сегодня  я  пришел  к  выводу,  что  должен   показать   судьям   и   моим
соотечественникам, почему меня трясет при мысли о том, что Рим будет вечно
править миром.
     - Начни рассказ с убийства твоего отца и захвата ваших земель. Все мы
слышали об этом, но, боюсь, многие  стараются  забыть  об  этой  трагедии,
списав ее на дела давно минувших дней. Не  думай  о  времени.  Не  опускай
ничего из того, что может помочь нам лучше понять причины твоих действий.
     И Николан рассказал  свою  историю,  направляемый  точными  вопросами
Ораторами. Он видел, с каким вниманием слушают его собравшиеся.  Возможно,
ему еще не удалось переломить общее настроение, но во взглядах  многих  он
уже замечал сочувствие. Напоследок  он  коротко  объяснил,  почему  он  не
участвовал в последней кампании гуннов и, наконец,  вытащил  из-под  пояса
сложенный лист пергамента и протянул его Оратору.
     - Я  представляю  этот  документ  в  доказательство  того,  что  все,
сказанное мною, правда.
     При  первом  взгляде  на  пергамент  в  глазах  Оратора  промелькнуло
удивление. Похоже, он сразу понял, какое мощное оружие  попало  к  нему  в
руки. Он прочитал документ дважды, затем высоко поднял над головой.
     - Это официальный приказ, подписанный императором  Аттилой,  согласно
которому Николану возвращаются земли, ранее принадлежащие его  отцу,  а  в
настоящее время удерживаемые родом Финнинальдеров.
     Пока Оратор произносил эти слова, Николан отрывал взгляда от Ранно  и
мог поклясться, что заметил как в глазах последнего мелькнул  страх,  хотя
лицо и побагровело от  ярости.  Страх  этот,  однако  исчез,  когда  Ранно
вскочил с кресла.
     - Это уж слишком! - взревел он. - Я пытался сдержаться,  слушая  этот
поток лжи. Но я отказываюсь принимать в  качестве  доказательства  этот...
эту очевидную фальшивку!
     - Это не фальшивка, - возразил Ослау.  -  Это  подлинный  и  законный
документ, передающий право на владение землями Николану Ильдербурфу,  сыну
прежнего хозяина. Однако, тебе этот документ ничем не грозит. Ибо, и  тебе
представится возможность в этом убедиться, в документе имеется приписка  о
том, что он более  не  имеет  юридической  силы,  -  Оратор  повернулся  к
Николану. - Чем обусловлено появление этой приписки?
     - Потому что документ дали мне в ожидании того, что  я  буду  служить
Аттиле столь же усердно, как и в кампании, окончившейся битвой при Шалоне.
Несмотря на то, что говорил вам Микка, император хотел, чтобы я  оставался
с ним.
     - Почему ты отказался служить ему?
     - Потому что поверил в учение Господина нашего Иисуса Христа. И более
не мог принимать участия в войне, обещающей быть столь же ужасной,  что  и
предыдущая. Я не мог заставить себя направлять войска на безоружных людей.
     - Но ты продолжал служить императору?
     - У меня не было выбора. Он послал меня в Италии с важным поручением,
о котором я уже говорил. Он думал, что  я  вернусь  до  того,  как  войска
двинутся на Ломбардию, и к тому  времени  передумаю.  Но  буквально  после
моего  отъезда  ему  стало  известно,  что  римский  главнокомандующий  не
собирается защищать горные перевалы,  и  он  решил  немедленно  перейти  в
наступление.
     - Он, однако, нашел тебе другую работу?
     - Да, мой господин. И вновь у меня не было выбора.  Император  Аттила
исходит из того, что ни один человек не  может  добровольно  покинуть  его
службу. Он послал меня к римскому  главнокомандующему  с  предупреждением,
что он уничтожит все города северной Италии,  если  Аэций  будет  выжигать
посевы и уводить скот, дабы  лишить  пропитания  армию  гуннов.  Это  было
чрезвычайно опасное поручение. Я принял его, не надеясь вернуться живым.
     - То есть император не утратил доверия к тебе, в чем пытался  убедить
нас Микка?
     - Нет, господин мой.
     - Ты виделся с Миккой после выполнения первого поручения императора в
Италии?
     - Да. И говорил с ним. Аттила считал,  что  вина  Микки  доказана,  и
держал  его  в  кандалах.  А  в  живых  его  оставили  лишь  потому,   что
продолжалась проверка неких сведений, сообщенных им императору. Император,
зная, что он шпион и предатель, не мог что-либо с ним обсуждать,  особенно
вопросы, касающиеся боевых действий. В этой части показания Микки - чистая
ложь. Он все выдумал.
     - Но почему он, старый и больной человек, приехал в такую даль, чтобы
дать показания? Ему есть за что ненавидеть тебя?
     - Нет. Когда я видел его в последний раз, закованным в кандалы в  его
фургоне, он искренне благодарил  меня  за  успешное  выполнение  поручения
императора. Ибо этим я сохранил ему жизнь.
     - У него действительно конфисковали все имущество?
     - Ему ничего не оставили. Даже содрали с плеч дорогую одежду.
     - Чем ты можешь объяснить его присутствие на суде?
     Николан помялся.
     - Он сам сказал, что готов на все ради денег. Пожалуй, он не стал  бы
показывать здесь монеты из своего кошелька. Подозреваю, в нем лежит золото
плоскогорья.


     Николана перепроводили в его комнату, где он нашел  Ивара.  Поскольку
чужестранцам не  разрешалось  присутствовать  на  слушаниях,  бритонец  не
выходил за дверь. Но он все  слышал,  а  потому  на  лице  его  отражалась
тревога. Кроме того, он сообщил Николану пренеприятную новость.
     - Друг мой Николан, скорее всего, Сомуту не сможет выступить в  суде.
Он исчез.
     - Ты полагаешь, что ему надоело ждать и он  уехал  домой?  -  спросил
Николан.
     Ивар покачал головой.
     Его лошадь в конюшне. Вещи в моем шатре. Нет, его выкрали,  чтобы  он
не смог дать показания. Возможно, даже  убили.  Николан  сел  на  кровать,
обреченно поник головой, закрыл лицо руками.
     - Значит, мои  показания  никто  не  подтвердит.  Да,  Ослау  удалось
посеять сомнения в правдивости Ранно,  даже  показать,  что  он  трус.  Но
хватит ли этого? Боюсь, что нет, -  затем,  совладав  со  страхом,  поднял
голову, убрав руки, посмотрел на Ивара. - Я знал, на что иду,  когда  ехал
сюда. Но, Ивар, друг мой, иначе я поступить не мог, просто не мог.