начинаю с обсуждения желательного политического и экономического устройства,
то лишь потому, что убежден, что к проблеме переобучения нужно подходить
только косвенно. Но прежде чем приступить к этому, необходимо явным образом
отклонить некоторые бытующие заблуждения, в силу которых многие популярные
дискуссии тяготеют к крайним, равно неверным решениям. Так же как неверно, что
испорченность немецкого ума затрагивает только нацистское меньшинство, или что
она есть порождение развития, имевшего место после предыдущей войны, ошибочно
и то, что немцы всегда были такими. Существующее состояние умов было создано
длительным и постепенным процессом, который для большинства немцев начался 75
лет назад с того, что Бисмарк создал империю. Было бы трудно отрицать, что
сотню лет назад большая часть Германии все еще была составной частью западной
цивилизации, как правило, неотличимой от других. Но мы должны видеть и тот
факт, что сейчас большинство немцев окажутся в той или иной степени
зараженными нацистскими идеалами, в том числе большая часть тех, кто уверен,
что они-то сделали все, чтобы избежать воздействия нацистской пропаганды.
 Трудно сомневаться, что в Германии мы почти везде будем находить моральную и
интеллектуальную пустыню. В ней обнаружатся изолированные оазисы, малые группы
прямых и отважных людей, которые разделяют в основном наши мнения, и при этом
их убежденность подверглась таким испытаниям, которых никто из нас не знал. Но
эти немногие мужчины и женщины окажутся почти полностью изолированными друг от
друга. Для остальной части народа проблемой будут, скорее всего, не какие-либо
определенные убеждения, но отсутствие каких-либо убеждений, глубокий
скептицизм и цинизм по отношению к любым политическим идеалам, и потрясающее
невежество относительно того, что же действительно произошло, и это-то и будет
главной проблемой. В начале, по крайней мере, будут в изобилии добрая воля и
готовность начать все заново. Заметнее всего окажется бессилие благих
намерений, лишенных того объединяющего элемента общих моральных и политических
традиций, которые мы воспринимаем как данность, но которые в последние 12 лет
были в Германии разрушены так, как трудно себе представить.
 Это трудное, но не безнадежное положение. Оно было бы безнадежным, если бы в
Германии не было ни мужчин, ни женщин, по прежнему приверженных тем взглядам,
которым мы желаем победы. Но если в последние два года не все они были убиты,
есть все основания полагать, что мы найдем в Германии таких мужчин и таких
женщин, и будет их, конечно, немного, но ненамного меньше, чем бывает
независимо мыслящих людей в любом народе. На них должна покоиться наша
надежда, и для них мы должны создать возможности и условия для возвращения их
народа назад в лоно общей европейской цивилизации.
 Политическая проблема заключается главным образом в том, чтобы отвратить
честолюбие немцев от идеала централизованного германского рейха, от идеала
нации, объединенной для общего действия -- ведь уже до 1914 года немцы были
объединены как ни один другой цивилизованный народ. Кажется, нет сомнений, что
мы должны предотвратить повторное возникновение такого высоко
централизованного германского рейха, поскольку централизованная и сильно
интегрированная Германия всегда будет опасностью для мира.
 Но здесь мы сталкиваемся с серьезной дилеммой. В длительной перспективе
программа непосредственного расчленения Германии и запрета на ее объединение
почти непременно обречена на провал. Это был бы надежнейший способ вновь
возбудить самый свирепый национализм и превратить воссоединение и
централизацию Германии в главную цель всех немцев. Некоторое время мы сможем
отражать этот натиск. Но, в конечном счете, обречены на провал любые меры, не
опирающиеся на согласие немцев; нам следует подчинить все решения одному
основному правилу -- любое успешное установление должно сохраниться и тогда,
когда мы не сможем больше поддерживать его силой.
 Представляется, что эта трудность может быть решена только одним способом:
заявить немцам, что любое центральное правительство, которое у них
установится, в течение неопределенного времени будет находиться под контролем
союзников; что развивая институты представительной демократии в землях,
составляющих рейх, они смогут постепенно освободиться от этого контроля; что в
ближайшем будущем это останется единственным путем к независимости; и что
только от них зависит, когда они смогут этого достичь.
 Эти отдельные германские государства должны, конечно, включить как те,
которые уже давно поглощены Пруссией, так и те, которые сохраняли некоторую
автономию до 1933 года. Мало того, что нет никаких возражений против
расчленения Пруссии и возрождения таких государств как Ганновер, Вестфалия или
Рейнланд, но это расчленение является существенным залогом успеха любого
плана. Не следует бояться, что это породит националистическую реакцию того же
рода, что и при непосредственном расчленении самого Рейха. Большая часть
граждан этих государств будет приветствовать дезинтеграцию, и традиции
независимости там далеко не мертвы.
 Сроки обретения независимости от прямого контроля со стороны союзников будут,
скорее всего, очень различны для разных государств Германии. Расположенные на
западе и юго-западе государства вроде Бадена и Вюртемберга, а также старые
ганзейские города вроде Гамбурга и Бремена еще хранят достаточный запас
демократических традиций и достигнут успеха, скорее всего, в несколько лет.
Другим понадобится много больше времени, а некоторым, вроде старой Пруссии, у
которой практически нет таких традиций, потребуется очень долгий срок. Сама
постепенность процесса, разрыв между сроками обретения независимости
различными государствами, будет очень важна.
 Этот процесс эмансипации должен будет двигаться к такому состоянию дел, при
котором контроль союзников все больше будет сводиться к роли правительства
федерации или даже конфедерации. Важность этого постепенного процесса передачи
власти отдельным государствам в том, что в противном случае контроль со
стороны союзников просто поможет подготовить другую крайне централизованную
систему управления, которая в конечном итоге будет передана немцам. Такого
рода контролируемому союзниками центральному правительству не долго придется
полагаться на большую оккупационную армию. Все, что ему понадобится, --
правда, понадобится до тех пор, пока оно будет существовать -- это
сравнительно небольшие и эффективные ударные силы, для обеспечения покорности
не подчиняющихся государств.
 Нет нужды объявлять что-либо вроде запрета на окончательное объединение
германских государств. Тот факт, что они будут созревать для освобождения от
контроля союзников в разные сроки, и что большинству из них придется создавать
новый порядок самим по себе, когда немалая часть остальных немецких территорий
все еще будет под контролем союзников, сам по себе сработает в правильном
направлении. Можно надеяться, что к тому времени, когда первое из независимых
государств созреет для эмансипации, ему уже не нужно будет превращаться в
совершенно независимое государство. Вполне удовлетворительным решением было бы
создание к тому времени некой федерации европейских государств, которая была
бы готова принимать в свой состав эти государства. Тогда снятие контроля со
стороны союзников означало бы просто переход из квази федерации, в которой