воздуха и терпением укрепляется. Таковы были древние Славяне по описанию
современных Историков, которые согласно изображают их бодрыми, сильными,
неутомимыми. Презирая непогоды, свойственные климату северному, они
сносили голод и всякую нужду; питались самою грубою, сырою пищею; удивляли
Греков своею быстротою; с чрезвычайною легкостию всходили на крутизны,
спускались в расселины; смело бросались в опасные болота и в глубокие
реки. Думая, без сомнения, что главная красота мужа есть крепость в теле,
сила в руках и легкость в движениях, Славяне мало пеклися о своей
наружности: в грязи, в пыли, без всякой опрятности в одежде являлись во
многочисленном собрании людей. Греки, осуждая сию нечистоту, хвалят их
стройность, высокий рост и мужественную приятность лица. Загорая от жарких
лучей солнца, они казались смуглыми и все без исключения были русые,
подобно другим коренным Европейцам. - Сие изображение Славян и Антов
основано на свидетельстве Прокопия и Маврикия, которые знали их в VI веке.
   Известие Иорнанда о Венедах, без великого труда покоренных в IV веке
Готфским Царем Эрманарихом, показывает, что они еще не славились тогда
воинским искусством. Послы отдаленных Славян Бальтийских, ушедших из
Баянова стана во Фракию, также описывали народ свой тихим и миролюбивым;
но Славяне Дунайские, оставив свое древнее отечество на Севере, в VI веке
доказали Греции, что храбрость была их природным свойством и что она с
малою опытностию торжествует над искусством долголетным. Несколько времени
Славяне убегали сражений в открытых полях и боялись крепостей; но узнав,
как ряды Легионов Римских могут быть разрываемы нападением быстрым и
смелым, уже нигде не отказывались от битвы и скоро научились брать места
укрепленные. Греческие летописи не упоминают ни об одном главном или общем
Полководце Славян; они имели Вождей только частных; сражались не стеною,
не рядами сомкнутыми, но толпами рассеянными и всегда пешие, следуя не
общему велению, не единой мысли начальника, а внушению своей особенной,
личной смелости и мужества; не зная благоразумной осторожности, которая
предвидит опасность и бережет людей, но бросаясь прямо в средину врагов.
   Чрезвычайная отважность Славян была столь известна, что Хан Аварский
всегда ставил их впереди своего многочисленного войска, и сии люди
неустрашимые, видя иногда измену хитрых Аваров, гибли с отчаянием. -
Византийские Историки пишут, что Славяне сверх их обыкновенной храбрости
имели особенное искусство биться в ущельях, скрываться в траве, изумлять
неприятелей мгновенным нападением и брать их в плен. Так, знаменитый
Велисарий при осаде Авксима избрал в войске своем Славянина, чтобы
схватить и представить ему одного Готфа живого. Они умели еще долгое время
таиться в реках и дышать свободно посредством сквозных тростей, выставляя
конец их на поверхность воды. - Древнее оружие Славянское состояло в
мечах, дротиках, стрелах, намазанных ядом, и в больших, весьма тяжелых
щитах.
   Храбрость всегда знаменитое свойство народное, может ли в людях
полудиких основываться на одном славолюбии, сродном только человеку
образованному? Скажем смело, что она была в мире злодейством прежде,
нежели обратилась в добродетель, которая утверждает благоденствие
Государств: хищность родила ее, корыстолюбие питало. Славяне, ободренные
воинскими успехами, чрез некоторое время долженствовали открыть в себе
гордость народную, благородный источник дел славных: ответ Лавритаса послу
Баянову доказывает уже сию великодушную гордость; но что могло сначала
вооружить их против Римлян? Не желание славы, а желание добычи, которою
пользовались Готфы, Гунны и другие народы; ей жертвовали Славяне своею
жизнию, и никаким другим варварам не уступали в хищности. Поселяне
Римские, слыша о переходе войска их за Дунай, оставляли домы и спасались
бегством в Константинополь со всем имением; туда же спешили и Священники с
драгоценною утварию церковною. Иногда, гонимые сильнейшими Легионами
Империи и не имея надежды спасти добычу, Славяне бросали ее в пламя и
врагам своим оставляли на пути одни кучи пепла. Многие из них, не боясь
поиска Римлян, жили на полуденных берегах Дуная в пустых замках или
пещерах, грабили селения, ужасали земледельцев и путешественников. -
Летописи VI века изображают самыми черными красками жестокость Славян в
рассуждении Греков; но сия жестокость, свойственная, впрочем, народу
необразованному и воинственному, была также и действием мести. Греки,
озлобленные их частыми нападениями, безжалостно терзали Славян, которые
попадались им в руки и которые сносили всякое истязание с удивительною
твердостию, без вопля и стона; умирали в муках и не ответствовали ни слова
на расспросы врага о числе и замыслах войска их. - Таким образом Славяне
свирепствовали в Империи и не щадили собственной крови для приобретения
драгоценностей, им ненужных: ибо они - вместо того, чтобы пользоваться
ими, - обыкновенно зарывали их в землю.
   Сии люди, на войне жестокие, оставляя в Греческих владениях
долговременную память ужасов ее, возвращались домой с одним своим
природным добродушием.
   Современный Историк говорит, что они не знали ни лукавства, ни злости;
хранили древнюю простоту нравов, не известную тогдашним Грекам; обходились
с пленными дружелюбно и назначали всегда срок для их рабства, отдавая им
на волю или выкупить себя и возвратиться в отечество, или жить с ними в
свободе и братстве.
   Столь же единогласно хвалят летописи общее гостеприимство Славян,
редкое в других землях и доныне весьма обыкновенное во всех Славянских:
так следы древних обычаев сохраняются в течение многих веков, и самое
отдаленное потомство наследует нравы своих предков. Всякий путешественник
был для них как бы священным: встречали его с ласкою, угощали с радостию,
провожали с благословением и сдавали друг другу на руки. Хозяин
ответствовал народу за безопасность чужеземца, и кто не умел сберечь гостя
от беды или неприятности, тому мстили соседи за сие оскорбление как за
собственное. Славянин, выходя из дому, оставлял дверь отворенную и пищу
готовую для странника. Купцы, ремесленники охотно посещали Славян, между
которыми не было для них ни воров, ни разбойников; но бедному человеку, не
имевшему способа хорошо угостить иностранца, позволялось украсть все
нужное для того у соседа богатого: важный долг гостеприимства оправдывал и
самое преступление. Нельзя видеть без удивления сию кроткую добродетель -
можно сказать - обожаемую людьми столь грубыми и хищными, каковы были
Дунайские Славяне. Но если и добродетели и пороки народные всегда
происходят от некоторых особенных обстоятельств и случаев, то не можно ли
заключить, что Славяне были некогда облаготворены иностранцами; что
признательность вселила в них любовь к гостеприимству, а время обратило
его в обыкновение и закон священный?.. Здесь представляются мыслям нашим
славные Финикияне, которые за несколько веков до Рождества Христова могли
торговать с Бальтийскими Венедами и быть их наставниками в счастливых