украшение висело над дверью.
     На  заднем  плане  этой  комнаты  стояла  кровать, на которой покоилась
Селена.  В  нескольких  шагах  от нее сидела горбатая Мария и спала, а вдова
Анна  подошла  к  больной с мокрым компрессом и осторожно положила его ей на
голову.
     Поллукс подтолкнул локтем Арсиною и прошептал ей:
     - Как  лежит  твоя  сестра!  Это  спящая  Ариадна, покинутая ДионисомКакую боль она почувствует, когда проснется!
     ______________
     Наксос  Ариадну, после того как она спасла его от чудовища Минотавра. Там ее
нашел Дионис и сделал своей супругой.

     - Мне она кажется не такой бледной, как обыкновенно.
     - Посмотри,  как согнута ее рука и в каком красивом положении ее голова
покоится на ладони!
     - Теперь   уходи!  -  тихо  воскликнула  Арсиноя.  -  Тебе  не  следует
подсматривать здесь.
     - Сейчас,  сейчас.  Если бы там лежала ты, никакое божество не сдвинуло
бы  меня с места. Как осторожно Анна снимает примочку с больной ноги! Даже с
глазом  нельзя  было  бы обращаться заботливей, чем эта матрона обращается с
ногой Селены.
     - Отойди назад; она смотрит прямо сюда.
     - Чудное  лицо!  Может быть, это какая-нибудь Пенелопаесть  что-то совсем особенное. Если бы мне пришлось опять лепить изображение
Урании,  созерцающей  звезды,  или  Сафо, полную божественного вдохновения и
смотрящую  в  поэтическом восторге на небо, я придал бы ее глазам именно это
выражение.  Она  уже  не  очень  молода, и, однако же, какое у нее лицо! Оно
кажется мне похожим на небо, с которого ветер прогнал все облака.
     ______________
     
     - Серьезно  говорю,  уходи,  -  приказала Арсиноя и вырвала у него свою
руку, которую он схватил опять.
     Поллукс  заметил,  что  ей  не  понравилась  его похвала красоте другой
женщины, и он, обняв ее, прошептал задабривающим тоном:
     - Успокойся,  дитя! Тебе нет равных в Александрии и нигде, где понимают
греческий  язык.  Совершенно  чистое  небо, конечно, не кажется мне наиболее
прекрасным.  Один  свет,  одна  синева  -  это  не  для  художника. Истинную
прелесть  придают  небесному  своду  несколько подвижных облачков, озаренных
сменяющимися  серебряными  и  золотыми лучами. И хотя твое лицо тоже походит
на  небо,  но,  право,  в  нем нет недостатка в грациозной, вечно изменчивой
подвижности черт. Эта матрона...
     - Посмотри,  -  прервала его Арсиноя, которая снова прильнула к нему. -
Посмотри,  с какою любовью Анна наклоняется над Селеной. Вот она тихо целует
ее  в лоб. Ни одна мать не может ухаживать за дочерью с большей нежностью. Я
знаю  ее  уже давно. Она добра, очень добра; это трудно даже понять, так как
она христианка.
     - Крест  вон там над дверью, - сказал Поллукс, - есть знак, по которому
эти странные люди узнают один другого.
     - Что  означают  голубь,  рыба  и  якорь  вокруг  креста?Арсиноя.
     ______________
     христианства.  Голубь  символизировал  святой дух, якорь - надежду, а рыба -
Христа.  Слово  рыба,  по-гречески ichtys, является анаграммой имени Христа:
Iesus Christos Theu Yios Soter, т.е. Иисус Христос, сын Божий, спаситель.

     - Это  символические знаки из христианских мистерий, - отвечал Поллукс.
-  Я не понимаю их. Это жалкая мазня; последователи распятого бога презирают
искусство, в особенности мое, так как всякие статуи богов им ненавистны.
     - И  между подобными нечестивцами есть такие хорошие люди! Я сейчас иду
в дом. Вот Анна опять смачивает полотенце.
     - И  как  бодра, как ласкова она при этом! Однако же все в этой большой
чистой  комнате  какое-то чуждое, неуютное, непривлекательное; я не желал бы
жить в ней.
     - Почувствовал ли ты легкий запах лаванды, просачивающийся из окна?
     - Давно.  Вот  твоя  сестра  шевелится  и  открывает  глаза. Теперь она
закрывает их снова!
     - Вернись  в сад и жди меня, - прибавила Арсиноя решительно. - Я только
посмотрю,  что  с  Селеной.  Я не буду оставаться долго: отец хочет, чтобы я
вернулась поскорей, и никто не может ухаживать за больной лучше Анны.
     Девушка  вырвала  свою руку из руки друга и постучалась в дверь домика.
Ей отворили, и вдова сама подвела Арсиною к постели сестры.
     Поллукс  сначала  сел на скамейку в саду, но скоро опять вскочил и стал
мерить  большими шагами дорогу, по которой шел с Арсиноей. Какой-то каменный
стол  задержал  его  при  этом  хождении, и ему пришла фантазия перепрыгнуть
через  него.  Идя мимо стола в третий раз, он стремительно перепрыгнул через
него;  но  после  этого  сумасбродного  поступка  он  тотчас  остановился  и
пробормотал  про  себя: "Точно мальчишка!" И в самом деле он чувствовал себя
счастливым ребенком.
     Во  время  ожидания  он  сделался  серьезнее  и  спокойнее.  С чувством
благодарности  року  он  говорил  самому  себе, что теперь нашел тот женский
образ,  о  котором  мечтал  в  лучшие часы своего творчества, что этот образ
принадлежит ему, только ему.
     Но  кто, собственно, он сам? Бедняк, который должен кормить много ртов!
Это  должно  перемениться. Он не хочет ничего отнимать у сестры, но с Папием
он  должен  разойтись и встать на собственные ноги. Его мужество выросло, и,
когда  Арсиноя  наконец  вернулась  от  сестры,  он  уже  решил, что в своей
собственной  мастерской сперва со всем прилежанием изготовит бюст Бальбиллы,
а  потом  вылепит бюст своей милой. Эти две головки не могут не удаться ему.
Император  непременно  их увидит, они будут выставлены. И внутренним оком он
уже  видел  себя  самого,  как  он  отклоняет один заказ за другим и из всех
лучших заказов принимает только самые блистательные.
     Арсиноя могла возвратиться домой успокоенною.
     - Болезнь  Селены  менее  опасна,  чем я думала. Она не хочет, чтобы за
ней  ухаживал кто-нибудь другой, кроме Анны. Правда, у нее легкая лихорадка,
но  кто  умеет  так  разумно,  как  она, говорить о каждом маленьком вопросе
домашнего  хозяйства и обо всем, что касается детей, тот не может быть очень
больным, - говорила Арсиноя, идя через сад под руку с художником.