необходимость  привлечь  на   свою  сторону  жителей  и  учредить
постоянные  заведения.  Одним  из  первых  таких  заведений  было
учреждение  академии, по  примеру  парижской. Он  разделил ее  на
четыре класса: математический, физический, политической экономии,
литературный и свободных  художеств. Президентом назначен Монж, а
титулом  вице-президента  Наполеон почтил  самого себя.  Открытие
этой академии  было торжественное, и при  этом случае бессмертный
воин  повторил то,  что уже  было им  сказано при принятии  его в
члены Французской  академии; он  снова сказал, что  торжество над
невежеством величайшее из торжеств,  и что успехи его оружия суть
успехи просвещения.

Бонапарт пользовался  уже доверием у мусульман,  и они приглашали
его на все свои  празднества. По поводу этого он присутствовал, а
не  председательствовал,  как  говорили,  на  празднике  в  честь
разлития Нила  и рождения Магомета. Уважение,  оказываемое им при
всяком   случае  к   религии  лжепророка,   немало  содействовало
приобретению большого  влияния над египтянами.  В подобном образе
поведения иные  видели симпатию к исламизму,  но в нем скрывалась
одна только  политическая хитрость.  Бурриенн [1] , как очевидец,
опровергает   показания   Вальтер  Скотта   и  некоторых   других
писателей,  которые  говорили, что  Бонапарт принимал  деятельное
участие в торжественных обрядах мусульманского вероисповедания, и
свидетельствует  о  том,  что  Бонапарт  присутствовал  при  этих
обрядах как простой зритель и всегда в мундире. Говоря по правде,
должно  сказать,   что  Наполеон  не  был   ни  христианином,  ни
мусульманином;  он  и его  армия  были  в Египте  представителями
французской  философии, веротерпимого скептицизма  и религиозного
равнодушия восемнадцатого столетия.  Только за неимением в голове
положительной  религии,  Бонапарт  питал  в  душе  неопределенную
религиозность. Но  это расположение, которое  предохранило его от
современной иерофобии,  и позволяло ему  серьезно разговаривать с
имамами  и  шейхами, как,  бывало,  разговаривал  он с  духовными
лицами из христиан и  евреев, это расположение не склоняло его ни
к Евангелию, ни к аль-Корану.

Учреждение   Французской   республики  праздновали   в  Каире   1
вендемьера VII года. По этому случаю Наполеон сказал своим воинам
следующую речь:

"Воины,  пять лет  назад отечество  было в опасном  положении; вы
взяли обратно  Тулон, и это было  предзнаменованием падения ваших
врагов. Через  год вы поразили австрийцев  при Дего; на следующий
год были уже на Альпах. Два года тому назад вы боролись с Мантуей
и одержали знаменитую Сен-Жоржскую  победу. В прошлом году вы, по
возвращении из Германии, были у истоков Дравы и Изо-

нзы.  Кто бы  мог тогда  сказать, что  ныне вы будете  на берегах
Нила, в  центре древнего  материка? На вас  обращены взоры целого
мира, начиная от англичан, знаменитых в торговле и искусствах, до
варваров бедуинов.  Воины, прекрасна  судьба ваша, потому  что вы
достойны своих  дел и  того мнения, которое  о вас имеют.  Вы или
умрете смертью храбрых, как ваши товарищи, имена которых написаны
на  этой пирамиде  [2] , или  возвратитесь в  отечество, покрытые
лаврами, и будете в удивление всем народам.

В  эти пять месяцев,  что мы  оставили Европу, мы  были предметом
беспрерывной попечительности  наших соотечественников. В нынешний
день  сорок миллионов  наших сограждан празднуют  день учреждения
республики; сорок миллионов человек  думают о вас, и все говорят:
они  своими   трудами,  своей   кровью  купили  нам   общий  мир,
спокойствие, процветание торговли и общественную свободу".

Шейхи,  в свою  очередь, в  знак признательности к  тому участию,
которое Бонапарт принимал в их празднествах, захотели, по крайней
мере по  наружности, принять  участие в торжестве  французов; они
огласили   главную  мечеть   песнями  радости  и   молили  Аллаха
"благословить  любимца  победы  [3]  и  увенчать успехом  храбрых
пришельцев с Запада".

Посреди этих дружественных сношений начальники мамелюков, Ибрагим
и  Мурад-бей,  будучи  союзниками  Англии,  старались  произвести
восстание,  которое  не замедлило  вспыхнуть  и  в самой  столице
Египта.  Бонапарт  был  тогда  в  Старом  Каире и  едва  узнал  о
происходившем,  тотчас   же  поспешил  прибыть   в  свою  главную
квартиру.  Улицы   Каира  были  немедленно  очищены  французскими
войсками, которые принудили мятежников укрыться в большую мечеть,
где  вскоре  артиллерия начала  громить  их. Они  было не  хотели
сдаваться;  однако  же  гром  орудий,  подобие  грому  небесного,
подействовал на их суеверие,  и они стали готовы к покорности. Но
Наполеон  отверг  поздние  предложения,  сказав: "Час  милосердия
прошел; вы  начали, - я кончу". Двери мечети  были в ту же минуту
отбиты,  и   кровь  турков  полилась   потоком.  Кроме  наказания
непослушных  за мятеж, Бонапарт  имел еще  в виду и  отомстить за
смерть генерала  Дюпюи, коменданта  города, и за  смерть храброго
Сулковского, которого он очень любил и уважал.

Влияние Англии,  подстрекнувшей мятеж в Каире  и восстание целого
Египта,  сделало   то,  что  и   диван  константинопольский  стал
относиться  неприязненно  к  французам.  Султан  издал  манифест,
исполненный  ругательств, которым предавал  проклятию французскую
армию и  повелевал своим войскам уничтожить  ее. Бонапарт отвечал
прокламацией,    которая    оканчивалась   следующими    словами:
"Набожнейший из пророков сказал:  мятеж дремлет; да будет проклят
тот, кто возбудит его!"

Через некоторое время, Наполеон  отправился в Суэц, чтобы увидеть
следы  древнего канала,  соединявшего  Нил с  Красным морем.  Ему
сопутствовали  Монж   и  Бертолет.   Пожелав  осмотреть  Моисеевы
источники,  Бонапарт  ночью потерял  дорогу  и  едва не  сделался