рассказывает,  что  среди глубокой ночи он встает со своей кровати для того,
чтобы лечь на пол в одной сорочке. На каменный, холодный пол...
     Лекарь  искоса  посмотрел  на Уркварта, но не выразил своего одобрения.
Он  молчал,  и  по  его  темному,  бесстрастному лицу совершенно нельзя было
понять, о чем он думает.
     - Вот  каков  наш наследник! - воскликнул Уркварт. - Но это еще не все.
Известно,  что он чрезвычайно любит игру в солдатики. Известно также, что он
часто  рассматривает  прекрасный  рыцарский роман "Гедеон Фон-Максибрандер".
Там много картинок, отличных картинок, изображающих разные подвиги...
     - Вы  рассказали  мне  много интересного, чрезвычайно много! - произнес
лекарь. - Я ведь тут просто ничего не знаю...
     Он разлил пиво в кружки, подул на пену, заговорил не торопясь:
     - Теперь  о деле, гере шхипер. Как я понимаю, вам доведется иметь честь
по  возвращении  видеть  ярла шаутбенахта. Думаю, что вам, как и мне, теперь
уже  понятно,  что  царь приезжает в Архангельск во второй раз не только для
забавы...
     Уркварт слегка шевельнул одной бровью.
     - Здесь,   на  Беломорье,  проживают  истинные  мореходы,  -  продолжал
Дес-Фонтейнес.  - Вы тут не в первый раз и сами это отлично знаете. Надеюсь,
что  вы  подтвердите мое мнение ярлу шаутбенахту... Я уже писал в Стокгольм,
что  умный  и  деятельный  воевода  князь Апраксин выстроил новую верфь близ
города  Архангельска,  в  Соломбале.  Выше по Двине деятельно работает верфь
Бажениных.  Ярл  шаутбенахт  имеет  присланный  мною  чертеж  обеих  верфей.
Нынешний  приезд  в  Архангельск  царя  Петра  и его многочисленные беседы о
будущем  кораблестроении  еще  более  укрепляют мои мысли о том, что недалек
тот  час,  когда  московиты  выйдут  в  море.  Я  прошу  вас,  гере  шхипер,
подтвердить в Стокгольме мои предположения...
     Уркварт откинулся на спинку кресла, ответил не сразу:
     - Если  они  и выйдут в море, то нескоро, гере премьер-лейтенант! Очень
нескоро. Так думают в Стокгольме, так думаю и я.
     Лицо Дес-Фонтейнеса напряглось, взгляд сделался холодным.
     - В Стокгольме должны знать правду, а не то, что хочется знать...
     - У русских никакого флота еще нет, гере премьер лейтенант!
     - Но, черт возьми, у них есть моряки, вот что главное.
     - У них еще нет кораблей.
     - Их  лодьи  не  хуже  наших  кораблей,  что  же  касается  до военного
судостроения, то они с этим справятся.
     Шхипер улыбнулся:
     - Не  так  скоро,  не  так  скоро,  гере премьер-лейтенант. Пока что им
нечем  похвастаться. А дальше будет видно. Ярл шаутбенахт Юленшерна приказал
мне  доставить  ему  только достоверные сведения, а не предположения. Именно
это я и выполню.
     - Вы   доставите   шаутбенахту   еще   мои   письма!  -  сурово  сказал
Дес-Фонтейнес.
     Уркварт пожал плечами.
     Лекарь  сел  к  столу, пододвинул чернильницу. Он писал шифром, который
знал  напамять. Шхипер медленно отхлебывал пиво, слушал пение птиц; вздыхая,
смотрел  на  череп.  Дес-Фонтейнес  писал долго. Когда письмо было написано,
Уркварт спросил:
     - Вы написали о том, что у них уже есть флот?
     - Я  написал о том, что считал нужным написать! - сказал Дес-Фонтейнес.
- Вы же только конверт для той почты, которую я в вас вложу. Поняли?
     - Понял!  -  обиженно  ответил  шхипер  Уркварт. - Понял, но мое мнение
будет известно ярлу шаутбенахту.
     Дес-Фонтейнес молча поклонился.


                                             Куда летишь? К каким пристанешь
                                                                    берегам,
                                             Корабль, несущий по волнам
                                             Судьбы великого народа.

                                                                   Вяземский


ГЛАВА ВОСЬМАЯ


1. ВСЕХ ИЗВЕДУТ!

     В  сером  небе  над  Мосеевым  островом  завертелось  и лопнуло золотое
солнце,  за  ним  лопнули  три дракона - мал мала меньше, за драконами пошли
летать  крылатые  змеи. Афанасий Петрович плотнее закутался в плащ, вздохнул
коротко,  -  вот  и  все, кончена жизнь. Из поручиков обратно в капралы, под
команду к майору Джеймсу...
     Саднило  разбитое  лицо, рот был полон соленой крови. Афанасий Петрович
сплюнул,  постоял  у  глухого  тына,  посмотрел в небо - там опять крутилась
какая-то штука, вроде репы, стреляла огненными стрелами.
     - Ну, стреляй, стреляй! - молвил злобно Крыков.
     На  крыльце  таможенной  избы сумерничали досмотрщики; увидев поручика,
испуганно  встали. Уже всем было известно, как рылся в его горницах свирепый
полковник   Снивин,  было  известно,  что  командиром  вернется  ненавистный
Джеймс.
     - Чего не спите? - сказал Крыков. - Спать, ребята, пора...
     Вошел  к  себе,  высек  огня,  зажег  свечу.  Долотца, клепики, шильца,
втиральники  -  инструмент,  которым делал он свою косторезную работу, - был
расшвырян  по  полу;  книги,  что  собирал  поручик  с таким упорным трудом,
валялись  по  лавкам  и  в  углу;  резной  гребень,  что начал было делать в
подарок  Таисье,  был разломан - на него кто-то нарочно наступил подкованным
тяжелым  каблуком.  Пьяненький  распоп, которого выточил он из желтой кости,
исчез.  Не  было фигурки распопа, не было старого воеводы с брюхом и свиными
глазками, не было ничего, что он точил эти годы...
     Крыков  сел, вытянул ноги, задумался: нехорошо, что украдены фигурочки.
За  те  фигурочки  могут  и  всыпать пострашнее, чем из поручиков в капралы.
Недаром  Молчан  советовал  держать  старого  воеводу да распопа подальше от
людского глаза...
     Дверь скрипнула. На пороге стоял Костюков - капрал.
     - Чего надо? - спросил Крыков.
     Костюков,  плотно  притворив  за  собою  дверь,  рассказал всю беседу с
полковником Снивиным и с майором Джеймсом в саду под березами.