основы фи-
нансового обложения, и кодекс Наполеона, и суд - словом, решительно  все
создания Наполеона, и даже орден Почетного легиона остался, и весь уклад