составляли   поистине   легендарная   слава   и   хорошо  организованное   и
дисциплинированное  войско. Здесь, как  говорит один  историк" "снова  греки
сражались против персов". Но "греки" были сильны на этот раз не только своей
дисциплиной, они были вооружены огнестрельным оружием - неизвестным страшным
оружием  для тех,  с  кем им приходилось  сражаться. Кроме того,  у них были
кони,  вызывавшие  смятение  среди  индейцев:  всадник  вместе  со  скакуном
представлялся им единым фантастическим  существом. От этого суеверия  ацтеки
не  освободились даже  тогда,  когда отбили  у  испанцев  одного  из  коней,
разрубили по приказанию своего предводителя его тушу на куски и разослали их
по всем городам страны.
     Неотвратимо  приближался день  захвата столицы - 8 ноября 1519 года. До
какого-то  времени  это  была  только  оккупация,   но  находка  сокровищ  в
мексиканской столице, о  которых  Кортес  мечтал еще в  девятнадцать лет,  а
также  несколько  поспешное  водружение креста на  храмах  ацтекских божеств
привели к целому ряду осложнений, едва не лишивших Кортеса и его солдат всех
плодов их завоевания.
     10  ноября 1519 года,  на третий день  после того, как  испанцы вошли в
столицу ацтеков, Кортес обратился к Монтесуме с просьбой разрешить построить
часовню в одном из отведенных ему и его  людям дворцов. Монтесума немедленно
согласился, более того, он прислал на помощь Кортесу своих мастеров.
     Между тем испанцы, осмотревшись в отведенном им  помещении, заметили на
одной из старых стенок следы свежей штукатурки и с уверенностью, которую они
обрели в результате бесчисленных реквизиций, предположили, что здесь скрыта,
очевидно, недавно замурованная дверь.  Их не смущает, что пока еще они здесь
находятся  на  положении гостей,  - не  задумываясь, они взламывают  дверь и
зовут Кортеса.
     Взглянув  в пролом, Кортес  вынужден  на мгновение закрыть глаза: перед
ним  оказалась большая  кладовая,  вся заставленная изделиями  из  золота  и
драгоценностями.  Грудами  лежали   здесь  богатейшие   великолепные  ткани,
украшения,  драгоценная утварь, чудесные  произведения ювелирного искусства,
золотые и серебряные изделия, золотые и  серебряные  слитки.  Берналь  Диас,
оставивший нам описание похода  Кортеса, заглянул через его плечо. "Я был, -
писал он впоследствии, - еще совсем молодым человеком, и мне показалось, что
здесь собраны все богатства мира".
     Испанцы  оказались   перед   сокровищами   Монтесумы,   точнее  говоря,
сокровищами его отца, приумноженными стараниями сына.
     Кортес  сделал  самое  умное  из  всего,  что мог сделать:  он приказал
немедленно заделать дверь. Он не строил иллюзий  насчет своего положения, он
знал, что  находится на краю  вулкана,  извержение которого  может  начаться
каждую минуту.
     При мысли о том, какие  шансы на успех имела ничтожная кучка испанцев в
этом гигантском городе, где, по примерным подсчетам,  было  не менее 65  000
домов,  поражаешься   наглости  этих  людей.  В  самом  деле,  на   что  они
рассчитывали? Как должна была развиваться далее  эта авантюра? Наконец, была
ли  у  них  реальная возможность  вывезти эти сокровища из  города на глазах
повелителя ацтеков и его многочисленных войск? Неужели конкистадоры были так
ослеплены,  что  всерьез  рассчитывали  захватить  в  этой  стране  власть и
поработить  ее экономически,  так же как они это  сделали  на диких островах
Нового Света? Да, они  действительно были  ослеплены, впрочем, их ослепление
не  выходило  за  рамки  реальной  политики, хотя  сегодня  эта  политика  и
представляется  в достаточной степени  ирреальной.  Существовала  лишь  одна
возможность, одно средство получить достаточную  власть в столице;  изыскать
ее  могли только  авантюристы,  а  осуществить - только конкистадоры. Кортес
достаточно хорошо разобрался в истинном отношении ацтеков к Монтесуме, чтобы
понять: если испанцам  удастся захватить в плен Монтесуму,  любые враждебные
действия его подданных будут исключены.
     По прошествии некоторого времени Кортес предложил  Монтесуме поселиться
в том дворце, где  жил он, Кортес,  и тем самым соединить царскую резиденцию
со своей собственной. Он сумел  привести убедительные доводы, подкрепив свою
сдержанную  просьбу завуалированными угрозами  -  у  дверей стояли  в полном
боевом вооружении его лучшие  воины,  - и Монтесума, поддавшись  на какое-то
мгновение ничем не оправданной слабости, согласился.
     К вечеру того же дня в одном из дворцов Монтесумы, отведенном Кортесу и
его людям, в специально  выстроенной часовне патеры  Ольмедо  и Диас  читали
мессу.  Слева от них лежали  отделенные стеной  сокровища,  в  которых  были
кровно  заинтересованы  все молитвенно  преклоненные испанцы, а  справа  - в
другом, непосредственно примыкавшем к часовне помещении, находился Монтесума
- еще  царь,  сидящий в  самом  сердце  своей державы,  но  уже не более как
заложник в руках кучки бесчестных людей. Окружавшие его  придворные пытались
утешить своего господина, но  он  живо чувствовал всю унизительность  своего
положения. Берналь Диас отмечает, что все испанцы  были настроены серьезно и
благоговейно  "отчасти  из-за самой церемонии, а отчасти  потому, что  месса
призвана была оказать поучительное влияние на погрязших во мраке язычников".
     Все шло как по писаному, успехам Кортеса, казалось, не будет конца, как
вдруг одно за другим последовали три события, резко изменившие всю картину.
     Первые разногласия  возникли в  среде самих испанцев.  Захватив  в плен
Монтесуму, Кортес  уже не  видел больше оснований  скрывать, что ему удалось
найти  запрятанные сокровища.  Несчастный  император  попытался спасти  свое
достоинство,  "подарив"  сокровища  великому повелителю  Кортеса  - далекому
испанскому королю - и  одновременно  принеся  ему  вассальную  клятву;  если
вспомнить, в каком положении  находился Монтесума, этому акту  вряд ли можно
придать большое значение. Кортес приказал принести  клад в  один из залов  и
взвесить  его.  Весы  и  гири  пришлось  принести  свои -  ацтекам  они были
неизвестны, хотя подданные  Монтесумы отлично владели искусством счета. Клад
был оценен в 162 000 золотых песо; выраженная в долларах (подсчет был сделан
в прошлом столетии) эта сумма составляла 6,3 миллиона.  Для XVI столетия она
была колоссальной, по всей вероятности, таких богатств не имел в своей казне
ни  один из  европейских  монархов. Стоит  ли  удивляться  тому, что солдаты
буквально обезумели, подсчитав, сколько придется на долю каждого?
     Однако у Кортеса были свои соображения насчет дележа. Да и так ли уж он
был  не  прав?  Ведь он отправился в поход по  поручению испанского  короля,
который  имел все основания  рассчитывать на часть добычи.  Но  кто снарядил
корабли, кто и до сих  пор  сидит  по уши  в долгах, как не он, Кортес? Ведь
наступит день, когда  придется их отдавать! И Кортес распорядился  разделить
всю добычу  на пять частей: одну от отделил  для  короля; другую  взял себе;
третья  предназначалась для  Веласкеса (ведь,  отправляясь в Мексику, Кортес
нарушил  его приказ  и попросту  удрал  от него, теперь необходимо  было его
подмазать);  четвертый  пай  был  отдан  пушечным  мастерам,  самопальщикам,
арбалетчикам  и гарнизону Вера-Крус; и  лишь оставшуюся часть  - одну  пятую
сокровищ Монтесумы - поделили между солдатами; на  долю каждого досталось по