сражения, он,  несмотря на опасность, сел  на канонирскую лодку и
отделился от флотилии. Лодка  его стала на мель, и он был со всех
сторон   окружен  многочисленным   неприятелем;  провиант-мейстер
показал  при  этом   случае  величайшее  мужество;  очень  опасно
раненный в руку, он  своим примером успел, однако же, воодушевить
экипаж и спасти лодку.

С  самого  отбытия  из  Франции  мы не  получаем  оттуда  никаких
известий...

Прошу вас приказать выдать жене гражданина Ларрея, главного врача
армии, награждение в тысячу двести франков. Муж ее своим усердием
и деятельностью оказал нам в пустыне величайшие услуги. Я не знаю
ни  одного врача,  который  бы мог  лучше его  занимать должность
главного начальника подвижных лазаретов".

На другой день, 4  термидора (22 июля), Бонапарт пришел к Каиру и
издал следующую прокламацию:

"Жители Каира,  я доволен  вашими поступками; вы  хорошо сделали,
что не приняли стороны моих неприятелей. Я пришел истребить племя
мамелюков,  покровительствовать   торговле  и  природным  жителям
страны. Пусть все, которые  боятся, отложат страх; которые бежали
от  домов  своих,   пусть  возвратятся;  продолжайте  молиться  и
сегодня, как  молились вчера, я желаю,  чтобы вы молились всегда.
Не  опасайтесь  нисколько  за  ваши семейства,  ваши  дома,  вашу
собственность и,  главное, за религию вашего  пророка, которого я
люблю.  Так как  для спокойствия  города необходимо, чтобы  в нем
была  устроена  власть,  блюстительница  порядка, то  учреждается
диван,  состоящий из  семи присутствующих,  из которых  два будут
всегда находиться при коменданте, а четверо наблюдать за порядком
в городе и действиями полиции".

Бонапарт произвел 24 июля въезд в столицу Египта. Двадцать пятого
он так писал брату своему Иосифу, члену Пятисотенного Совета:

"Ты прочитаешь в публичных ведомостях бюллетени о сражениях наших
в  Египте  и  о  покорении  этой страны,  которое  было  довольно
оспариваемо  для того,  чтобы прибавить  новый лавровый  листок к
победному  венцу  нашей  армии.  Египет,  земля  из  всех  земель
богатейшая рисом,  пшеницей, овощами,  мясом. Непросвещение здесь
совершеннейшее. Нет денег, нет даже на выдачу жалованья войску. Я
могу возвратиться во Францию через два месяца.

Постарайся, чтобы  мне к  моему приезду была  готова какая-нибудь
мыза или  около Парижа, или в Бургундии.  Я думаю провести на ней
зиму".

Это  письмо  доказывает,  что  Наполеон  считал  свое  завоевание
обеспеченным,  и  полагал, что  уже  без  всякой опасности  может
положиться  в его  сохранении на  благоразумие и  искусство своих
помощников.  Но зачем  же это  нечаянное возвращение  во Францию?
Затем  ли, как  некоторые  полагали, чтобы  извлечь из  нее новые
подкрепления  военным силам  и  положить начало  колонизации, или
только имел он в виду приблизиться к театру, в котором должен был
играть  первую   роль,  и  полагал,  что   пришло  время  сбыться
обстоятельствам,  которые он  давно предвидел  и желал  для своих
личных выгод? Нам  кажется, что последнее предположение вероятнее
первого.




                           ГЛАВА VIII

   [Поражение  под Абукиром.  Распоряжения Наполеона  в Египте.
   Сирийская кампания. Возвращение в Египет. Абукирская битва.
   Отъезд во Францию.]

Пока  Дезе  преследовал  Мурад-бея  в  Верхнем  Египте,  Наполеон
занимался в  Каире организацией управления египетскими областями.
Но  Ибрагим-бей,  который  устремился  в Сирию,  принудил  своими
маневрами  победителя-законодавца   возвратиться  на  поле  битв.
Бонапарт  настиг и  разбил  его при  Салехее (Salehey'h).  В этом
сражении ранен храбрый Сулковский.

Радость  войска  при  этой   новой  победе  была  вскоре  смущена
печальным известием.  Клебер через  нарочного уведомил Бонапарта,
что  французский   флот  после   мужественной  обороны  истреблен
Нельсоном  при  Абукире. Едва  слух  об  этом распространился  по
армии,  как  ее смущение  и  неудовольствие  дошли до  высочайшей
степени. И солдаты,  и начальники, которыми овладело беспокойство
еще  на  первых  днях  после  высадки,  почувствовали  более  чем
когда-нибудь  припадки  ностальгии  и  начали роптать.  Наполеон,
измерив одним взором всю степень поражения

французского флота,  сначала, казалось,  сам упал духом;  и когда
ему сказали  было, что  Директория, наверное, примет  меры, чтобы
как можно скорее помочь  такому несчастью, он с живостью отвечал:
"Ваша Директория  не что больше как...  Они завидуют мне и боятся
меня;  они  оставят  меня  здесь  на  погибель. Да  и  притом,  -
продолжал он, указывая на свой главный штаб, - разве вы не видите
всех этих лиц? Смотрите, им так и хочется поскорее уйти".

Но уныние  не могло  долго владеть душою великого  человека, и он
тут же воскликнул: "Быть  так! Мы или останемся здесь, или выйдем
отсюда великими людьми, великими, как древние!!"

С  этой  минуты Бонапарт  стал  неутомимо заниматься  гражданским
устройством   Египта.   Он   больше   чем   когда-нибудь   постиг