совет.
     Председатель Дантон  в  секции  Кордельеров  делает  нечто  другое:  он
приглашает всех  пассивных граждан принять участие в  делах секции наравне с
активными, так  как  всем  грозит одна и та  же  опасность.  Вот что делает,
будучи  официальным   лицом,   этот   окутанный   облаками  Атлас,   который
поддерживает  все  на  своих  плечах.  Он же устраивает так, чтобы  батальон
марсельцев перевели на  новые квартиры в его собственном участке, на далеком
юго-востоке. Хитрый Шометт, жестокий  Бийо, капуцин-расстригас набатом в сердце  готовятся  приветствовать их там.  При  этом  все  время
повторяется  вопрос: "О законодатели, можете  вы спасти нас или нет?" Бедные
законодатели!   Законодательство  их  наполовину  затонуло,  под  ним  зреет
вулканический взрыв. Вопрос о смещении короля будет обсуждаться 9 августа, а
постыдное дело Лафайета кончится, как ожидают, восьмого.
     
     Может  быть, сострадательный читатель хочет  заглянуть  на  королевское
Lever  в  воскресенье 5  августа?  Последнее Lever! Давно  уже -  "никогда",
говорит Бертран Мольвиль, - Lever не было так блестяще,  по крайней мере так
многолюдно. Грустное предчувствие читалось  на всех лицах; у самого Бертрана
глаза были  полны слез.  В самом деле, по  ту сторону трехцветной ленты,  на
фейянской террасе, идут дебаты Законодательного собрания, дефилируют секции,
весь Париж на ногах в это самое воскресенье,  требуя Decheance22.
Тем временем  здесь, за лентой, в сотый  раз  предлагается проект увезти Его
Величество в Руан, в замок Гайон. Швейцарцы ждут  в Курбвуа, многое  готово,
король  сам  почти готов.  Тем не  менее  в  сотый раз,  когда близок момент
действовать,  король  отступает после того, как все  в трепете  ждали  целый
бесконечный день; у него "есть  причины думать, -  пишет он, - что восстание
еще не так назрело, как  вы предполагаете".  Бертран де Мольвиль вне себя от
досады и отчаяния (d'humeur et de desespoir)23.

        "Глава шестая. ПОЛУНОЧНЫЕ КОЛОКОЛА"

     В действительности же восстание  как  раз готово вспыхнуть. В четверг 9
августа,  если постановление  о низложении короля  не будет вынесено в  этот
день Законодательным собранием, то мы должны вынести его сами.
     Законодательное  собрание? Бедное,  утлое Законодательное  собрание  не
может  принять  никакого  постановления.  В  среду  8-го, после  бесконечных
дебатов, оно не может предъявить обвинение даже Лафайету и оправдывает его -
слышите, патриоты!  -  оправдывает  большинством в два голоса против одного.
Патриоты   слышат.  Мучимые   страхом  перед  пруссаками   и   всевозможными
подозрениями,  патриоты  бушуют  целый  день вокруг зала Манежа,  оскорбляют
многих  влиятельных  депутатов из  оправдавшей  правой,  даже  выгоняют  их,
хватают с грозными криками  за ворот. Депутат Воблан и другие счастливы, что
им удается укрыться в  караульных  и спастись  через заднее окно.  И  вот на
следующий   день  поступают   бесконечные  жалобы,  письмо  за   письмом  от
оскорбленных  депутатов; время  проходит  в жалобах,  прениях  и  бесплодной
болтовне: солнце в четверг садится, как и во все прочие дни, постановление о
низложении  не принято. Поэтому по  шатрам,  о  Израиль!  (То  your tents, О
Israel!)     царю Давиду.

     Якобинское   общество  умолкает;   группы   перестают   ораторствовать;
патриоты, сомкнув уста, "берут друг  друга под руку", идут рядами  по  двое,
быстрым,   деловым   шагом   и   исчезают   в  темных   кварталах  восточной
окраины24. Сантер готов, или  мы  его сделаем готовым. Сорок семь
секций  из  сорока восьми  готовы; даже  секция  Фий-Сен-Тома поворачивается
якобинской стороной  кверху, фейянской книзу и  также  готова. Пусть крайние
патриоты осмотрят свое оружие, будь то пика или мушкет, а брестские братья и
прежде  всего  хмурые  марсельцы  пусть готовятся  к  тому  часу,  когда они
понадобятся! Синдик Редерер знает  и сожалеет  или нет, смотря, какой оборот
примет дело, что 5000 пулевых патронов за эти немногие дни розданы федератам
в городской Ратуше25.
     А вы тоже, храбрые господа, защитники короля, стекайтесь и  вы со своей
стороны в  Тюильри. Не  на Lever,  a  на  Coucher, во  время которого многих
уложат в постель. Ваши входные билеты нужны, но еще нужнее ваши ружья! - Они
собираются  толпою, люди  храбрые, также  умеющие умирать. -  Пришел  старый
фельдмаршал Малье, глаза его опять блестят,  хотя и  затуманенные пережитыми
почти  восемьюдесятью  годами.  Мужайтесь,  братья!  У  нас  тысяча  красных
швейцарцев,  надежных  сердец, стойких, как  альпийский гранит. Национальные
гренадеры по  меньшей  мере друзья  порядка;  командир из  Мандалояльное  рвение "и  ручается за них головой". Он ручается  и  за свой штаб,
который, по счастью, еще не распущен, хотя декрет уже принят.
     г.

     Комендант Манда связался с мэром  Петионом и  носит  при себе в эти три
дня его письменный приказ подавить силу силой. Эскадрон с пушками на Пон-Неф
должен повернуть назад марсельцев, если они захотят перейти реку; эскадрон у
городской Ратуши должен разрезать надвое идущих из Сент-Антуана "при  выходе
их из-под арки Сен-Жан", прогнать одну половину в темные кварталы  восточной
окраины, а другую вперед "сквозь ворота Лувра". Немало  эскадронов и конницы
в  Пале-Руаяле, на  Вандомской площади;  все  они  должны  идти  в  атаку  в
надлежащий  момент и очищать ту или другую улицу. У нас будет новое 20 июня,
только  еще  более бесплодное? Или, может  быть, восстание совсем не посмеет
разразиться? Эскадроны  Манда,  конная жандармерия и синие гвардейцы  идут с
топотом,  бряцая  оружием; канониры  Манда громыхают  пушками. Все  это  под
покровом ночи под звуки барабанов,  бьющих сбор, когда  люди  ложатся спать.
Такова ночь на 9 августа 1792 года.
     С  другой стороны, 48 секций сообщаются  между собой с помощью  быстрых
гонцов;  каждая  из   них  выбирает  "по   три  делегата  с  неограниченными
полномочиями".  Синдик Редерер и мэр Петион посылаются в  Тюильри, а храбрые
законодатели, когда барабан  возвестит  опасность, должны отправиться в свой
зал. Девица Теруань надела гренадерскую  шапку и короткую амазонку, засунула
за пояс пару пистолетов и прицепила сбоку саблю в ножнах.
     Вот какая игра  разыгрывается в этом  сатанинском  Париже, городе  всех
демонов! А все  же ночь,  когда мэр  Петион  прохаживается  по Тюильрийскому
саду,  "прекрасна   и  спокойна":  Орион   и   Плеяды   сверкают  совершенно
невозмутимо.    Петион   вышел   в   сад;    "жара"   внутри   дворца   была
невыносима26.  Король принял его  весьма сурово,  как и следовало