шершавыми  бородами,  в  изодранных плащах на зябнущем теле, и начали громко
порицать  то  поклонение,  которое  в  нынешнее  время люди воздают показной
стороне  и пошлым удовольствиям, а также бранить жалких рабов чувственности,
которые главной целью существования считают веселье и блеск добродетели.
     Чтобы  их  слышали  окружающие,  они  говорили громко, и старший из них
размахивал  при  этом  своей  суковатой  палкой  так  сильно,  как  будто он
защищался от нападения какого-нибудь яростного врага.
     Антиной  чувствовал  себя  оскорбленным  отвратительным  видом,  грубой
манерой и хриплыми голосами этих людей.
     Речь  киников была, по-видимому, направлена прямо против него, и, когда
он  встал,  чтобы  уйти, они начали ругаться ему вслед, осмеивая его наряд и
его умащенные волосы.
     Вифинец  ничего  не  отвечал на их ругательства. Они были ему противны,
но он подумал, что они, может быть, позабавили бы императора.
     Ни о чем не размышляя, он поплелся дальше.
     Улица,  на которой он находился, должна была вести к морю, и если бы он
пошел туда, то не мог бы миновать и Лохиаду.
     Когда  стало  смеркаться,  он пошел к дому привратника и здесь узнал от
Дориды, что римлянин и Поллукс еще не возвратились.
     Что  ему  делать  одному  в  обширном  и  пустом дворце? Не свободны ли
сегодня  все,  даже  рабы?  Почему  не  может  и  он  хоть  раз  свободно  и
самостоятельно насладиться жизнью?
     Полный  приятного сознания, что он сам себе господин и может бродить по
дорогам,  выбранным  им  самим, он пошел вперед. Проходя мимо лавки продавца
венков,  он  опять  начал  думать  о  прекрасной  бледной Селене и о букете,
который уже давно должен был находиться в ее руках.
     Сегодня  утром  он  слышал  от  Поллукса, что она находится в маленьком
доме  недалеко  от  моря,  в  саду вдовы Пудента, на попечении христиан. Тут
художник  оживился,  рассказывая ему, что он заглянул даже в комнату и видел
ее.  Он  заметил  при  этом,  что  она  -  прелестное создание и что она еще
никогда  не казалась ему красивее, чем в ту минуту, когда покоилась на своей
белой постели.
     Теперь  Антиной вспомнил этот рассказ, и ему захотелось сделать попытку
вновь увидать девушку, образ которой наполнял его сердце и ум.
     Стемнело.  Взволнованный  этим  странным  желанием,  он  сел  в  первые
попавшиеся носилки.
     Ему  казалось, что его черные носильщики двигаются слишком медленно, и,
чтобы  побудить  их  ускорить бег, он несколько раз бросал им столько денег,
сколько  в другое время они едва ли заработали бы в целую неделю. Наконец он
достиг  цели  своего  путешествия;  но  когда  он  увидел,  что  в сад вошли
несколько  мужчин  и  женщин  в  белых одеждах, то приказал неграм нести его
дальше.
     У  темного  узкого  переулка,  который  служил  границей обширного сада
вдовы  Пудента  с  востока  и  вел  к  морю, он велел остановиться, вышел из
носилок и сказал носильщикам, чтобы они дожидались его.
     Перед  воротами  сада  он  снова  увидел  двух мужчин в белых одеждах и
одного из философов-киников, которые сидели с ним на скамейке у Панейона.
     Он  неслышно  стал  ходить  взад и вперед в ожидании ухода этих людей и
притом  часто  пересекал полосу света, которую бросали факелы, укрепленные у
двери.
     Выпуклые  глаза  тощего  киника  были повсюду, и, как только он заметил
шагавшего  взад  и  вперед  вифинца,  он  вскричал, взмахнув своей костлявой
рукой  и  указывая  на  него  пальцем,  отчасти  обращаясь  к  христианам, с
которыми разговаривал, отчасти к самому юноше:
     - Что  нужно  здесь  этому  щеголю,  этому вырядившемуся дураку? Я знаю
этого  парня!  С  гладкой  маской  и  с  серебряным  колчаном  за  спиной он
воображает  себя  самим  Амуром.  Прочь отсюда, ты, крыса! Находящиеся здесь
женщины  и  девушки  сумеют  уберечь  себя  от  праздношатающихся  в розовых
тряпках.  Прочь!  Иначе  тебе  придется  познакомиться  с  собаками и рабами
госпожи Павлины. Эй! Привратник, эй! Обрати-ка внимание на этого парня!
     Антиной  ничего  не  ответил  на эту угрозу, а медленно пошел обратно к
своим носилкам.
     "Может  быть, завтра, если не удастся сегодня", - думал он, удаляясь, и
не  изобрел  никакого нового средства достигнуть цели, к которой стремился с
таким  сердечным  желанием. Препятствие, преграждавшее ему путь, переставало
быть  препятствием,  как  только  он  уклонялся  с пути; он нередко и прежде
поступал согласно этому соображению и теперь сделал то же.
     Носилок  уже  не  было там, где он их оставил. Носильщики вместе с ними
вошли  в  переулок,  который  вел  к  морю.  Единственный домик на восточной
стороне  этого  переулка  принадлежал рыбаку, жена которого продавала жидкое
пелузское пиво.
     Антиной  пошел  по  аллее,  затененной соединяющимися фиговыми ветвями,
чтобы позвать негров, которые сидели там при тусклом свете масляной лампы.
     В  переулке  было  темно,  но  в конце его ярко мерцало море, озаренное
лунным  светом.  Плеск  волн  привлекал  Антиноя,  и он дошел до каменистого
берега.  Он  заметил  там  лодку,  покачивавшуюся  между двумя сваями, и ему
пришла  в  голову  мысль  -  нельзя  ли  увидеть  со  стороны  моря дом, где
находилась Селена.
     Веревку,  которая  удерживала  лодку, нетрудно было отвязать. Он сделал
это,  сел  в лодку, положил в нее лук и колчан, оттолкнул от берега одним из
весел,  которые  нашел  на  дне  лодки,  и,  мерно  ударяя  веслами,  поплыл
навстречу   длинной   полосе  лунного  сияния,  окаймлявшего  гребни  слегка
колебавшихся волн, как будто беспокойно трепетавших серебряными блестками.
     Вот сад вдовы Пудента!
     Вон  в  том белом домике, вероятно, покоится прекрасная бледная Селена.
Но  хотя  Антиной  направлял  лодку и вперед и назад, ему никак не удавалось
увидеть окно, о котором рассказывал Поллукс.
     Неужели  нельзя найти места, к которому можно было бы пристать и оттуда
пробраться в сад?
     Вон  там  стоят  две  лодки,  но маленький канал, огражденный каменными
стенами, в котором они находятся, заперт железной решеткой.
     Вон  там  виднеется  выдающаяся в море площадка, окруженная перилами из
красивых  столбиков.  То,  что  сверкает там, под двумя стройно растущими из
одного   корня   пальмами,  разве  это  не  лестница  из  светлого  мрамора,
спускающаяся к морю?
     Антиной  опустил  правое весло в воду, чтобы привычной рукой дать лодке
новое  направление.  Вдруг  его  внимание  было привлечено каким-то странным
явлением.
     На  площадке, ярко освещенной луной, показалась какая-то белая фигура с
длинными развевающимися волосами.