этого  эксперимента. Я кинулся в общественный парк и опустился в изнеможении
на  скамейку.  Только  сунув руку в карман, я вспомнил  про пачку  денег.  Я
вытащил их и осторожно пересчитал. Банкноты, без сомнения, были настоящими и
сумма внушительной - данное обстоятельство делало историю загадочной. Однако
я не стал дольше  ломать  себе  голову. На душе у меня было, как у человека,
только что терпевшего кораблекрушение и вновь стоявшего на твердой земле.
     Утро  было чудесным и теплым. Постепенно  я выпрямился, отогревшись  на
солнце, поднял голову. У  доктора фэнси  определенно ослабли  винтики, а его
близкие просто еще ничего не заметили. Он  свихнулся,  а  я от этого  только
выиграл.  Вся  авантюра могла,  конечно, принять скверный оборот  -  но  мне
выпало счастье. Время от времени я незаметно перебирал банкноты.
     Я стал размышлять  об открывшихся мне  новых возможностях. Первым делом
нужно было, приняв меры  предосторожности, выкарабкаться  из того нищенского
состояния, в которое я себя загнал. Я пойду на  барахолку в Старом городе  и
по дешевке приоденусь.  Потом опять сниму ту маленькую комнатенку, в которой
я жил до своего  босячества. Уже оттуда можно будет заказать  себе  костюм у
портного и  только  потом  переехать в другое  место. Так постепенно, словно
через шлюзы, я и выберусь из клоаки.
     С новым приливом сил я направился к городской электричке, чтобы поехать
в  центр  -  в  Старый  город.   К  перрону  подошел  желтый  поезд,   двери
автоматически  открылись.  Толпа  ринулась  занимать  купе,  а  меня  словно
пригвоздило какое-то наваждение. Ощущение было такое, будто я должен войти в
катафалк  с  живыми  мертвецами. Кондуктор  и  пассажиры  смотрели  на  меня
невидящими  глазами.  Возможно,  все еще  действовал пережитый мною страх  -
обрывки угарных видений полупьяного бреда.  Однако мне  стало  как-то  не по
себе, и я решил пойти пешком. Я шел вдоль высокой эстакады,  по которой были
проложены  рельсы, направляясь  в центр города. В одном  месте  путепровода,
вблизи поворотного  треугольника, мне преградила путь толпа людей. Произошло
большое несчастье - потерпела крушение городская электричка. И  тут я увидел
того кондуктора  с  разможженным черепом,  когда его проносили мимо меня  на
носилках. Я  быстро ушел, словно  я  не  только  предвидел катастрофу, но  и
вызвал ее.
     Вечером  я сидел за чашкой чая  в своей каморке.  Прежде  всего я решил
отныне  избегать употребления крепких спиртных  напитков. На мне были теперь
матросские штаны и шерстяной свитер, я уже помылся и побрился. Рядом со мной
стоял чемоданчик, полный белья. Я  без  конца щупал свой  бумажник.  Я набил
себе  трубку  табаком  "вирджиния".  Хозяйка встретила  меня  с  недоверием,
однако,  когда я  сполна оплатил  ей  все свои  просроченные  долги,  она  с
удовольствием пустила меня на квартиру, приведя  для меня комнату в порядок.
Она не  была столь уж  разборчива, ведь постоялец, который  жил там до меня,
был  осужден за растрату, а она  тем не менее навещала его в тюрьме,  где он
сидел уже два  года. Он долго жил у нее, выдавая себя  за мелкого служащего,
находящегося в стесненных обстоятельствах, а потом вдруг выяснилось, что его
судили за присвоение крупных сумм государственных денег.
     Пока я об этом  думал, мне в голову пришла странная мысль. В результате
дознания так ведь и не было установлено, на  что  он потратил деньги. Вполне
вероятно,  что  он  спрятал  их.  А  что  если  они  спрятаны  где-то совсем
поблизости, возможно, даже в этой самой комнате? Заинтересованность, которую
он  проявлял  к  своей  хозяйке,  тоже  была  по меньшей  мере  странной.  Я
почувствовал, как во мне просыпается жадность и усиливается  острота зрения.
Совсем  иначе,  чем  до  сих пор, огляделся я в хорошо  знакомых мне четырех
стенах, стремясь мысленно  поставить себя  на  место человека, который хочет
устроить здесь тайник. Я тут лее понял, что речь может идти только о камине,
другого  подходящего  места в комнате не было. Правда, полиция, конечно, уже
тщательно все обыскала, однако эти субъекты не отличаются самостоятельностью
мышления.
     Я  без шума закрыл дверь  и приступил к делу. Сняв  два  подсвечника  и
часы, стоявшие на камине,  я попробовал приподнять мраморную плиту, лежавшую
сверху.  Она  была  укреплена,  однако  слегка  приподнималась,  как  крышка
запертого сундука.  Похоже, что ее держал какой-то запор, и  действительно -
одна из завитушек декора, если ее повернуть,  давала плите свободу. Та легко
поднялась, и обнаружилось  углубление, доверху заполненное  пачками купюр  и
мешочками золотых монет. Я нашел потайной сейф.
     Так значит, в течение долгого времени я влачил свои дни в полной нищете
подле несметного клада, находившегося от меня на расстоянии протянутой руки,
словно человек, стоящий над скрытым от глаз родником  и погибающий от жажды.
Как часто ночами  напролет ходил я взад  и вперед по комнате, взвешивая  все
шансы,  поставив  именно на  эту мраморную  плиту  стакан грога.  Бессчетное
количество раз выбивал я об нее свою трубку. Какой презренной представлялась
мне теперь та тупая жизнь, что я вел. Почтительно и с возрастающей гордостью
за  свой проницательный ум, получивший новое качество, пересчитал я купюры и
золотые  монеты. Имея такие деньги,  в  тюрьму не садятся -  поделом глупому
малому.
     Не оставалось никакого сомнения -  встреча с  доктором  Фэнси  изменила
меня, он  был  прав: я должен  быть  благодарен ему. С  этого  момента я все
явственнее  чувствовал в себе  новую  силу, подобно ребенку,  прозревающему,
учась, с каждым днем все больше и больше. Примерно так же я ежедневно учился
все  искуснее  пользоваться  своим  вторым   "я",  дававшим   мне   огромные
преимущества. Сначала -  при катастрофе поезда и с  каминным тайником  - дар
этот свалился на  меня  неожиданно, я  ходил, как лунатик,  следовал за  ним
слепо,  как  во сне. Потом я осознал, что это такое. И научился управлять им
по своему желанию, хладнокровно и рассудочно. Прежде всего  я пользовался им
в приемлемых  для меня пределах, поскольку для его проявления я  должен  был
как бы сильно напрягать свое зрение. Я жил  словно с микроскопом  на  глазах
среди людей, даже не подозревавших о существовании такого прибора.  Однако я
пользовался  им,  только когда появлялось  желание.  И  тогда  я видел силы,
определяющие  ход  событий, зародыши нарождающегося счастья и несчастья. Я с
осторожностью шел по этому пути, как бы прикрываясь шапкой-невидимкой.
     Конечно, я  тут же  навестил родные картежные  притоны и игорные  дома.
Теперь-то я  видел весь расклад карт, знал, какая выпадет цифра. Калейдоскоп
мастей и квадратов полей рулетки больше не таил  в себе  для меня опасности;
все  комбинации разыгрывались внутри меня,  на дне  глазного  яблока. Теперь
меня занимали другие проблемы. Я должен был научиться обуздывать новую силу,
вложенную в меня,  должен был  сам  как-нибудь  привыкнуть к ней и научиться
скрывать  ее.  Исполненный такого намерения,  я поначалу, подолгу  испытывая
неуверенность в себе, сидел возле зеленого стола, как игрок, у которого  при
себе только одна золотая монетка и который никак не может решиться рискнуть.
Я хотел увериться в своем искусстве. Вскоре я понял, что оно беспроигрышно.
     После этого я начал делать ставки, но следил за тем, чтобы проигрывать.
Я создал себе славу плохого игрока. Доктор Фэнси выискал для своих опытов не