вероятно,  отошлет молодому человеку флакон, а купцу - деньги. Да и сама она
никогда  не  стала  бы  выпрашивать  у  незнакомца эту вещицу, если бы имела
какое-нибудь  понятие о ее ценности. Но теперь флакон принадлежал ей, и если
бы  она  возвратила  его  бывшему  владельцу,  это  никого бы не порадовало.
Вероятно,  она  этим  только  оскорбила  бы  незнакомца,  а  себя  лишила бы
величайшего удовольствия, на какое могла рассчитывать.
     Что же делать?
     Она  все еще сидела на столе, держа в правой руке носок левой ноги, и в
этой   легкомысленной   позе   смотрела   на  пол  с  такой  сосредоточенной
серьезностью,   как   будто  надеялась  вычитать  на  узорах  каменных  плит
какую-нибудь мысль, какое-нибудь средство выпутаться из этой дилеммы.
     Купец  с  минуту  забавлялся  смущением,  которое удивительно шло ей, и
мысленно  пожалел,  что  он  не  молод,  как  его  сын, художник, но наконец
прервал молчание и сказал:
     - Твой  отец,  может  быть,  не  одобрит  нашей  сделки, а между тем ты
желаешь добыть для него денег?..
     - Кто тебе это сказал?..
     - Разве  он  стал  бы  предлагать  мне  свои  драгоценности, если бы не
нуждался в деньгах?
     - Это  только... я могу только... - проговорила, запинаясь, Арсиноя, не
привыкшая лгать. - Мне не хотелось бы только признаться ему.
     - Но  я  ведь  видел,  каким  невинным способом достался тебе флакон, -
возразил  купец.  -  А  Керавну  нет  и  необходимости знать об этой вещице.
Вообрази,  что  ты ее разбила и осколки лежат вон там, в глубине моря. Какую
из этих вещей ценит твой отец меньше всего?
     - Старый   меч   Антония,   -  отвечала  девушка,  лицо  которой  снова
прояснилось.  - Он говорит, что это оружие слишком длинно и слишком узко для
того  назначения,  которое  ему приписывают. Я, со своей стороны, думаю, что
это вовсе не меч, а просто вертел.
     - Я  велю  завтра  употребить  его  в  моей кухне, - сказал купец, - но
теперь  я  предлагаю за него две тысячи драхм. Я возьму его с собой, а через
несколько часов пришлю следуемую за него сумму. Ладно ли будет так?..
     Вместо  ответа  Арсиноя  соскользнула  со  стола и радостно захлопала в
ладоши.
     - Скажи  ему только, - продолжал купец, - что я мог так много заплатить
теперь   за  такой  меч  лишь  потому,  что  император,  наверное,  пожелает
посмотреть  на  вещи,  побывавшие  в  руках  у  Юлия  Цезаря, Марка Антония,
Октавиана  Августа  и  других  великих римлян в Египте. Пусть вон та старуха
несет  вертел за мною. На дворе ждет меня мой слуга, который спрячет его под
свой  хитон  и так донесет до самой моей кухни. Ведь если нести его открыто,
то,  пожалуй,  встречные  знатоки станут мне завидовать, а недобрых взглядов
следует беречься.
     Купец   засмеялся,   спрятал  флакон,  отдал  меч  старухе  и  дружески
простился с девушкой.
     Как  только Арсиноя осталась одна, она побежала в спальню, чтобы надеть
башмаки, накинуть покрывало и поспешить в папирусную мастерскую.
     Селена  должна  была узнать, какое неожиданное счастье выпало ей и всем
им  на  долю. Затем Арсиноя хотела нанять носилки, которые всегда можно было
найти  у  гавани,  чтобы отнести бедную сестру домой. Правда, между сестрами
не  всегда были мирные отношения, а порою даже весьма бурные и воинственные;
но,  если  с  Арсиноей случалось что-нибудь значительное (все равно, хорошее
или дурное), она не могла не поделиться этим с Селеной.
     Вечные  боги,  какая  радость!  Она  теперь может явиться среди дочерей
знатных  граждан одетой не менее богато, чем всякая другая из них, и принять
участие  в  торжественной  процессии.  Кроме того, еще останется кругленькая
сумма  для отца и всех домашних. С работой в мастерской, которая претила ей,
которую   она  ненавидела,  по  всей  вероятности,  теперь  будет  покончено
навсегда.
     Старый  раб  сидел  с  детьми  у лестницы. Арсиноя поцеловала каждую из
девочек,  прошептав  ей  на  ухо:  "Сегодня вечером будет пирожное". Слепого
Гелиоса  она  поцеловала в оба глаза и сказала ему: "Ты можешь идти со мною,
милый  мальчик; я потом найму для Селены носилки и посажу тебя в них, и тебя
понесут домой, как богатого барчука".
     Слепой ребенок потянулся к ней с ликующим возгласом:
     - По воздуху, по воздуху! И не упаду!
     Она  еще  держала  его на руках, когда ее отец с потным лбом и в сильно
возбужденном  состоянии  поднялся на лестницу, ведущую от ротонды в коридор.
Отирая лоб и сопя, он наконец перевел дух и сказал:
     - Я  встретил антиквара Хирама с мечом Антония. Ты ему продала этот меч
за две тысячи драхм?.. Глупая!..
     - Но,  отец,  -  засмеялась  Арсиноя,  - сам бы ты отдал этот вертел за
один пирог и глоток вина...
     - Я?..  -  вскричал  Керавн.  -  Я  выторговал  бы тройную цену за этот
драгоценный  предмет,  за  который  император  заплатит  талантами.  Но  что
продано,  то  продано. Притом я не хотел тебя срамить перед этим человеком и
не  стану  бранить тебя. Однако же... однако же... мысль, что у меня нет уже
меча Антония, заставит меня проводить бессонные ночи.
     - Когда  сегодня  вечером  перед  тобою  поставят на стол хороший кусок
говядины,  то придет и сон, - возразила Арсиноя, взяла у него из рук платок,
ласково  отерла  ему  виски и весело продолжала: - Теперь мы богачи, отец, и
покажем дочерям других граждан, чего мы стоим.
     - Теперь  вы  обе будете участвовать в празднестве, - сказал решительно
Керавн.  -  Пусть  император  видит,  что я не останавливаюсь ни перед какой
жертвой  для  его  чествования, и если он заметит вас, а я принесу жалобу на
дерзкого архитектора...
     - Теперь  ты должен оставить это, - попросила Арсиноя, - лишь бы только
нога бедной Селены до тех пор поправилась.
     - Где она?
     - Вышла из дому.
     - Значит, с ее ногою еще не так худо. Надеюсь, она скоро вернется?
     - Может быть; я сейчас хотела нанять для нее носилки.
     - Носилки?  -  спросил  Керавн  с удивлением. - Две тысячи драхм совсем
вскружили голову девочке!
     - Это из-за ее ноги. Ей было так больно, когда она уходила из дому.
     - Почему  же  она  не  осталась  дома  в  таком  случае?  Она будет, по
обыкновению,  торговаться целый час из-за какой-нибудь половины сестерция, а
вам обеим нельзя терять ни минуты времени.
     - Я сейчас пойду за нею.
     - Нет,  нет, по крайней мере ты должна остаться здесь, потому что через
два часа женщины и девушки должны собраться в театре.