Как оказалось, Юсуфа Даведского сопровождало два десятка  охранников.
Все высокие, в белом, бородатые, темнолицые. Они выстроились двумя  рядами
по обе стороны палантина.
     - Тебя, о король,  всегда  сопровождает  столько  людей?  -  спросила
вдова.
     Молодой правитель кивнул.
     - Таковы наши обычаи. Они все видят и слышат, но ничего не говорят. И
оберегают меня от наемных убийц.
     - Но разве не бывает случаев, когда они тебе не  нужны?  Допустим,  у
тебя свидание с дамой, которое ты хочешь  сохранить  в  тайне?  Можете  вы
улизнуть от них?
     - Нем, моя госпожа. Не буду и пытаться. Если я встречаюсь с женщиной,
то не делаю из этого секрета. И потом, женщины меня не привлекают. Все мои
интересы связаны с лошадьми. Даже государственные дела я оставляю на  моих
министров.
     Путь к дворцу, где остановилась вдова, занял  лишь  несколько  минут.
Охранники проследовали через ворота и остановились у дверей. Двое из  них,
с более длинными бородами и морщинистыми лицами прошли вместе с королем  в
вестибюль с высокими колоннами и далее в большой зал с окнами  на  восток.
Король сразу перешел к наиболее интересующему его предмету.
     - Я привез со мной  несколько  хороших  лошадей.  И  своего  любимца,
Сулеймана. Ты слышала о нем?
     - Разумеется. Все слышали о Сулеймане.
     В голосе человека с Востока появились осторожные нотки.
     - Он... он довольно-таки быстр.  И  меня  удивляет,  что  две  банды,
состоящие из какого-то отребья, не позволяют мне держать моих  лошадей  на
Ипподроме. Они называют себя Зелеными и Синими. Тебе известно о них?
     - Да, ваше величество.
     - Они считают, что Ипподром принадлежит им, и позволяют устраивать на
нем лишь гонки колесниц. В моей стране знают, как вести себя  с  крикливой
чернью. Но местные правители их боятся.  Мои  лошади  находятся  на  ферме
далеко  за  городом.  Для  меня  это  большое  неудобство.  Ты,  наверное,
испытываешь те же чувства, ибо мне сказали, что у тебя тоже  есть  лошадь.
Черный жеребец.
     Евгения кивнула.
     - Его зовут Хартагер.
     - После твоего приезда скачки прошли здесь дважды, и оба раза победил
Хартагер.
     - Поверишь ли, в первый раз на скачки пришли многие Синие и  Зеленые.
Они смеялись и свистели. Но  второй  раз  их  пришло  гораздо  больше.  По
меньшей мере в два раза.
     Восточный король кивнул.
     - Здесь все какие-то сонные. Чего бы это ни касалось. Государственных
дел, поддержания боеготовности армии, лошадей.
     - Я бы с удовольствием увидела твоих арабских лошадей в деле.
     - Они такие изящные и все понимают. Я от них без ума. У  них  сильное
сердце и они очень быстры. Я высоко ценю Сулеймана. Очень высоко.
     - Быть может, ты полагаешь, что неплохо свести Сулеймана и  Хартагера
в одном забеге.
     Король нахмурился. Слуги принесли вино и фрукты,  он  поднял  золотой
кубок, пригубил ледяной напиток.
     - Такая мысль приходила мне в  голову.  Но  я  не  люблю  заездов,  в
которых участвуют только две лошади. Я бы предпочел, чтобы их было больше.
Зрелище получается более захватывающее.
     Вдова Тергесте задумалась.
     - Может, ты и прав, - с неохотой признала она. - Особых возражений  у
меня нет, - она помолчала, вглядываясь в смуглое лицо короля. -  У  вас  в
стране принято делать ставки на лошадей?
     Король безразлично махнул рукой.
     - Для меня главное скачки. Борьба моих лошадей с  равными  или  более
быстрыми соперниками. Финишный спурт. Вот  что  бередит  кровь.  Но,  если
кто-то желает делать ставки, я готов принять это условие.
     - У меня нет сомнений в том,  что  твой  Сулейман  достаточно  быстр,
чтобы Хартагер увидел лишь его копыта, но я все-таки поставлю  на  черного
жеребца. Какую ты мне дашь фору?
     Король опустил кубок и воззарился на вдову.
     - Фору? У тебя великолепный черный жеребец, который  не  проиграл  ни
одного заезда. О нем говорит весь Константинополь, а  ты  просишь  у  меня
форы. Госпожа моя, требование это не просто невыполнимое, но абсурдное!
     Вдова помолчала.
     - Ладно, к этому мы еще вернемся. Я думаю, ты сам придешь  к  выводу,
что мне надо дать поблажку. Могу я спросить, сколько ты готов поставить на
Сулеймана?
     Вновь король отмахнулся.
     - Это я оставляю на тебя. Какую  бы  цифру  ты  ни  назвала,  с  моей
стороны возражений не будет.
     Выигрыши Хартагера составили целое состояние. Евгения подсчитала их в
уме и назвала общую  сумму.  Значительную  даже  для  абсолютного  монарха
богатой восточной страны.  Пристально  наблюдая  за  своим  гостем,  вдова
заметила, что смуглое лицо его слегка побледнело, а рука задрожала: не  от
страха, от возбуждения. Она поняла, что ее решение пришлось ему по душе.
     - Крупная ставка, госпожа моя, - воскликнул молодой король.  -  Вижу,
ты высоко ценишь своего черного жеребца. Может, мне  следует  дать  задний
ход и попросить о форе для себя.
     - Хартагер быстр. И принадлежит семье моей маленькой Ильдико. По  мне
лучше проиграть, чем подмочить его репутацию нищенской ставкой.
     - Я видел твоего  жеребца...  издалека.  Не  могу  поверить,  что  ты
позволишь этому хрупкому ребенку, имя которого ты  упомянула,  скакать  на
нем в столь важном заезде.
     - Естественно, позволю. Хартагера вырастил  ее  отец.  Они  прекрасно
ладят. Он не потерпит другого наездника.
     - Признаюсь, я хотел бы увидеть это дитя, что ездит на таком  большом
и сильном жеребце.
     Вдова хлопнула в ладоши  и  приказала  мгновенно  появившемуся  слуге
пригласить девушку. Король сидел в кресле, а  вдова  стояла  рядом,  когда
несколько минут спустя в комнату вошла Ильдико, в светло-зеленой тунике  и
заплетенными в  косы  волосами.  Он  не  поднялся,  но  глаза  его  широко
раскрылись и уже не покидали лица девушки.
     - Мой господин, позволь представить  тебе  мою  подопечную.  Ильдико,
дочь Мацио Роймарка. Ильдико, ты  удостоена  чести  стоять  в  присутствии