восхищенные  восклицания,  вроде:  "Ну, точно,  матушка!  Точно так, матушка
государыня!"...
     Князь  Вяземский  преданно  служил своей  государыне  тридцать  лет. Он
настолько сделался безгласной  ее тенью, что перестал  реально  существовать
для нее. Когда по болезни он  ушел в отставку  и  вскоре умер, она  даже  не
потрудилась  сделать  вид, что  огорчена.  Она  попросту  не  заметила этого
события. Она выбросила князя из памяти, как старую перчатку".
     Скажем  сразу, что никакой "ретроградной" партии при русском дворе того
времени не существовало. Вот бы удивились  современники, узнав, что нарочито
устраняющийся  от  участия в  любой  придворной группировке князь Вяземский,
которому и по должности-то положено стоять над любыми политическими блоками,
является главой "партии" да  еще противостоит  Н.И. Панину.  Панинская,  или
"прусская",  партия  имела другие противовесы  -- сначала  "русскую"  партию
Орловых,  а  затем  "русскую" же партию  Потемкина, когда  "прусская" партия
потерпела поражение и временно отошла на второй план, "русской" партии стала
противостоять "австрийская" во  главе с А.Р. Воронцовым и П.В.  Завадовским.
Но все эти противоборства  не затрагивали Вяземского, иначе он не смог бы 30
лет  с  успехом  исполнять  должность  генерал-прокурора  Правительствующего
Сената.  Назначая  его  на  эту  должность,  императрица в секретных пунктах
писала ему: "Обе партии стараться будут ныне вас уловить в свою сторону. Вам
не должно  уважать  ни  ту, ни другую сторону,  обходиться  должно  учтиво и
беспристрастно,  выслушать  всякого, имея  единственно  пользу  отечества  и
справедливость ввиду... Я  вас не  выдам, а вы через выше писанные принципии
заслужите почтение у тех и у других".
     Должность генерал-прокурора  Сената, учрежденная Петром I  в  1722  г.,
была предназначена для осуществления постоянного "недреманного"  контроля за
тем,  чтобы  деятельность Правительствующего Сената,  других  центральных  и
местных учреждений протекала в рамках законов Российской империи. Плохи  или
хороши эти законы, но  они должны были соблюдаться. Генерал-прокурор  следил
за  исполнением   законности   в  стране.  Именно   поэтому   Екатерина   II
предупреждала Вяземского об опасности  быть втянутым в бесконечные конфликты
партий. Он же, по должности,  обязан  был  оставаться лицом беспристрастным.
Поразительно,  но   Александру  Алексеевичу,  в  отличие  от  многих  других
прокуроров, это удавалось в течение  всей 30-летней карьеры. Уважение к нему
в обществе было очень велико.
     Екатерина  II   долго  искала   подходящую  кандидатуру  для  замещения
генерал-прокурорского  кресла  и остановила  свой выбор на  неожиданном  для
многих  кандидате. Вяземский  принадлежал  к  очень  родовитой,  но  еще  не
укрепившейся при петербургском дворе  аристократической  семье.  Он  окончил
Сухопутный  шляхетский  корпус,   т.е.  получил  хорошее  для  того  времени
образование, и дальше служил в действующей  армии во время Семилетней войны.
Вяземский не  только  участвовал  в главных  сражениях  войны,  но  и хорошо
зарекомендовал  себя  как тайный агент --  разведчик. К концу войны он занял
высокий  пост  генерал-квартирмейстера  армии.  Тут-то  и  обнаружились  его
странные, даже уникальные  качества. А.В. Суворов говаривал об интендантских
чинах  в  армии:  "полгода  интендантства и  можно расстреливать  без суда".
Должность  генерал-квартирмейстера  предоставляла неограниченные возможности
набить собственные карманы казенными  деньгами, а Вяземский был не богат. Не
богат и остался. О его честности и порядочности  заговорили сначала в армии,
потом при дворе.
     Императрица приглядывалась к Вяземскому,  давала ему поручения, которые
одновременно  требовали  и  твердости,   и  гуманности,  например  усмирение
волнений горнозаводских  крестьян в  1763 г. Причем упор, согласно указу, он
должен  был сделать на  многократные  уговоры, а далее начать  расследование
причин  бунта и ни в коем  случае  не  становиться  ни  на ту,  ни на другую
сторону. Трудно. Как верблюду пролезть в игольное ушко. Вяземский справился.
Наконец императрица решилась. Перед ней был нужный человек. Честный, твердый
и  гуманный,  а  главное...  ничем  не  связанный с  придворной  средой,  не
принадлежавший  ни  к  одной  партии,  политически  не  ангажированный.  Его
назначение  вызвало у  вельмож  ропот удивления.  Граф  Н.А. Румянцев сказал
Екатерине: "Ваше Величество  делает чудеса, из обыкновенного квартирмейстера
у вас вышел  государственный человек".  Воспитатель Павла  Порошин записал в
дневнике:  "Никита  Иванович  Панин изволил  долго разговаривать  со  мною о
нынешнем генерал-прокуроре Вяземском,  и  удивляется,  как фортуна его в это
место поставила". Крупные чиновники были в недоумении -- они не знали нового
генерал-прокурора. Но вскоре узнали.
     Гражданская  позиция  князя  Вяземского  достаточно  ярко проявилась во
время  следствия  и  суда  над Е.И. Пугачевым  и его  сообщниками. Панинская
партия  настаивала, чтобы по  делу  было казнено  в  Москве не  меньше 30-50
человек,  императрица, формально не участвовала в руководстве суда, но через
Вяземского и московского генерал-губернатора М.Н. Волконского проводила свою
линию: как можно меньше крови. Отстаивая эту точку зрения, Вяземский  не мог
сослаться на монархиню,  и со стороны судий ему  в лицо бросались  обвинения
едва  ли не в предательстве интересов государства и  преступной мягкости, но
он добился своего. По  делу Пугачева вместе с вождем крестьянской войны было
казнено  5  человек,  остальные  36  подследственных отправились  в  ссылку.
(Говоря об этих цифрах, мы не берем жертв карательных отрядов Н.И. Панина во
время   усмирения  бунта)   Роль  Вяземского  в  суде  подробно  исследована
современным российским историком Р.В. Овчинниковым в работе "Следствие и суд
над Е.И. Пугачевым и его сподвижниками".
     Упрекать  Вяземского  в  бесконечном  соглашательстве  тоже  неуместно:
сохранились  и  опубликованы протоколы  заседаний Государственного Совета, в
которых  он принимал  участие. По  ним  видно,  что генерал-прокурор  обычно
держался  "особого  мнения". Случалось Вяземскому выступать и против  мнения
императрицы.  Во время второй русско-турецкой войны 1787-1791 гг. наметилось
опасное противостояние России  и Пруссии,  прусский король Фридрих Вильгельм
II  предпринимал враждебные демарши  против  России  в Польше, проавстрийски
настроенная  группировка  при  дворе подталкивала  Екатерину II  к  военному
конфликту с Берлином. По  вопросу о войне  и  мире с Пруссией  на  заседании
Государственного  Совета  состоялся целый бой. Вяземский решительно выступил
против  разрыва, хотя  знал,  что  Екатерине  "хочется  посбивать  пруссакам
спеси",  как доносил на  юг Потемкину  его управляющий  М.А.  Гарновский.  В
условиях, когда Россия и так вела боевые действия на  двух фронтах -- против
Турции и  Швеции,  нельзя было допустить третьего -- еще и против  Пруссии с
Польшей.  Вяземский  отстаивал  эту  точку  зрения,  рискуя благосклонностью
императрицы и впервые в жизни поддержав одну из политических линий при дворе
-- линию светлейшего князя Потемкина.
     Возможно,  Александр  Алексеевич  не   был  ярким  политиком,  но   для
исполнения его  должности  он обладал достаточным образованием,  культурой и
гуманностью.  По  какой причине, хотим  мы  спросить  писателя  Радзинского,