городе острова Эльбы), Наполеон вдруг остановился около гренадера,  сто-
явшего на часах. Это был солдат из того батальона старой гвардии,  кото-
рый последовал с разрешения союзников на  Эльбу  за  императором.  "Что,
старый ворчун, тебе тут скучно?" - "Нет, государь, но я не очень развле-
каюсь". Наполеон вложил ему в руку золотую монету и  отошел,  вполголоса
сказав: "Это не всегда будет продолжаться".
   Дошло ли до кого-нибудь известие об этом случае или о двух-трех  выр-
вавшихся у Наполеона аналогичных словах,- мы не знаем. Знаем только, что
и Меттерних, и Людовик XVIII, и английский кабинет очень  забеспокоились
по поводу слишком близкого пребывания Наполеона у берегов Франции.  Были
разговоры о переводе его куда-нибудь  подальше.  Он  продолжал  казаться
страшным даже и на своем маленьком острове. Ходили слухи, что к нему хо-
тят подослать убийц. Чем больше нелепостей делали Бурбоны и их сторонни-
ки во Франции, тем больше беспокоились государи и дипломаты в Вене. Но с
острова Эльбы стали приходить одновременно также и самые  успокоительные
известия, противоречившие тревожным слухам. Император почти  не  выходит
из своих комнат,  он  очень  спокоен,  он  вполне  примирился  со  своей
участью, он разговаривал очень  милостиво  с  английским  представителем
Кемпбелем и сказал ему, что его теперь ничто не  интересует,  кроме  его
маленького острова.
   Вечером 7 марта 1815 г. в Вене в императорском дворце происходил бал,
данный австрийским двором в честь собравшихся государей и представителей
европейских держав. Вдруг в разгаре празднества гости заметили  какое-то
смятение около императора Франца: бледные, перепуганные царедворцы  пос-
пешно спускались с парадной лестницы; было такое впечатление,  будто  во
дворце внезапно вспыхнул пожар. В одно мгновение ока все залы дворца об-
летела невероятная весть, заставившая собравшихся сейчас же в панике ос-
тавить бал: только что примчавшийся курьер привез известие, что Наполеон
покинул Эльбу, высадился во Франции и, безоружный, идет  прямой  дорогой
на Париж.
   Уже к началу февраля 1815 г. у Наполеона стало  складываться  решение
вернуться во Францию и восстановить империю.  Он  никогда  и  никому  не
рассказал, как он пришел к этому решению. Может  быть,  только  в  самом
конце 1814 и в первый месяц 1815 г. в нем созрело убеждение, что вся ар-
мия, а не только его гвардия, к нему относится по-прежнему и что рядом с
маршалами, которые его убеждали в апреле 1814 г. в необходимости отрече-
ния, существуют маршалы вроде Даву, генералы вроде Эксельманса, офицеры,
как отставные, так и на действительной службе, которые  с  презрением  и
ненавистью смотрят на Бурбонов и  вполне  разделяют  чувства  солдатской
массы. Убедился он и в том, что даже многие  из  тех  маршалов,  которые
жаждали покоя и были утомлены непрерывными войнами и с готовностью стали
служить Бурбонам,  теперь  раздражены  и  недовольны  королем  Людовиком
XVIII, его братом и его племянниками. Знал он и хорошо учитывал настрое-
ние крестьян, всю ту тревогу, которая росла в  деревне.  Одно  сообщение
ускорило его решение.
   В середине февраля ему пришлось побеседовать с одним молодым чиновни-
ком еще наполеоновских времен, Флери де Шабулоном, явившимся на Эльбу  с
информацией от проживавшего во Франции бывшего наполеоновского  министра
иностранных дел Марэ, герцога Бассано. Герцог Бассано поручил  Флери  де
Шабулону подробно рассказать императору о росте всеобщего  недовольства,
о безобразиях дворян-эмигрантов, вернувшихся в свои деревни, о том,  что
армия почти сплошь считает в душе своим законным государем только  Напо-
леона, а короля Людовика XVIII и прочих членов бурбонской семьи и  знать
не хочет. Доклад был обстоятельный. Наполеон очень много знал,  впрочем,
еще до прибытия этого эмиссара от герцога Бассано.  Так  или  иначе,  но
после этого разговора он решился.
   В это время у него гостила его мать, Летиция, женщина умная, твердая,
мужественная, которую Наполеон уважал  больше  чем  кого-либо  из  своей
семьи. Он открыл ей первой свое решение. "Я не могу умереть на этом ост-
рове и кончить свое поприще в покое, который был бы недостоин  меня,ска-
зал он ей.- Армия меня желает. Все заставляет меня надеяться, что, увидя
меня, армия поспешит ко мне. Конечно, я могу встретиться с офицером, ко-
торый верен Бурбонам, который остановит порыв войска,  и  тогда  я  буду
кончен в несколько часов. Этот конец лучше, чем пребывание на этом  ост-
рове... Я хочу отправиться и еще раз попытать счастья. Каково ваше  мне-
ние, мать?" Летиция была так потрясена неожиданным вопросом, что не мог-
ла сразу ответить: "Позвольте мне быть минутку  матерью,  я  вам  отвечу
после". И после долгого молчания ответила: "Отправляйтесь,  сын  мой,  и
следуйте вашему назначению. Может быть, вас постигнет неудача  и  сейчас
же последует ваша смерть. Но вы не можете здесь оставаться, я  это  вижу
со скорбью.  Будем  надеяться,  что  бог,  который  вас  сохранил  среди
стольких сражений, еще раз сохранит вас". Она крепко обняла сына, сказав
это.
   Сейчас же после разговора с матерью Наполеон призвал своих генералов,
которые последовали за ним в свое время на остров Эльбу: Бертрана,  Друо
и Камбронна. Бертран и Камбронн приняли известие с восторгом, Друо  -  с
сомнениями в успехе. Но сам Наполеон сказал ему, что он теперь не  наме-
рен ни воевать, ни править самодержавно, он  хочет  сделать  французский
народ свободным. Это было характерно для той новой политической програм-
мы, с которой Наполеон начинал свое предприятие если не с целью ее  осу-
ществить, то с целью ее использовать в тактическом смысле.
   Сейчас же он дал приказания и инструкции генералам. Он ехал не завое-
вывать Францию оружием, а просто намерен был явиться во  Францию,  выса-
диться на берегу, объявить о своих целях и потребовать себе обратно  им-
ператорский престол. Так велика была его вера в  обаяние  своего  имени;
ему казалось, что страна должна была сразу, без боя, без попытки  сопро-
тивления, пасть к его ногам.
   Следовательно, отсутствие у него вооруженных сил не  могло  послужить
препятствием. А для того, чтобы его не  могли  арестовать  и  прикончить
раньше, чем кто-нибудь узнает о его прибытии, и раньше,  чем  хотя  один
настоящий солдат его увидит, у Наполеона под рукой были люди. Во-первых,
при нем находилось 724 человека, которых было вполне достаточно для бли-
жайшей личной охраны, нужной лишь в первый момент; из  них  600  человек
гренадер и пеших егерей старой гвардии и больше сотни кавалеристов.  За-
тем в его распоряжении оказалось больше 300 солдат расположенного  здесь
с давних пор 35-го полка, посланного в свое время им же для охраны  ост-
рова. Их всех-около 1100 человек. Наполеон решил взять с собой. Для  пе-
реезда у него оказалось несколько небольших судов.
   Все приготовления происходили в  глубокой  тайне.  Наполеон  приказал
своим трем генералам, чтобы все было готово к 26 февраля. В этот день  в