-  Молодые  люди  всех  наций  с  удовольствием  поучаются  мудрости  у
знаменитых старцев. Мне очень совестно, что  я  не  могу  говорить  с  тобой
языком наших предков, но я утешаюсь мыслью, что ангелы на  небесах  понимают
норманнского христианина, и прошу их мирно окончить твое славное поприще.

     -----------------------------------------
               -----------------------------------------

     - Не молись за Сиварда, сына Берна! - воскликнул торопливо старик. -  Я
желаю умереть не смертью коровы, а смертью воина, в крепком панцире и шлеме,
с мечом в руках. Так я и умру, если король Эдуард  исполнит  мою  просьбу  и
примет мой совет.
     - Скажи мне свое желание... Я имею на короля влияние.
     - О, да не допустит Один,  чтобы  иностранный  принц  имел  влияние  на
английского короля и таны нуждались бы в заступничестве кого бы то ни  было!
- возразил старик угрюмо. - Если Эдуард  действительно  святой,  то  совесть
подскажет ему, что меня нечего удерживать от борьбы с порождением ада.
     Герцог вопросительно взглянул на  Рольфа,  который  поспешил  дать  ему
желаемое объяснение.
     - Сивард просит дядю заступиться за Малькольма кимрского против  тирана
Макбета, - сказал он. -  Не  наделай  изменник  Годвин  таких  неприятностей
королю, то он уж давным-давно бы послал свои войска в Шотландию.
     - Молодой человек, ты  напрасно  называешь  тех  изменниками,  которые,
несмотря на  все  свои  пороки  и  преступления,  возвели  одного  из  твоих
родственников на престол Канута, - заметил Сивард.
     - Ш-ш-ш, Рольф! - остановил его герцог, замечая, что  вспыльчивый  граф
гирфордский готовится дать старику чересчур резкий  ответ.  -  Мне,  однако,
казалось, - продолжал он,  снова  обратившись  к  датчанину,  -  что  Сивард
заклятый враг Годвина.
     - Да, я был его врагом, пока он был могуч, но сделался его другом с тех
пор, как ему причинили вопиющую несправедливость, - ответил Сивард. -  Когда
мы с Годвином будем лежать в сырой земле, то останется только один  человек,
который сумел бы защитить Англию  от  всякой  опасности...  Этот  человек  -
Гарольд, опальный.
     Несмотря на самообладание герцога, лицо  его  сильно  изменилось  и  он
ушел, едва кивнув головой.
     - Ох! Уж этот мне Гарольд, - бормотал  он  про  себя.  -  Все  храбрецы
толкуют мне о нем, как о каком-то феномене; даже  мои  рыцари  волей-неволей
преклоняются перед ним... Мало этого: сами враги  его  относятся  к  нему  с
уважением... Он владычествует над Англией, даже находясь в изгнании!
     Рассуждая таким образом, герцог угрюмо прошел  мимо  присутствующих  и,
отстранив придворного, который хотел доложить о нем, вошел в кабинет короля.
     Эдуард был один, но громко разговаривал сам с собой, размахивал  руками
и, вообще, так не походил на себя  в  эту  минуту,  что  Вильгельм  в  ужасе
отступил перед ним. Герцог слышал стороной, будто король  в  последние  годы
часто имел какие-то видения: казалось, что и теперь представляется ему нечто
ужасное.  Окинув  герцога  каким-то  полоумным  взглядом,  король   закричал
страшным голосом:
     - О, Господи! Санглак, Санглак!..  озеро  наполнилось  кровью...  Волны
поднимаются все выше и выше! Они все более краснеют! О, Фрея!.. Где  ковчег,
где Арарат?..
     Эдуард судорожно стиснул руку герцога и продолжал:
     - Нет, там грудами навалены мертвые тела... много, много  их  там!..  А
тут конь Апокалипсиса топчет в крови мертвые тела!
     Сильно перепуганный, Вильгельм поднял короля и положил его на  парадную
постель.
     Через несколько минут Эдуард стал приходить в себя  и,  очнувшись,  как
казалось, ничего не помнил из происходившего с ним.
     -  Благодарю,  Вильгельм,  -  сказал  он.  -  Ты   разбудил   меня   от
несвоевременного сна... Как ты чувствуешь себя?
     - Позволь мне лучше  спросить  о  твоем  здоровье,  дорогой  брат!  Ты,
кажется, видел дурной сон?
     - О, нет! Я спал так крепко, что не мог видеть ничего во сне... Но  что
это значит? Ты одет по-дорожному?!
     - Разве Одо не сообщал тебе, какого  рода  новости  принуждают  меня  к
отъезду?
     - Да, да... я начинаю припоминать,  что  он  говорил  мне  об  этом,  -
ответил король, водя своей бледной рукой по лбу.  -  Ах,  бедный  брат  мой,
тяжело носить корону!.. Отчего бы нам не удалиться  в  какой-нибудь  храм  и
отложить все земные попечения, пока еще не поздно?
     - Нет, Эдуард, это будет лишнее, - возразил  герцог  с  улыбкой,  качая
головой.  -  Я  пришел  к  убеждению,  что  жестоко  ошибаются  те,  которые
воображают, будто под  одеждой  друида  сердце  бьется  спокойнее,  чем  под
панцирем воина или под царской мантией... Ну, теперь благослови меня в путь!
     Герцог опустился на колени  перед  королем,  который  благословил  его,
встал и ударил в ладоши. По этому знаку  из  молельни,  находившейся  рядом,
появился монах.
     - Отец, приготовил ли Гюголайн, мой  казначей,  все,  что  я  велел?  -
спросил король.
     - О, да! Сокровищница,  гардеробная,  сундуки,  конюшни  и  сокольничья
почти совсем опустошены, - ответил монах, кидая весьма недружелюбный  взгляд
на герцога норманнского, в черных глазах которого вспыхнуло пламя алчности.
     - Я не хочу, чтобы ты и твои спутники ушли от меня с пустыми руками,  -
обратился Эдуард с нежностью к  герцогу. - Твой отец когда-то приютил меня у
себя, когда я был изгнанником, и я не забыл этой услуги... Мы,  быть  может,
больше не увидимся. Я становлюсь уж дряхл... Бог знает, кто после меня сядет
на усеянный терниями английский престол!
     Вильгельму очень хотелось напомнить королю  высказанный  последним  еще
прежде слабый намек на то, что  именно  герцог  норманнский  наследует  этот
"усеянный терниями" трон, но присутствие монаха, а также неспокойный  взгляд
Эдуарда удержали его от этого намерения.
     - Дай Бог, чтобы между нами  и  нашими  подданными  царствовала  вечная
любовь! - добавил король.
     -  Аминь!  -  произнес  герцог.  -  Я  очень  доволен,  видя,  что  ты,
наконец-то, избавился от тех гордых мятежников,  которые  так  долго  лишали
тебя покоя!.. Вероятно, Годвин никогда больше не будет играть  прежней  роли
при дворе?
     - Ах, будущее в руках Водена! - ответил тихо король. - Впрочем,  Годвин