- Достойные и любезные эльдермены, графы и таны Англии, и  благородные,
любезные друзья, графы и рыцари  Нормандии,  родины  моей  матери!  Внемлите
словам  нашим,  милостью  Всевышнего  Бога,  Эдуарда,  короля   английского.
Мятежники заняли Темзу. Отворите окна - и вы сами увидите блеск их щитов  на
судах, и до вас донесется говор их войск. До сих  пор  еще  не  выпущено  ни
одной стрелы, не обнажены мечи, а между тем на той  стороне  реки  находится
наш флот, а вдоль берега, между дворцом и  лондонскими  воротами,  выстроены
наши полки. Мы удерживались до сих пор потому, что  изменник  Годвин  просит
мира, посланный его ждет у входа. Угодно ли вам выслушать его,  или  же  нам
отпустить его, не выслушав никаких  предложений,  и  немедленно  взяться  за
оружие?
     Король замолк. Левой рукой он крепко стиснул львиную голову,  изваянную
на ручке его кресла, а правая все еще твердо держала скипетр.
     По рядам норманнов прошел глухой ропот.  Но  как  ни  высокомерны  были
пришельцы, никто из них не осмеливался  возвысить  голоса  прежде  англичан,
когда дело шло об опасности для Англии.
     Медленно встал Альред винчестерский, достойнейший  из  всех  сановников
государства.
     - Государь, - произнес он, - грешно проливать кровь  своих  единородных
братьев, и это извиняется только в случае крайней необходимости, а  мы  этой
необходимости еще не видим. Печально пронесется по Англии весть,  что  совет
короля предал, может быть, огню и мечу весь Лондон,  между  тем  как  одного
слова,   сказанного   вовремя,   было   бы   достаточно   для   обезоружения
неприятельских войск и обращения грозного мятежника  в  верного  подданного.
Мое мнение - выслушать посланного.
     Едва Альред сел на место, как вскочил норманн  Роберт  кентерберийский,
по словам современников, человек очень образованный.
     - Выслушать посланного - значит одобрять мятеж, - сказал он.  -  Умоляю
тебя, государь, следовать движению своего сердца и голосу чести. Подумай:  с
каждой  минутой  замедления  растут  силы  изменника,   укрепляется   мятеж.
Неприятель пользуется каждым мгновением,  чтобы  привлечь  на  свою  сторону
ослепленных граждан. Отлагательство доказывает  нашу  слабость:  королевское
имя - непреодолимая крепость, сильная властью короля. Повели выступить не на
бой, я этого не называю боем, а на казнь и расправу.
     - Как думает мой  брат,  Роберт  кентерберийский,  так  думаю  и  я,  -
прибавил Вильгельм лондонский, тоже норманн.
     В это мгновение приподнялся человек, перед которым затихло все. Это был
седой богатырь, Сивард, сын Беорнов, граф нортумбрийский, -  будто  памятник
прошедших веков возвысился он над блестящим собранием.
     - Нам нечего толковать с норманнами, - начал он. - Будь они на реке,  а
в этой палате были  бы  собраны  одни  наши  соотечественники  -  датчане  и
саксонцы, то выбор короля был бы одобрен единодушно, и я  первый  назвал  бы
предателем того, кто заговорил бы о мире. Но когда норманн советует  жителям
Англии убивать своих братьев, я не обнажу меча  по  его  приказанию.  А  кто
дерзнет сказать,  что  Сивард,  Крепкая  Мышца,  внук  Берсеркера,  отступал
когда-либо перед неприятелем?.. Сын  Этельреда,  в  твоих  палатах  заседает
враг; за тебя  стою  я,  когда  отказываюсь  повиноваться  норманну!  Ратные
братья,  родные  по  крови  и  языку,  датчане  и  саксонцы,  вы,  давно  уж
сроднившиеся,  давно  гордящиеся  и  Великим  Канутом  и  Мудрым  Альфредом,
выслушайте посланного от Годна, нашего земляка. Он, по крайней  мере,  будет
говорить  нашим  языком,  он  знает  наши  законы.   Если   требование   его
справедливо, так что король может его уважить, а Витан - выслушать, то  горе
тому, кто откажет! Если же оно несправедливо, то да будет стыдно  тому,  кто
на него согласится! Воин  посылает  посла  к  воину,  земляк  -  к  земляку:
выслушаем как земляки, будем судить как воины. Я кончил.
     Шум и волнение последовали за речью графа  нортумбрийского,  единодушно
одобрили  ее  саксонцы,  даже  те,  которые  в  мирное   время   подчинялись
норманнскому влиянию. Но гнев и негодование норманнов были  невыразимы.  Они
громко заговорили  все  вместе,  и  совещание  продолжалось  среди  ужасного
беспорядка. Большинство, однако, было на стороне англичан, и перевес их  был
несомненным. Эдуард,  с  редкой  твердостью  и  присутствием  духа,  решился
прекратить спор: протянув скипетр, он приказал ввести посланного.
     После запальчивой досады норманнов, последовало  уныние  и  страх:  они
очень хорошо понимали, что необходимым следствием, если  даже  не  условием,
переговоров будет их падение и изгнание.
     В конце залы отворилась дверь и вошел посланный. Это  был  средних  лет
широкоплечий мужчина, в длинном  широком  кафтане,  бывшем  прежде  народным
одеянием саксонцев, но в это время выходившем уже из употребления.  Он  имел
серые спокойные глаза и густую окладистую бороду. Он  был  одним  из  вождей
кентской области, где предубеждение против иноземцев достигло высшей степени
и поселяне которой считали  своим  наследственным  правом  стоять  в  битвах
всегда в первом ряду.
     Войдя  в  палату,  он  поклонился  Совету  и  затем,   становившись   в
почтительном расстояний от короля, преклонил перед ним колена. Он не  считал
это унижением, потому что король был потомком Водена и Генгиста. По знаку  и
приглашению короля посланный не вставая проговорил:
     - Эдуарду, сыну  Этельреда,  милостивому  нашему  королю,  Годвин,  сын
Вольнота, шлет верноподданнический и смиренный  поклон  чрез  посланного  из
рода танов  Веббу.  Он  просит  короля  милостиво  выслушать  его  и  судить
милосердно. Не на короля идет он с оружием, а на тех,  которые  стали  между
королем и его подданными, на тех, которые сумели посеять семя раздора  между
родственниками, вооружили отца против сына, разлучили мужа с женой...
     При последних словах скипетр задрожал в руке Эдуарда и лицо его приняло
суровое выражение.
     - Государь, - продолжал Вебба, - Годвин умоляет смиренно снять с него и
его родных несправедливый приговор, осуждающий их  на  изгнание,  возвратить
ему и  сыновьям  принадлежащие  им  поместья.  Более  же  всего  умоляет  он
возвратить то, чего они всегда  старались  удостоиться  усердной  службой  -
милость законного  государя,  и  поставить  их  снова  во  главе  хранителей
английских законов и преимуществ.  Если  эта  просьба  будет  уважена,  суда
возвратятся в свои гавани, таны вернутся в свою отчизну, а сеорли - к  сохе;
у Годвина нет чужеземцев: сила его заключается в одной любви народа.
     - Это все? - спросил Эдуард.
     - Все.
     - Удались и жди нашего ответа.
     Вебба  вышел  в прихожую, где стояло несколько норманнов, вооруженных с
головы  до  ног,  которым  молодость  или звания не дозволяли входить в залу
Совета,  но  которые  тем   не   менее   сильно  интересовались  результатом
происходивших   совещаний,   так   как  уже  успели захватить не один добрый
клочок  из  имущества изгнанников.  Все  они  жаждали битвы и с  нетерпением