Глава 27
     СОКРОВИЩА МОНТЕСУМЫ
     "С первыми  лучами  солнца  испанский военачальник был  уже на  ногах и
принялся  собирать свой  отряд. Тревожный звук трубы прокатился  по водам  и
лесам и замер где-то в горах, отозвавшись далеким эхом. Люди становились под
знамена; сердца их бились от волнения.  Расположение города угадывалось лишь
по священным огням на алтарях бесчисленных ступенчатых храмов Теокалли, едва
видных в предутренней дымке. Но вот наконец первые лучи солнца, поднявшегося
на востоке над горной грядой, пробили туман и осветили храмы; башни и дворцы
стали  видны  во  всем  своем  великолепии.  Было  8   ноября  1519  года  -
знаменательный  день  в  истории: в  этот день  европейцы впервые вступили в
столицу западного мира".
     Так  один из историков прошлого  века, В. X. Прескотт, о котором мы еще
будем говорить, описывает тот момент всемирно-исторического  значения, когда
испанский авантюрист Эрнандо Кортес вместе с четырьмя сотнями воинов получил
наконец  возможность  бросить  первый взгляд  на  Мехико -  столицу  царства
ацтеков.  Армия Кортеса  прошла дамбу,  соединявшую с сушей столицу ацтеков,
расположенную  на  острове  посреди  озера,  и миновала  большой  деревянный
подъемный  мост; испанцев  сопровождал шеститысячный  отряд  союзных племен,
главным образом  тлашкаланцев - заклятых врагов ацтеков. Каждому из испанцев
было ясно, что им предстоит иметь дело  с  весьма могущественным правителем;
об  этом  свидетельствовали  не  только бесчисленные отряды  войск,  которые
окружали их  со всех сторон, не  только колоссальные строения, возвышавшиеся
перед ними, но и рассказы местных жителей.  Однако  все это не поколебало их
решения, и они продолжали свой путь.
     Вступив  на главную улицу города,  они увидели  большую  группу людей в
пестрых, ярких одеждах; она медленно двигалась им навстречу. Впереди шли три
важных  сановника  с  золотыми  жезлами  в  руках,  за  ними  медленно  плыл
сверкающий золотом  паланкин,  его несли на своих плечах ацтекские вельможи.
Над  паланкином  возвышался  украшенный  драгоценными  камнями  и   серебром
балдахин  из  разноцветных  перьев.  Придворные  были  босы;  они  двигались
размеренным  шагом,  опустив  глаза.  На определенном  расстоянии  процессия
остановилась. Паланкин опустили на землю, и  из него вышел высокий худощавый
мужчина  лет  сорока.  Цвет  кожи  у  него  был  чуть  светлее,  чем  у  его
соплеменников, лицо  обрамляли гладкие, не очень длинные волосы  и реденькая
бородка.  На  нем  был  расшитый   жемчугом  и  драгоценными  камнями  плащ,
завязанный у шеи шнурами, на  ногах  -  золотые сандалии; украшенные золотом
ремни  обхватывали щиколотки. Он шел к Кортесу, опираясь на двух придворных;
чтобы  ноги его не  касались земли, слуги расстилали  перед  ним  покрывала,
вытканные их хлопковой пряжи.
     Так предстал перед Кортесом Монтесума II, царь ацтеков.
     Кортес соскочил с  коня и двинулся  навстречу Монтесуме, также опираясь
на двух  своих офицеров. Пятьдесят лет спустя Берналь Диас, один из тех, кто
сопровождал завоевателя,  вспоминая об этой встрече, написал:  "Я никогда не
забуду этого зрелища; хотя прошло уже много  лет, оно и сейчас стоит у  меня
перед глазами, словно все это было лишь вчера".
     Когда  эти двое глянули друг другу  в  глаза  и выразили свои дружеские
(лишь на словах) чувства, в их лице столкнулись два мира, две эпохи.
     Впервые  в  истории  великих  открытий,  которой посвящена  эта  книга,
человек христианского Запада столкнулся  не  с остатками чужой  цивилизации,
которую надо было бы реконструировать, а с самой этой цивилизацией  во плоти
и  крови.  Встреча  Кортеса  с  Монтесумой  равносильна,  например,  встрече
Брупп-бея  с   Рамсесом  Великим  в  Деир   аль-Бахари   или   Кольдевея   с
Навуходоносором, которого он  повстречал  бы вдруг, прогуливаясь  по висячим
садам Вавилона, и с которым вступил бы, как Кортес с Монтесумой, в беседу.
     Но Кортес был завоевателем, а не ученым.  Красота привлекала его только
в  том  случае,  если она воплощалась  в каких-то  материальных ценностях, а
величие интересовало его лишь в  сравнении с  самим  собой. Он интересовался
только тем, что  могло принести пользу лично ему, испанской короне, на худой
конец  церкви,  но   отнюдь   не  науке.   (Если  только   не  относить  его
географические открытия за счет жажды знаний.)
     Не  прошло  и года  после  этой встречи,  как  Монтесума  был мертв,  а
блистательный  город Мехико -  разрушен. Только  ли  Мехико? Приведем  слова
Шпенглера: "Эта история дает единственный в своем роде пример насильственной
смерти  цивилизации. Она не угасла  сама  по себе,  никто не  заглушал и  не
тормозил ее развития - ей  нанесли смертельный  удар в пору ее  расцвета, ее
уничтожили  грубо и насильственно, она  погибла, как  подсолнух, у  которого
случайный прохожий сорвал головку".
     Чтобы  разобраться   во   всех   этих   событиях,  необходимо   бросить
ретроспективный  взгляд  на  те  освещенные  заревом  пожаров,  занавешенные
сутанами  и  отгородившиеся мечами  кровавые  десятилетия,  которые вошли  в
историю христианского Запада под названием "Эпохи конкистадоров".
     В  1492  году генуэзский  капитан  Кристобаль  Колон, который  приобрел
мировую  известность под  именем  Христофор Колумб, открыл во  время  своего
путешествия в Индию острова  Гуанахани, Кубу  и Гаити,  а в последующие свои
путешествия - Доминику, Гваделупу,  Пуэрто-Рико, Ямайку. В конце  концов  он
доплыл до побережья Южной и Центральной Америки. В эти же годы Васко да Гама
проложил  истинный,  то  есть самый близкий морской  путь  в Индию,  позднее
Охеда, Веспуччи  и Фернан Магеллан исследовали южное побережье Нового Света.
После   путешествия   Джона   Кабота   и  кругосветного  плавания  Магеллана
существование  Американского  континента,  протянувшегося  от  Лабрадора  до
Огненной Земли, перестало быть тайной.  А когда  Нуньес  Бальбоа с  пафосом,
который  не  был чужд ни одному великому исследователю, вошел в воду  Тихого
океана и со шпагой в руке торжественно объявил этот океан  на вечные времена
владением  испанской короны, когда Писарро и  Альмагро вторглись с западного
побережья в страну инков (Перу),  величайшая в  истории Европы авантюра была
завершена.
     Вслед за  открытием  началось исследование, а  за исследованием  пришло
завоевание, ибо Новый Свет таил в себе  колоссальные  богатства и  как новый
рынок и  как сокровищница,  которую можно  было  грабить.  Справедливо будет
отметить (отвлекаясь от всякого  рода морально-политических макиавеллизмов),
что последняя причина была  основной побудительной  силой, заставлявшей  все
новые и новые группы людей пускаться в самые рискованные путешествия, причем
на таких  суденышках,  которые  ныне  и на  реке-то не  встретишь.  Впрочем,
несправедливо   было  бы   видеть  в   манящем  блеске  золота  единственную
побудительную причину экспедиций.  Стремление  к  обогащению  сочеталось  не
только  с жаждой приключений,  а корыстолюбие  -  не  только  со  смелостью,
граничащей с безумством. Исследователи и завоеватели предпринимали походы не
только  в своих, личных интересах, не только  для  Фердинанда и  Изабеллы, а