восторгом отзывался об искусстве древних  иконописцев,  особенно  Андрея
Рублева,  рассказывал  о принципах его письма.  Необычайно любил "Тайную
вечерю" Леонардо да Винчи.
     Общаясь с   такими   людьми,   как   А.В.Щусев   и  Д.А.Корин,  мы,
конструкторы, постигали мир искусства. И, в свою очередь, старались быть
не  только полезными архитекторам и художникам,  но,  насколько это было
возможно, вдохновлять их красотой инженерных решений.

    Семенов Алексей  Иванович,  род.  в  1908   г.,   инженер,   лауреат
Государственной   премии   СССР.   В  1926-1928  гг.  учился  в  Курском
землестроительно-мелиоративном техникуме.  В 1934 г.  окончил Московский
институт  водного хозяйства.  В 1935-1937 гг.  работал на проектировании
гидротехнических  сооружений  канала  "Москва-Волга".  С  1937   г.   по
настоящее  время  работает  в  области  метростроения.  1962-1974 гг.  -
начальник  конструкторского  отдела  проектно-изыскательского  института
"Метрогипротранс",  после 1974 г.  - главный специалист конструкторского
отдела.   Основные    постройки:    "Комсомольская-кольцевая"    (1952),
"Белорусская-кольцевая"  (1952),  "Новослободская"  (1952),  "Арбатская"
(1953),  "Площадь  Ногина"  (1970,  1971),  "Кузнецкий   мост"   (1975),
"Пушкинская" (1975).

                                                 А.Стрелков (архитектор)

                В ДУШЕ ЧЕЛОВЕКА ДОЛЖНА ЗАЗВУЧАТЬ МУЗЫКА

     Архитектура всегда  считалась старшей сестрой искусств.  Но в конце
50-х - начале 60-х годов она была развенчана за излишества, оказалась за
рамками художеств, стала отраслью строительства. Еще древние считали: не
сумел сделать красиво,  сделал богато.  Так вот излишества -  это  когда
"богато".  Настоящая  же  архитектура  обязательно  красива.  Но красота
должна  достигаться  лаконичными  средствами.  Это  особенно   важно   в
архитектуре метрополитена.
     В отличие от музеев,  театров,  даже  вокзалов  люди  находятся  на
станциях метро короткое время - в среднем две-три минуты.  А в час "пик"
и того меньше.  И за эти мгновения архитектура должна  подействовать  на
человека так, чтобы в его душе зазвучала музыка.
     Студентом архитектурного  института  я  много  времени  проводил  в
Центральных  архитектурных  мастерских  МПС,  в  бригаде  Б.С.Мезенцева.
А.Н.Душкин,  будучи главным архитектором  этих  мастерских,  внимательно
присматривался  ко  мне.  Вскоре  я  стал помогать Душкину и Мезенцеву в
проектировании высотного дома у Красных ворот.
     В это  самое  время  Алексей  Николаевич  и  предложил  мне принять
участие в разработке конкурсного проекта станции метро "Новослободская".
Идея   образа   у   него   сложилась:  "Надо  делать  что-то  сказочное,
декоративное",- говорил он.  Мне  нравилось,  что  в  совместной  работе
Душкин никогда не направлял мою мысль по конкретному "адресу",  не велел
делать "как Кваренги" или "как Палладио". Увражей у него не было, истоки
его  композиционной  фантазии  лежали не в иллюстративном знании истории
искусств, а в глубине души. Помню, когда мы работали над высотным домом,
он говорит:  "Читал вчера "Жизнь растений" Тимирязева, так знаешь, Саша,
как  колокольчик  растет?  Так,  а  потом  вот  так...".  И   неожиданно
заканчивает:  "Дом-то наш высокий,  а вестибюль - внизу, почувствуй, что
тут  начало  чего-то  большого".  Так  Алексей  Николаевич  сообщал  мне
совершенно   особый   эмоциональный   настрой.   И   при  проектировании
"Hовослободской" он дал направление моей мысли не прямой  подсказкой,  а
ассоциациями.
     Наш проект победил в конкурсе,  после чего  я  разрабатывал  его  в
точение  двух месяцев.  Алексей Николаевич навещал меня,  контролировал,
что-то подправлял.  Не могу сказать,  чтобы мы всегда  были  единодушны.
Например,  долго  спорили по поводу вестибюля:  Душкин настаивал на том,
что его надо делать круглым,  я же считал,  что он должен быть  подчинен
улице  и  потому иметь перпендикулярную ей ось.  Градостроительный совет
отверг "круглый" вариант,  а через некоторое время утвердил предложенный
мною проект, по которому и выстроен вестибюль станции.
     Идея витражей   на   "Новослободской"   появилась   сразу,   однако
первоначальный замысел претерпел изменения. Алексей Николаевич предлагал
делать витражи из уранового стекла.  Нечто подобное он видел в одном  из
лондонских ресторанов,  где даже в сумрачную погоду разливался солнечный
свет.  Мы хотели, чтобы витражи были рельефными, и чтобы их автором была
В.И.Мухина  -  она  в то время увлеченно работала в таком нетрадиционном
для скульптуры материале,  как стекло.  Однако в Госплане  мне  сказали:
"Золото,  если надо,  дадим,  а уран - стратегическое сырье,  о нем и не
мечтайте". Пришлось изменить замысел. С идеей витража из цветного стекла
мы   обратились  к  П.Д.Корину,  делавшему  тогда  эскизы  плафонов  для
"Комсомольской-кольцевой".  Павел Дмитриевич подхватил нашу  мысль  и  с
увлечением  взялся за работу.  "Это надо сделать по-русски",- сказал он.
Вдохновившись  рисунками  одежд  из  парчовых  тканей,  выставленных   в
Грановитой  палате,  он  создал красивые эскизы.  Я же,  поймав на слове
Госплан,  сумел  "выбить"  золото  для  отделки  и  "Новослободской",  и
"Комсомольской-кольцевой".
     Когда наша  станция  была  построена,  она  вызвала  противоречивые
отклики.  Одни  ее  хвалили,  другие ругали.  Однажды,  будучи по делу у
И.В.Жолтовского,  я сказал ему,  что  нас  упрекают  в  "нетектоничности
"Новослободской".  На  что  Иван  Владиславович ответил:  "Станция метро
строится из тюбингов и ее  тектоника  спрятана.  Как  бы  вы  ни  делали
станцию,  ее архитектура всегда будет декорацией. Только в одних случаях
декорация изображает конструкцию,  то есть подстраивается под нее,  а  в
других делается откровенно,  обнажая свою декоративную суть.  Именно так
решена ваша станция.  Я бы сделал ее еще более декоративной". Моя судьба
сложилась  так,  что после "Новослободской" и вестибюля на "Смоленской",
который  мы  делали  с  О.Великорецким,  я  в  течение  долгого  времени
занимался   проектированием   жилых   домов   и   объектов  специального
назначения.  Но  меня  неизменно   тянуло   к   метро.   К   архитектуре
метрополитена - это были станции "Ленинский проспект" и "Октябрьская", а
также эскалаторный тоннель на  Ленинских  горах  -  я  вернулся  в  годы
господства  типового  проектирования.  В  своих  работах  я  старался не
поддаваться пагубной для искусства тенденции обезличенного  аскетизма  и
минимумом средств создавать индивидуальные образы.
     В 1967 году, став главным архитектором института "Метрогипротранс",
я  начал  бороться  за  узнаваемость  станций,  за  индивидуальный облик